Сахар на обветренных губах (СИ) - Кит Тата

— Ясно, — а вот теперь в голосе Светланы Валерьевны была четко слышна обида. — Не буду вам мешать. Спокойной ночи. Или неспокойной, — отчеканила она, явно стараясь сохранить лицо.

— Пока, — сухо бросил Константин Михайлович, а затем дверь закрылась, замок щелкнул.

Виновато сморщившись, я заглянула в глаза зашедшему в кухню Одинцову. На его лице не было никаких эмоций. Разве что немного усталости.

— Извините, — пропищала я виновато.

— За что? — вскинул он удивленно брови.

— За вилку. Если что, я могу уйти на пару часов. У вас здесь недалеко кинотеатр. Я могу…

— Какой кинотеатр? У нас тут рулетики, Мельникова. Окстись! — произнес он с усмешкой и начал разливать чай по кружкам. — Если хочешь в кино, можем вместе пойти. Я там как раз сто лет не был.

В кино с Одинцовым?

У меня даже ладони вспотели.

Это будто что-то из параллельной вселенной.

Хотя, жизнь с преподом в одной квартире тоже что-то не из этой реальности. Как и то обстоятельство, что я хожу в его футболке, как в своей. Но это только потому, что она ему мала. Правда, мала.

Константин Михайлович взял в руки кружки с чаем, я — тарелку с рулетиками. Едва мы вышли из кухни в сторону комнаты, чтобы устроить пикник на балконе, как в дверь снова позвонили.

— Я, правда, могу уйти в кино на пару часов, — тут же шепнула я, чтобы нас не услышали.

— В кино ты без меня в такой час не пойдёшь, — с нажимом, но тоже шепотом припечатал Одинцов. — А сейчас иди на балкон. Я быстро.

Деланно закатив глаза, я пошла в комнату, забрав у мужчины свою кружку с чаем. Но едва я успела переступить порог, как в дверь последовала просто барабанная очередь ударов.

— Открывай, братишка!

И снова знакомый голос. Только в этот раз я сразу узнала в нём Вадима.

Братишка? И какого черта он забыл здесь, да ещё в такое время?

Плечи Одинцова заметно напряглись. Он обернулся, заглянул мне в глаза и подошёл к двери, которую неспешно открыл.

Едва дверное полотно отъехало в сторону, как в квартиру ввалился пьяный в дым Колесников. Он буквально едва стоял на ногах. Если бы Константин Михайлович не поймал его за куртку и не прижал спиной к стене прихожей, то тот просто упал бы лицом на пол.

— А ты, чё, братишка, Светку-то выгнал? Идёт такая, грустная… — он едва ворочал языком. Я стояла и смотрела на него, как дура, совершенно не понимая, что мне делать. И вот его пьяный взгляд постепенно переместился с Одинцова на меня. Оценивающе скользнул по мне. Циничная ухмылка скривила его губы. — Понятно. Девятнадцатилетку приятнее мять, чем сорокалетнюю курагу. Да, братишка?

Константин Михайлович с силой тряхнул Колесникова.

— Рот закрыл. Снял кроссовки и быстро в ванную, — мужчина строго давал команды. Я ждала, что Вадим обидится и гордо тряхнет челкой, но, как ни странно, он послушно снял кроссовки, а затем Константин Михайлович поволок его в ванную мимо меня.

— Алён, подожди меня в комнате, пожалуйста, — мягко попросил Одинцов, затолкнув Вадима в туалет.

Несколько секунд я простояла в ступоре, тупо пялясь на закрытую дверь, за которой шумела вода, а Колесников что-то невнятно мямлил. Даже умудрялся смеяться между делом.

Запах алкоголя быстро распространялся по всей квартире. Казалось, я уже не чувствую запаха внезапного ужина. Нос заполняли алкогольные пары, вызывая внутри меня злость и раздражение.

Этот запах будет преследовать меня всю жизнь?

Придя в себя, я, наконец, развернулась на пятках и вошла в комнату. На время оставила тарелку и кружку с чаем на письменном столе, чтобы разложить маленький столик для стихийного пикника на балконе.

Поставила на центр столика тарелку с рулетиками и кружку. Застопорилась, пытаясь вспомнить, где вторая. Она была в руке у Константина Михайловича, а потом пришёл Вадим.

Я тихо вышла в прихожую. В ванной уже не шумела вода. Я слышала только голоса: злой — Одинцова и сонный — Колесникова.

— Что пил? — достаточно сурово спросил Константин Михайлович.

— Всё, — прозвучало так, будто он этим даже немного гордится.

— Таблетки? Ещё что-нибудь было? Не спи, твою мать! — последовал звук, похожий на легкую пощечину.

— Нет. Только бухло, — вяло протянул Вадим.

— Хоть на что-то мозгов хватило. Придурок. Стой ровно. Тошнит?

Хоть Одинцов и был зол, но в его тоне явно проскальзывало участие в пьяному Колесникову.

— Отвали, — пьяная бравада. Язык едва шевелится, но гонора в нём, хоть толпе раздай. — Почему она у тебя живёт? — я надеюсь, он там не начал плакать.

— А это не твоего ума дело. Встал. Ровно. А теперь пошёл в комнату, и чтобы я до утра тебя не слышал. Вякнешь — пойдёшь в подъезд на ступеньки.

Дверь открылась, я бегло осмотрела прихожую и заметила кружку Константина Михайловича на полке с пухлым ангелочком. Быстро взяла её пулей метнулась в комнату к балкону.

— Только бате не говори, что я у тебя, — мямлил проходящий мимо Вадим.

Через приоткрытую дверь я увидела, что он уже без куртки. Его куртку и, кажется, толстовку сжимал в руке Константин Михайлович. На груди на светлой футболке парня виднелись потеки воды, да и вся его голова казалась мокрой.

— Куда, блин! — рыкнул Одинцов, когда Колесников зарулил в комнату, где в полумраке стояла я. — Туда.

Задав правильное направление, мужчина завёл парня в свою комнату. Возня и тихие разговоры, в которых Одинцов, в основном, с помощью мата укладывал Вадима спать, закончились через несколько минут абсолютной тишиной.

Я вышла на балкон, разложила ещё и стулья, с которыми мужчины в фильмах ходят на рыбалку. Включила гирлянду и, облокотившись о перилла балкона посмотрела вниз. Там на всю улицу грохотал музыка из поставленной поперек дороги машины.

— Придурок, — выругался появившийся словно из ниоткуда Константин Михайлович, резко натягивающий на голову толстовку. — Он реально в таком состоянии сам за рулём приехал.

В ответ я лишь качнула головой, не зная, как словами выразить солидарность с мужчиной.

— Я спущусь, переставлю её. Не боишься остаться с ним в одной квартире? — чуть обеспокоенный взгляд голубых глазах сосредоточился на моём лице. — Он вырубился. Но мало ли… Пойдём вместе.

— Я на вас с балкона посмотрю. Не хочу на улицу.

— Ну, смотри, — бросил мужчина. Приоткрыл рот, словно хотел сказать ещё что-то, но осёкся.

— Закроюсь в комнате, если что.

— Я быстро, — сказал он.

Я осталась стоять и смотреть вниз с балкона.

Константин Михайлович довольно быстро спустился на парковку, сел в машину Вадиму, выключил музыку и припарковал её, как положено.

Выйдя из машины, вскинул голову, явно для того, чтобы увидеть меня. Машинально я улыбнулась ему уголками губ, будто он мог видеть меня в ночи с расстояния в несколько этажей.

Широкими шагами, почти бегом, Одинцов скрылся в подъезде.

Я зашла в комнату и прислушалась, забыв дышать. Только убедившись, что в квартире тихо, а Вадим не пошёл устраивать себе личную экскурсию, я выдохнула с облегчением и вернулась на балкон, чтобы не чувствовать едкий запах перегара, которым, казалось, уже была отравлена вся квартира.

Константин Михайлович зашёл на балкон, прикрыл за собой дверь и тоже выдохнул с неким облегчением. Плюхнулся на стул напротив и вытянул ноги, слегка задев ими несколько нитей гирлянды.

— Не просыпался? — спросил он, взяв кружку с чаем и немного отпив.

— Вроде нет, — повела я плечами и тоже взяла кружку. Сделала несколько глотков и разочарованно нахмурилась. — Остыло уже всё.

— Так даже вкуснее, — сказал он, закинув в рот кусочек рулетика. — Мы здесь, похоже, надолго. В любом случае, всё остынет.

Обнимая кружку, я грела ладони.

Вместе с Константином Михайловичем периодически поглядывала в сторону окна, но в темном стекле не видела ничего, кроме отражения света гирлянды и наших силуэтов. Судя по тишине в квартире, Вадим спал.

— Почему он назвал вас братишкой? Вы братья? — наконец, осмелилась я задать вопрос, не дающий мне покоя.