Мемуары M. L. C. D. R. - Гасьен Куртиль де Сандра

Так и закончилось мое сватовство — в его неудаче я бы раскаивался еще больше, если б имел средства обеспечить той девушке счастливую жизнь. Когда же моя рассудительность пришла на помощь ревности — чувству, быть может, по силе уступающим моей любви, — я задумался: а чем мог окончиться этот брак и что за доля ожидала бы жену и детей после моей смерти. Что ни говори, а Бог управил наилучшим образом — эта девушка не заслуживала столь горестного будущего.

Тем временем, если я только не желал окончить свои дни у супругов де ***, мне пора было возвращаться, а так как они по-прежнему стремились всеми силами удержать меня, я сказал, что в Париже у меня возникло неотложное дело. Они хорошо понимали, что это всего лишь отговорка, и поэтому, ничего мне не сказав, велели спрятать мои седла. Когда я послал слугу седлать коней, тот возвратился, объявив, что уехать невозможно, пока седла не будут возвращены. Для виду я спросил у своих хозяев, — понимая, что не смогу их переубедить, — и покорно поинтересовался, как долго еще они захотят оставить меня в своем доме. Неделю, — таков был их ответ, и я покорился, ибо выбора у меня не оставалось. Думаю, супруги прекрасно знали, чего дожидались, и, вне всякого сомнения, хотели меня женить, невзирая на недавнюю историю. Только вот хлопотали они не обо мне, а скорее уж о своей дочери — после всего произошедшего она была счастлива найти мужа, который ее обеспечит и, во что еще труднее поверить, станет не просто любить, а обожать. Неделя уже подходила к концу, и я рассчитывал уехать на следующий день, как вдруг спустя три-четыре часа после обеда супругам де *** доложили, что с ними желает говорить неизвестный дворянин. Те велели впустить гостя, и появился человек изящно одетый, но державшийся так необычно, что с самого начала я принял его за иностранца и не ошибся: стоило ему заговорить — и стало понятно, что он швейцарец. Мешая французский язык с жаргоном, он сказал хозяевам, что, будучи весьма хорошо о них наслышан, стал их слугой еще раньше, чем вошел сюда, а уж удостоившись чести познакомиться с ними лично, готов и ко многим более важным услугам, если они позволят оказать им таковые. Этот комплимент был немного натянут — во всяком случае, таким он мне показался; однако гость произнес его учтиво, и я сделал вывод, что он отнюдь не из тех, кто принял марионетки Бриоше за чертенят, то есть, встреться он мне у себя на родине, я мог бы увериться, что и среди швейцарцев не меньше разумных людей, чем среди других народов. Впрочем, мое заблуждение вскоре развеялось совершенно — мне довелось узнать, что даже если швейцарцы и наделены каким-то умом на свой лад, то порядочностью он не всегда сопровождается. Итак, после вышеупомянутого приветствия вновь прибывший сообщил господину де *** и в особенности его супруге, что, увидев мадемуазель их дочь, влюбился в нее и, если они разрешат ему посвататься, на свете не будет человека счастливее; по его словам, он женился бы, не спрашивая, но, будучи иностранцем и хорошо помня, к чему обязывает его долг, тем более в отношении людей их положения и достоинств, делает официальное предложение; ему не важно, сколько они дадут за своей дочерью, и хотя сам он беден, зато ему выпадает случай жениться на женщине, которая будет обязана ему своим положением; он командует ротой, стоящей по меньшей мере доброго поместья, и имеет пятьдесят тысяч франков наличными; правда, дочь их он встретил в таком заведении, откуда француз нипочем не возьмет себе жену, однако же, далекий от предрассудков и убежденный, что все, что бы о ней ни говорили, — не более чем наветы, он не видит даже и в проступках, возможно имевших место, ничего такого, что не заслуживало бы прощения: в его стране большей преступницей считается не оступившаяся слабая девушка, вынужденная зарабатывать предосудительным ремеслом, а женщина на мужнином содержании, которая, пренебрегая своей честью, наставляет благоверному рога, ибо, согласно общественному мнению, в сей грех можно впасть только из-за распутства, а таковому нет оправдания.

Он привел еще много резонов, доказывая, что все, чем занималась девушка до брака, — сущий пустяк, и когда уже мы начали с ним соглашаться, добавил: ведь именно так нередко женились и многие знатные люди; понадобится много времени, чтобы перечислить их всех поименно, достаточно назвать пару-тройку — вот, скажем, кавалерийский полковник граф дю Бур, Сен-Кантен и Монсабе. Первый женился на женщине, прижившей ребенка от собственного отца, второй — на любовнице герцога д’Эпернона, а третий взял в супруги девицу, о чьих похождениях знали даже в Парламенте; а ведь нельзя отрицать, что двое первых очень благонравны, и если последний не пользуется такой же репутацией, то отнюдь не в связи с его браком, а потому что сам стоит немногого. Да что французы — и среди швейцарцев в этом смысле можно указать почти на каждого женатого: вот господин Ступпа отыскал супругу в таком месте, которое, по его собственному признанию, даже не отважится назвать — и все-таки он уважаем не только соотечественниками, но и всеми нами и даже нашим Королем, не раз отличавшим и награждавшим его; в не меньшем почете и мадам Ступпа, хотя такое произошло и не сразу, — но вот же, теперь она вращается среди герцогинь и других знатных дам; такого же положения добилась и мадам Рейнольд, жена одного капитана швейцарской гвардии, хотя до брака, с позволения сказать, была того же поля ягода. Так что всякие ханжеские рассуждения давно пора оставить досужим фантазерам.

Супруги де *** были восхищены его словами и, когда он закончил свою речь, столь же разумную, сколь и убедительную, решили, что если у него не сложится военная карьера, то талант краснобая позволит ему стать искусным адвокатом. Раз на зятя из их круга рассчитывать не приходилось, они, ничтоже сумняшеся, дали согласие ему, хотя и знали о нем не больше того, что сам он о себе рассказал. Когда ему оказали такую милость, он рассыпался в благодарностях сообразно степени своей признательности, но тут же заговорил об одном маленьком затруднении. Он спросил, нельзя ли еще до женитьбы поселить невесту у родителей, чтобы устроить торжества в месте более подходящем, нежели ее теперешнее узилище. Но те воспротивились, боясь, что она останется с ними, да так, что едва не расстроили помолвку, — пока я, узнав о споре с женихом, не предложил им принять меры, не позволившие бы сомневаться в его искренности: пусть купит землю по соседству — это и будет порукой, что он не лукавит. Мне казалось, что совет недурен, но они ответили: лучше всю жизнь оплачивать содержание дочери в монастыре, чем обзавестись подобными соседями: если угодно, пусть покупает в пятнадцати-двадцати лье от них, рядом с графом дю Буром — оба из одной компании и не надоедят друг другу. На это я возразил, что ссора, раздутая из-за пустяка, не пойдет им на пользу; в таком важном деле без определенного риска не обойтись и раз уж суждено быть тому, чего они опасаются, все равно не стоит тревожиться: буде случится, что они заберут дочь к себе, а этот человек не сдержит слова, — ее всегда можно отправить обратно в монастырь; так что эти страхи надуманны, и я не советовал бы им упускать шанс, чтобы потом не жалеть. Одним словом, получив возможность сбросить с плеч столь тяжелое бремя, они должны чем-то пожертвовать. Нет нужды говорить, что супруги де *** в конце концов согласились со мной и сказали, что лишь ради меня готовы чем-то поступиться, поэтому, вместо того чтобы ехать в Париж, как я хотел, мне пришлось остаться с ними, пока с замужеством их дочери не будет окончательно улажено. Меня не нужно было долго упрашивать, тем более что между родственниками принято решать такие дела сообща; так что я позволил себе удовольствие дождаться и проверить, окажется ли наш швейцарец столь же довольным и после свадьбы. Когда я подтвердил, что весь в их распоряжении, стоит только приказать, мы сели в карету и отправились в Париж к невесте — та, надеясь вскоре выйти из монастыря, привела себя в порядок и предстала перед нами прекрасная как день. Жених, ехавший вместе с нами, продолжал краснобайствовать перед супругами де *** не менее увлекательно, нежели в прошлый раз, — признаюсь, как бы хорошо ни судил я о швейцарцах, ни за что не поверил бы, что он из их числа, не услышь я его собственными ушами. Между тем, стремясь доказать свою правдивость, он попросил поехать в его гостиницу, настоял, чтобы будущие тесть с тещей поднялись с ним, открыл сундук и предъявил билет Заемной кассы{413} на пятьдесят тысяч франков, а затем пожелал даже показать его мне прямо в карете, но я отказался, ибо на меня напала болезнь, похожая на подагру, которая, впрочем, назавтра отступила.

Прежде чем возвратиться в свои края и сыграть свадьбу, мы прожили в Париже неделю, и за это время мадемуазель де *** получила от возлюбленного столько подарков, что я то и дело вспоминал пословицу «Не было бы счастья, да несчастье помогло». И впрямь, иная честная девушка, даже имевшая состояние, и та была бы счастлива составить такую партию. Жениху не больше двадцати восьми — тридцати лет, и, как он сказал, его рота действительно стоила хорошего поместья — это была гвардейская рота, приносившая двадцать четыре тысячи франков в год. Как только я узнал его как человека солидного, то решил оказать ему добрую услугу: слыша, как часто он повторяет, что никогда не охладеет к будущей жене, хотя и встретил ее в столь подозрительном заведении, и размышляя, как бы укрепить его в этой мысли, я вспомнил о той мази, на которую, как уже рассказывал, наткнулся некогда у фрейлины Королевы. Я приложил немало трудов, чтобы разыскать подобную; к сожалению, судьба, подсунувшая мне это снадобье, когда я вовсе в нем не нуждался, не пришла на выручку, когда оно и вправду стало необходимо. Но — хвала небесам! — мадемуазель де *** оказалась слишком опытной, чтобы пренебрегать такими вещами; и даже не будучи посвящена в тот старинный рецепт, знала другой, к которому и прибегла; благодаря яичной скорлупе она столь искусно предотвратила всякие нежелательные настроения, что после женитьбы муж нарочно явился к нам и с признательностью подтвердил все, что прежде говорил о своей жене. Мы поздравили его с хорошим началом — он был так очарован ею, что стремился угождать ей во всем, и поэтому нам пришлось признать: если и есть на свете хорошие мужья, то их, бесспорно, надо искать среди швейцарцев.