Путь к золотому дракону - Мария Быкова

Я поспешно положила руку ему на плечо, надеясь избежать рецидива, но ответил оборотню Эгмонт:

— Нет, Сигурд. Дальше пойдет война магов с магами. Разве ты взял бы Яльгу в схватку на топорах?

Сигурд посопел. Аргумент был серьезный.

— Взял бы, не взял… — пробурчал он. — Какая разница? Я иду с вами. Точка! Лошадей почему не взяли?

Я пожала плечами.

— Еще спроси, почему мы корову и порося не увели. Мы тоже, между прочим, долг разумеем.

Сигурд только отмахнулся.

— Так… — Он осмотрелся, будто впервые увидав эти высоченные елки. — Куда мы идем?

— В эльфийские леса, — ответил Эгмонт, прежде чем я успела задаться тем же вопросом. — В одном из тамошних королевств у меня есть друзья. Они помогут — а там посмотрим. Может быть, придется уходить дальше, за море, например.

Оборотень поморщился.

— Ну, в эльфийские, так в эльфийские… — решительно сказал он. — Тогда нам свернуть надо будет. Земли эльфов — они дальше к югу.

— Я знаю. Нам нужно только выйти за границу Конунгата, туда, где не действует запрет на телепортацию. У меня есть необходимые амулеты.

— Хорошо, — кивнул Сигурд.

Потоптавшись на месте, он посмотрел куда-то поверх наших голов, кивнул еще раз и зашагал по дороге прочь от Арры. Я тихонько вздохнула, со скорбным лицом пропустила Эгмонта вперед и, пользуясь моментом, несколько раз приложилась к фляжке с молоком.

Фэйри я или нет, — а молоко здешние коровы дают отменное.

И снова дорога — извилистая грязноватая тропка, усыпанная желтой хвоей. Вот она, моя судьба: вечно бродить по дикому лесу, на окраине обитаемого мира, боясь даже кончиком сапога заступить невидимую черту! Забудь Академию, Яльга, забудь Межинград; ведь тогда, в ночь летнего солнцестояния, ты знала, что поставлено на карту!

Но между ночью солнцестояния и сегодняшним днем пролегло полтора месяца, и этого времени мне хватило, чтобы проникнуться какой-то нелепой, невесть откуда вылезшей надеждой. Вот и зачем, спрашивается, было верить, что конунг сможет все разрешить и мы вернемся туда, откуда бежали?

«В конце концов, — думала я, глядя себе под ноги, — это не худший выбор, и уж тем паче не худшая компания. Если бы все повторилось, я поступила бы точно так же. Ха! Да кто из моих однокурсников — бывших однокурсников! — посмел бы мечтать о заморских городах? Кто из них, не считая эльфов, видел знаменитую Башню Дальней Любви — величайший телепортационный маяк мира, стены которого не вырублены из базальтовых глыб,[11] а сложены из ониксовых плит и облицованы сияющим опалом?»

Тут я споткнулась и утратила куртуазность мысли. Да я буду не я, если этими Эгмонтовыми друзьями окажутся не Принцесса и Трубадур! А за возможность вживую увидеть настоящую эльфийскую принцессу Генри, Хельги, Полин — да вся Академия, включая гнома-завхоза! — согласилась бы на любые условия!

Подумаешь, КОВЕН! Да чихать мы хотели на этот ваш КОВЕН! В эльфийских лесах, может, нам и братья аунд Лиррен встретятся — у меня до сих пор три желания с них не стребовано!

Когда я дошла до трех желаний, окончательно стемнело. Мы привычно расположились на ночлег, отойдя подальше от дороги, — как сказал Сигурд, лешие в этих местах отличаются особенной строгостью. Звезды спрятались за облаками, в котелке закипала вода, Сигурд, бурча под нос, в пятый раз перебирал наши припасы.

— Нашли что взять… маги недоделанные… — донеслось до меня.

Я сделала вид, что не расслышала. Ничего, еще часик побухтит — а там все наладится.

Эгмонт валялся на траве, глядя в затянутое тучами небо. Не знаю, что там можно было рассматривать, но лицо у мага было такое сосредоточенное, словно он в любой момент ожидал нападения ковенского десанта. Я решила не отвлекать его и отвела взгляд, но Рихтер вдруг спросил:

— Вот интересно: план «Б» у нас осуществился, а каков был план «А»?

Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить, о чем вообще речь.

— А-а! План «А» еще проще, но я подумала, что это не подойдет. Вот, смотри… — Я умоляюще сжала ручки перед грудью и противным голоском зачастила: — Магистр Рихтер, заклинаю вас — идемте же скорей на нашу полянку! Помните, вчера мы наблюдали там прекрасный экземпляр широколистника красноперого! Я всю жизнь мечтала собирать широколистник красноперый под вашим научным руководством! На ночь я всегда читаю ваш трактат «Свойства поляночных растений в свете последних достижений метафизиологии!».

— Поляночные растения… — пробормотал, как выплюнул, Сигурд. — Нормальная трава у нас там растет, никаких тебе… красноплистников!

— Ну вот видишь! И я так подумала. Поэтому и выбрала план «Б». Представь, если бы Сигри это прямо в Арре выдал!

— Я-то ладно, — угрюмо заметил оборотень, — а вот Эрнор у нас нервный. Он от этого вашего… красноплюстника…

— Какое имя красивое! — льстиво воскликнула я. — А как переводится?

— Просто, — недовольно ответил Сигурд, — «летящий в облаках».

Я тут же представила летящего в облаках Эрнора и подумала, что ему есть отчего быть нервным. Я бы на его месте еще не такая нервная была.

— Кстати, Сигри, — беседу стоило увести подальше от опасного широколистника, — а ты-то чего возле этих ворот делал? Или тоже решил в облаках полетать?

— Вас ждал! Что ж еще?

— А откуда ты узнал, что мы куда-то идем? И грабли куда дел?

— Домовому отдал. Он мне про вас и рассказал… а уж обиделся-то как! «Восемьсот лет, — говорит, — живу, а такого позору не видывал!»

Оборотень смолк и засопел.

— Ничего, — быстро сказала я, — не переживай, Сигри! Мы ему носочки привезем, рубаху новую и лапоточки. Эгмонт, ты же не пожалеешь денег для несчастного домового?

— Чай пить пора, — хмуро сказал волкодлак. — Вон вода аж ключом кипит.

Мы легли рано — особенного настроения для разговоров ни у кого не было. Эгмонт, надо полагать, продумывал наш маршрут, Сигурд продолжал сопеть и дуться. Из-за такой тишины в голову мне лезли исключительно гадостные мысли, и я долго не могла заснуть.

Посреди ночи я поняла, что мне очень холодно, и, не просыпаясь, попыталась нащупать хоть что-то, чем можно укрыться. Рука наткнулась на что-то теплое и шерстяное; я пододвинулась поближе и обхватила его руками. Теплое и шерстяное недовольно заворчало, но я прижалась к нему щекой, пробормотала: «А ногам-то как холодно…» — и теплое-шерстяное тут же смолкло, смирившись со своей участью.

«Сигри, я тебя люблю!» — подумала я и заснула.

Еще два дня прошло без всяких происшествий. Погода испортилась, небо сплошь заволокло белесыми облаками. Хорошо хоть дождь не шел — впрочем, под здешними елями можно было скоротать любую непогоду.

Мы шли на юго-запад, и лес понемногу становился другим. Все чаще и чаще мы выходили на открытое пространство, и если раньше то были поляны, тесно окруженные темными елями, то сегодня мы несколько часов шли по высокой траве, в которой изредка виднелись тощенькие чахлые лиственницы.

С запада тянулся слабый запах болота; карта молчала на этот счет, зато Сигурд, понемногу отошедший от обиды, объяснил, что там начинаются Клюквенные топи, место ягодное, змеиное и вообще-то гиблое. Наверное, именно поэтому каждый волчонок считал своим непременным долгом сходить туда разок-другой.

— Ну не в одиночку, конечно, — солидно объяснил Сигурд, — с товарищами, — да что это меняет? Эх, помню, было дело, пошли мы с Эрнаром за черемшой… Едва корзинки дотащили, ага. А дома нас уж поджидают: его мать — с полотенцем мокрым, моя — с отцовским ремнем…

Оборотень аж крякнул, вспоминая. «Добрый был ремень у отца», — подумала я.

— А черемшу куда дели?

— Как куда? — подивился моей наивности оборотень. — Засолили, вестимо дело! Что ж ей, пропадать, что ли? Мы потом с отцом да матерью еще пару раз туда наведались — уж больно место хорошее. Правда, я с тех пор черемши терпеть не могу.

Это был, наверное, единственный случай, когда речь зашла о том, что мы оставили в прошлом. Не сговариваясь, мы перестали упоминать об Академии, учебе, Арре и золотых драконах. О ковенцах говорили, но не чаще, чем о комарах и мелком гнусе. Вместо этого мы обсуждали то, что ждало впереди, и обычно все разговоры сворачивали на эльфов.

Совершенно неожиданно выяснилось, что всезнающий Эгмонт говорит на эльфийском с жутким акцентом («Зато читаю без словаря!» — долго оправдывался маг), а вот Сигурд свободно изъясняется на обоих вариантах эльфаррина. Вдобавок оборотень знал немного иорданский диалект и мог прочесть наизусть пару строф из «Весеннего круга». Последнее добило меня окончательно. Мрыс, да все это время бок о бок со мной путешествовал совершенно другой Сигурд!

Моя роль сводилась к нескольким восхищенным восклицаниям и попыткам правильно воспроизвести тот или иной эльфийский звук. Но вскоре я бросила это дело, уяснив, что мой язык просто не способен заворачиваться в спираль против часовой стрелки. Однако ничто не мешало мне выслушивать рассказы об эльфийских городах, устройстве тамошней жизни или великих войнах, которые вели между собой Перворожденные многие сотни лет тому назад.