Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

Как зверь, готовый сожрать свою жертву мучительно медленно. И я надеюсь, что он действительно не будет спешить. Затянет пытку пребывания между зубами Зейда.

Его рука медленно движется вверх по моей груди, мягко касается пальцами моей шеи. А затем – в одно мгновение – его рука смыкается вокруг моего горла, крепко сжимая его.

Я задыхаюсь, мои глаза расширяются, когда его губы расплываются в зловещей улыбке.

– Вместо кольца я могу надеть на твою красивую шею ошейник. Тогда у тебя не будет возможности сказать «нет». Ты просто будешь моей хорошей девочкой, которая делает все, что скажет ей хозяин. Так тебе больше нравится, детка?

– Нет, – рычу я, но по вкусу это похоже на ложь. – Я тебе не принадлежу. И никогда не буду.

Его глаза сужаются, и мое сердце падает.

– Сними мой ремень, Аделин, – я молча смотрю на него и не шевелюсь. Его рука сжимается крепче. – Заставь меня попросить еще раз и узнаешь, что произойдет.

Сжав зубы, я протягиваю руку и расстегиваю черный ремень на его талии. Я срываю его, не заботясь о том, что кожа может порваться. Он покачивается от движения, но только ухмыляется.

Он зол.

Я держу ремень между нами так, словно в моих руках мертвая змея. С ухмылкой на самодовольном лице Зейд вырывает у меня ремень и отпускает мое горло.

И в тот момент, когда я делаю глубокий вдох, он накидывает ремень на мою шею, продевает его в пряжку и затягивает. Мои глаза выпучиваются, словно у рыбы, и пока ремень сжимается, металл впивается мне в кожу.

Змея не умерла – она превратилась в питона, обвившегося вокруг моего горла.

Мои руки инстинктивно хватаются за ремень, но Зейд откидывает их.

– Ты можешь дышать, мышонок. Не паникуй.

Проходит несколько секунд гипервентиляции, прежде чем я понимаю, что он прав. Я в самом деле могу дышать. Просто не очень глубоко.

Когда я успокаиваюсь, на мои глаза наворачиваются слезы, и я с яростью смотрю на Зейда. Его усмешка лишь становится шире.

– Думаю, этого пока достаточно, – бормочет он, наблюдая за моим дрожащим телом.

Налетает ледяной ветер, и я вздрагиваю от него, по моей обнаженной плоти разбегаются мурашки.

– Теперь вставай на колени.

И снова мои глаза расширяются, но на этот раз от возмущения.

– Ты, черт побери, должно быть…

Он затягивает ремень сильнее, и я закашливаюсь. Взглянув на него еще раз, я захлопываю рот, задираю платье и опускаюсь на колени, следя за тем, чтобы ткань оказалась собранной между ног, подальше от грязной земли.

Я не собираюсь портить это платье, чтобы он смог потом воспользоваться этим.

Удерживая в одной руке конец ремня, Зейд жестом указывает на свои брюки. Я с рычанием расстегиваю пуговицы и молнию, чуть не поперхнувшись, когда его член вырывается на свободу.

Боже, не думаю, что когда-нибудь привыкну к нему. Он намного больше по меркам среднестатического человека. Трахать кого-то таким просто бесчеловечно.

Задыхаясь, я даже не дожидаюсь, пока он отдаст еще какой-нибудь приказ из своего тупого гребаного рта. Я хватаю его член и заглатываю его целиком.

Или пытаюсь это сделать.

Я не успеваю проделать и половины пути, как он вцепляется мне в волосы, вырывая из них пряди, и резко вдыхает.

– Проклятье, Адди. Я не…

На хрен его.

Борясь с его хваткой, я снова заглатываю его, проводя языком по шелковистой поверхности его члена и пробегая кончиком по венам и нижней части головки.

Теперь он – тот, кто задыхается.

Я поднимаю на него глаза, слезы все еще застилают мне веки, и я проталкиваю его глубже. Он смотрит на меня с благоговением и таким напряжением, что кажется немного безумным.

Рыча от удовольствия, он затягивает ремень туже, и у меня темнеет в глазах. Но если он думает, что это меня остановит, то он заблуждается.

Раздув щеки, я сосу сильнее. Борясь с его силой, даже пока он выжимает жизнь из моих глаз.

Я обхватываю рукой ту длину, до которой не может дотянуться мой рот, даже когда чувствую, как он прорывается сквозь барьер моего сжатого горла. Я заглатываю его так глубоко, как только возможно, а моя рука все еще не до конца охватывает его длину.

Двигая рукой, я скольжу накрашенными губами вдоль его члена и думаю о том, как хочу его убить. И когда мое зрение начинает меркнуть по краям, я думаю, кто из нас умрет первым.

Один – от недостатка кислорода, а другой – от недостатка крови, когда я сожму зубы.

Он стонет еще глубже, его глаза сверкают, прежде чем вспыхнуть ярким пламенем.

– Похоже, этот ротик умеет не только бесполезно угрожать.

Задыхаясь, я провожу зубами по его члену, убеждаясь, что он читает намерение в моих глазах. Он обнажает зубы.

– Я, черт возьми, осмелюсь на это, маленькая мышка. Думаешь, я не успею сломать тебе челюсть, прежде чем твои зубы прорвут кожу? Рискни.

Я испытываю искушение. Но верю ему. Если мои зубы вонзятся слишком глубоко, моя челюсть окажется на земле, а шея, скорее всего, свернется, стоит ему потянуть за ремень достаточно сильно.

Я стараюсь, чтобы он заметил бунт в моих глазах. Я не убираю зубы, но и не пытаюсь причинить ему боль. Вместо этого я делаю совершенно противоположное тому, что он ожидает.

Я закатываю глаза так, будто только что вкусила кусочек самого восхитительного десерта, который когда-либо пробовала, и стону, обхватив его член губами, посылая вибрацию, которая проходит по всей его длине.

Он выругивается, и ремень слегка ослабевает. Я работаю над ним усерднее, пока он не начинает издавать глухое рычание – звук настолько дикий, что наверняка заставляет животных в этом лесу разбегаться прочь.

Хищник на свободе, но это я ставлю его на колени.

– Ты притворяешься, Адди, – произносит он, обращаясь ко мне. – Но не притворяйся, что твоя киска не исходит слюной так же, как и твой рот.

Как бы я ни хотела сказать ему, что он ошибается… я не могу. Сырость между моими бедрами – достаточное тому доказательство. Но он не сможет получить и это. Он не сможет лишить меня власти и превратить меня в лужицу желания и отчаяния. Поэтому я сжимаю бедра и игнорирую потребности своего тела.

Мои глаза неотрывно смотрят в его почти безумные глаза, и рука в моих волосах сжимается до тех пор, пока я больше не в состоянии двигаться по собственной воле. Это единственный признак того, что его контроль ослаб. Ремень