Вкус яда - Тессония Одетт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я знаю, что должна успокоиться и контролировать свою магию, но не могу, не после всего, что сказала эта девушка. Не с чувством вины, которое тяжелым грузом лежит на моих плечах.
Только это и нужно моей магии. Она возвращается на место, зажигаясь между нами. Гул чар жужжит вокруг меня, как плащ. Удушающий и в то же время защищающий. Я погружаюсь в привычный комфорт невидимости. Возможности спрятаться за маской.
Но, когда лицо Даниэль бледнеет, мое мгновенное облегчение сменяется ужасом.
– Ты, – шипит она сквозь зубы. После чего ее голос перерастает в крик. – Это ты!
Торбен, наконец, переводит взгляд с Даниэль на меня. На его лице отражается паника.
– Черт.
– Ты разрушила мою жизнь, – кричит Даниэль, ее голос срывается на рыдания. – Ты пришла насладиться плодами своего труда? Пришла поиздеваться надо мной?
– Нет, я…
Прежде чем я успеваю закончить, дверь в комнату распахивается. Внутрь врываются миссис Хардингсон и две горничные. Они направляются прямо к Даниэль. Торбен загоняет меня себе за спину, скрывая от посторонних глаз.
– Ваша встреча окончена, – чеканит Сэнди, не потрудившись даже взглянуть в нашу сторону. – Я вынуждена попросить вас удалиться. Марта, принеси настойку опия.
– Нет! – кричит Даниэль, пока Сэнди и одна из горничных удерживают ее руки за спиной. – Я не хочу настойку опия! Я хочу ее. Она Астрид Сноу. Это она.
– Это просто смехотворно, – выдавливает Сэнди и поворачивает свою дочь к нам спиной. Это последнее, что я вижу, прежде чем Торбен выводит меня из комнаты. Я пребываю в оцепенении, пока мы преодолеваем обратный путь и выходим через парадную дверь. Я почти не замечаю, как мы возвращаемся в карету.
Едва замечаю слезы, текущие по моим щекам.
Все, что я вижу, – это одержимое яростью лицо Даниэль, ее худое тело, ее унылая комната.
Все, что я слышу, – ее голос.
Астрид разрушила мою жизнь.
Глава XXXIII
АСТРИД
На обратном пути мы не разговариваем. Торбен, должно быть, чувствует, что я не смогу говорить, даже если попытаюсь. Мое горло слишком сжато, слишком пересохло, а щеки слишком мокры от слез. Вместо того чтобы разговаривать, мы просто сидим рядом, каждый смотрит в свое окно. Когда мы преодолеваем полпути, я чувствую, как Торбен сжимает мою руку. Он сжимает мою ладонь, как сделал это в спальне Даниэль, но на этот раз не спешит ее отпускать. Торбен переплетает наши пальцы, будто знает, как сильно мне необходимо почувствовать себя привязанной хоть к чему-то прямо сейчас.
Какая-то мелочная часть меня хочет отстраниться, отвергнуть его добрый жест. Я все еще не могу смириться с тем, что он сказал мне сегодня утром – что нам следует поддерживать чисто профессиональные отношения. И все же я не могу заставить себя покинуть комфорт его рукопожатия. Поэтому и не двигаюсь с места.
К тому времени, как карета высаживает нас в центре Ларклона, наступает ночь. Только тогда Торбен отпускает мою руку. Оттуда мы возвращаемся на окраину города и углубляемся в сельскую местность. Как только мы приближаемся к поместью Дэвенпорт, Торбен жестом приглашает меня следовать за ним. Мы сворачиваем с главной дороги на грунтовую тропинку, которая ведет через то, что кажется заросшими полями. Полагаю, они являются частью поместья Торбена.
– Я хочу обойти периметр, прежде чем мы вернемся в дом, – сообщает Торбен. Его тон такой мягкий, такой нежный, что я едва могу его вынести. – Просто чтобы убедиться, что никто не бродил по округе, пока нас не было. Любой незваный гость оставляет следы.
Я иду за ним несколько мучительно тихих минут, прежде чем говорю:
– Можешь уже перестать ходить вокруг меня на цыпочках. Я не из стекла. Тебе не нужно хранить молчание или говорить со мной полушепотом, словно ты боишься, что я убегу, как испуганный олененок. Тебе не нужно… – Я собираюсь сказать, что ему не нужно держать меня за руку, но не могу выдавить из себя эти слова.
Торбен оглядывается через плечо, и в лунном свете я замечаю его изогнутую бровь.
– Я говорил полушепотом, чтобы не привлечь внимание потенциальных преследователей, но если ты не боишься, что на нас нападут, я буду кричать.
Я открываю рот, чтобы возразить, но понимаю, что Торбен лишь дал мне то, о чем я просила.
Он снова сосредотачивается на тропинке, отодвигая случайные ветки и кусты ежевики там, где они преграждают путь.
– Кроме того, я хотел дать тебе время обдумать случившееся.
– Я обдумала.
Это ложь. К счастью, Торбен не обвиняет меня в этом.
– Тогда давай обсудим то, что нам удалось выяснить. Несмотря на то что у Даниэль имеются веские мотивы, маловероятно, что именно она контролирует Мэрибет. Я не только не смог учуять исходящую от нее ложь, но и она сама без колебаний заявила о своем презрении к тебе. Будь она замешана в покушении на твою жизнь, даже если оно привело к чьей-то смерти, думаю, Даниэль призналась бы.
Во рту у меня появляется привкус желчи. Возможно, не стоило притворяться, что я готова говорить о Даниэль. Тем не менее, если мы хотим найти Мэрибет и выяснить, кто ее контролирует, нужно решить, что делать дальше. Я испускаю тяжелый вздох.
– Наверное, ты прав. Не думаю, что Даниэль можно всерьез считать подозреваемой. Каков наш следующий шаг?
– Пока не уверен.
Торбен замедляет шаг, распутывая особенно непослушные заросли. Как только ему удается убрать их с тропинки, он придерживает корявые ветки, чтобы я смогла пройти. Оставленное пространство настолько узкое, что у меня нет другого выбора, кроме как прижаться к Торбену. Я слышу, как он делает резкий вдох, когда моя грудь касается его груди. От этого звука у меня учащается пульс, но, проигнорировав его, я продолжаю идти по тропинке. Тем не менее, сделав не более пяти шагов, я резко останавливаюсь.
Передо мной открывается роща вишневых деревьев. Розовые цветы сияют в лунном свете, а люминесцентные лепестки трепещут среди ветвей. Это что… пикси? Или какие-то цветочные эльфы? Кем бы ни были эти существа, освещающие рощу, словно звездный полог, они изящны и очаровательны. Земля под деревьями заросла мхом и сорняками, что каким-то образом только усиливает очарование представшего передо мной зрелища.
– Это
