Я - истребитель. Я — истребляю - Владимир Поселягин

Посидеть еще мы успели всего полчаса, когда за мной пришли. Это был мужчина лет сорока в одежде чиновника.

— Товарищ Суворов, пройдемте со мной.

— Хорошо, — после чего повернувшись к друзьям-однополчанам, добавил: — Теперь точно вряд ли увидимся. Давайте сразу попрощаемся.

А когда шел вслед за чиновником, ощутил в кармане тяжесть ключей. Сашка Покрышкин их незаметно вернул. Не дурак, он все понимал.

Дальше начался ад, расспросы, записи, гипноз, причем без шуток. Если я раньше слышал про гипноз то только улыбался, мол шарлатанство. Теперь я так не говорил.

Почти месяц меня вертели, как хотели. Сталин, узнав все, что я знал про Берию, вернул его, и поставил главным над группой ученых которые «потрошили» меня. Про машину я благополучно забыл, настолько утомили допросы-расспросы, хорошо, что Лаврентия Павлович сообщил, что ее поставили в правительственный гараж. Я даже не спросил что за машина. Не до того было.

Через месяц, заметив, в каком я был состоянии, врачи рекомендовали дать мне отдохнуть. Начальство вняло их просьбам, тем более информации накопили немало, их еще нужно обобщить и проанализировать, так что, отдых мне дали. И не застенками наркомата «врага всех времен и народов» как в шутку называл сам себя Берия, а в своей квартире.

Вот там я отоспался так отоспался. Три дня, сон-еда-сон. А на третий день зазвонил телефон, это была Аня. Я совсем забыл о своем обещании устроить экскурсию Морозовым, а обещания я обычно выполнял, вот они и забеспокоились. Узнав, что они пытаются дозвониться до меня почти две недели, договорился чтобы ждали, после чего направился смотреть, что там у меня с почтой.

В квартире никого не было, Глафира Ивановна была уволена, если так можно сказать. Берия направил в мои домоуправы своего человека. Я его еще не видел, но следы работы понаблюдать успел.

Вызвонив своего куратора, это был человек Сталина, и озвучил свою просьбу. Нет, я, конечно, мог настоять на том, что хочу сам за ними съездить, но не хотелось напрягать парней из охраны, наверняка их изрядно накрутили насчет моей безопасности. Отдохнувший, я решил посмотреть, что за машину мне подарили. Это была не обычная «эмка», а вездеход, я с таким уже сталкивался, когда с охраной ездил к Морозовым. Этот же был новенький, даже дарственная табличка на приборной панели сверкала новизной.

— Вовремя подарили. Весна, — хмыкнул я опробывая ее во дворе. Машина была замечательная, ее делали явно знающие люди: — Теперь только тонировку нанести, да музыку поставить.

— Что? — поинтересовался куратор. Он не был посвящен в мою тайну, просто обеспечивал связь и охрану, так что при нем никаких разговоров на секретные темы. Страшно вспомнить, сколько пришлось подписать бумаг о не разглашении.

— Я говорю, нужно занавески на задние окна повесить, и компактную радиостанцию поставить, чтобы радио слушать. О, и динамики посильней.

— Сделаем, — веско сказал куратор, приготавливая блокнот, — какого цвета занавески?

За что мне нравился этот слегка полноватый мужчину, так это за неотказность. Раз сказал, значит, сделает, уже успел убедится.

Дальше все банально. Для прикрытия меня перевели из полка в Центр. Ну, а то, что я там редко появлялся мало кто знал, Иволгин думал что я читаю лекции в Академии.

Морозовых привезли, и мы пару недель гуляли по весенней Москве. Снег еще не везде сошел так что частенько приходилось преодолевать водные препятствия, что на моем вездеходе удавалось легко. В общем, эти две недели можно сказать вернули меня к жизни. Тут в последнее время частенько у нас стал появлялся наш куратор, мне даже показалось что он пытался незаметно свести нас с Аней. А что, неплохая мысль. Есть возможность привязать меня, так надо использовать ее на все сто. Однако Аня, сделала все по-своему. Ее атаки были довольно забавно наблюдать со стороны. Нет, для этого времени все нормально, но для меня были… несколько наивными. Именно эта наивность меня и подкупила. Но как бы то ни было все решилось через месяц. Я сделал ей предложение. И эта пигалица сделала вид что задумалась брать или нет, но потом все равно с визгом радости повисла у меня на шее. Так что через два месяца с момента знакомства мы поженились. А что? Время военное, да и я ждать сколько то времени не намерен, так что расписались без особой помпы. Пригласил только несколько знакомых из Центра, включая генерала. Пригласить Сталина или еще кого из верхушки мне даже в голову не пришло, я наглый, но не на столько. Да и светить они меня так не будут. Проблема была только с кольцами, их почему-то носить было не принято, но я настоял.

Для окружающих все было как обычно, я был в командировках, а где никто не знал. Так продолжалось до середины июля, пока я не взвыл. Обещали небо, так давайте.

В принципе я был прав, все что знал, рассказал, так зачем дальше мариновать?

В общем, меня отпустили, правда, с охраной, но все же. Так в конце июля я оказался на Юго-Западном фронте. Начальство о возможно Харьковской катастрофе знало, поэтому приняло меры. Усилилась авиа и наземная разведка, агентура. Все подтвердилось. Как и в моем мире, немцы знали о готовящемся наступлении на Харьков, и приняли меры, устраивая ловушку для наших войск. На данный момент, когда я прибыл на фронт, основной накал боев уже стих. Наши, имея достаточно точные данные, фланговыми ударами разорвав оборону, взяли в окружение крупные силы немцев, включая армию Паулюса. Понятное дело что удержать их не смогли, и те вырвались из колечка, но… Наши успели создать двойную линию обороны и хорошо встретить фрицев. Так что вырвались далеко не все. На тот момент немцы отступив заняли оборону на реке на линии города Лубны, лихорадочно строя оборонительные укрепления. Обескровленные дивизии Красной Армии сбивая небольшие заслоны все шли вперед пока не уперлись в оборону противника.

Командование воспользовалось этим для переформирования и пополнения частей, подтягивания тылов, и разведки.

Так казалось со стороны. Через день после того как я прибыл на фронт, началось массированное наступление германских войск, и опять отступление и бои на сдерживание танковых групп. На нашем фронте их было две, одна сильно обескровленная и пополненная молодежью, другая тайно переброшенная из-под Ленинграда.

Свой первый бой я вспоминаю с легкой улыбкой. Это сейчас, но тогда только зубами скрипел со злости.

Вылет был обычный. Истребительные части Второй Воздушной Армии были слегка потрепаны, но дело свое делали. Поэтому оба спецполка ставки. Наш, Первый Гвардейский Особого Назначения и шестой истребительный спецполк действовали как охотники, по своему прямому назначению. Таких полков насчитывалось уже восемь, и все они были раскиданы по всем фронтам, где один, а где два, как у нас. Трем первых из них было присвоено звание гвардейских.

Так вот, вылетели мы двумя парами. Я с новичком, недавно прибывшим из Центра в группе пополнения, и Степка Микоян со своим уже слетавшимся ведомым, пару их разбивать не хотелось так что, решил взять новичка, младшего лейтенанта Новикова.

Когда мы подходили к линии фронта, где начался прорыв немцев и наше отступление, заметил тут и там группы самолетов, большинство из них были немецкие бомбардировщики обеспечивающие прорыв. Хватало и наших. Я даже заметил шестерку «чаек» идущих на штурмовку. По крайней мере эрэсы под крыльями навевали мысли именно о штурмовке. Да и «чайки» в основном использовали как ночные бомбардировщики и ночники, даже сформировали из них несколько отдельных полков. Правда то, что один из них есть в нашей армии я не знал.

— Беркут, я Слепой, твое прикрытие, атакую бомберы, как понял?

— Понял, мое прикрытие, — был ответ Степки.

Степка пошел на встречу двум парам «мессеров» идущих на перерез, чтобы связать их боем, а я по пологой дуге на двенадцать Хейнкелей. Обычно я был в прикрытии, и связывал истребители противника боем, но не в данном случае. С еще не побывавшим в первом бою новичком, это было чревато.

Однако сделать что-либо я просто не успел. Откуда-то взялись две эскадрильи «лавочкиных» с красным коками обозначающих асов, и не только растерзали прикрытие, но и ссадили все бомбовозы.

— Это что за хрень такая еще? — только и выкрикнул я, когда за одним уцелевшим «мессером» погналась пара истребителей.

Второй вылет был такой же, третий. Только после этого я все понял, и поехал к командующему воздушной армии. Нужно что-то решать, мне так даже повоевать не дадут. Разговор подтвердил приказ из Москвы, за меня командующий отвечал головой. Делать было нечего, генерала подставлять не хотелось, так что договорившись с командиром полка, решил действовать по-своему. Было широко разрекламировано мое появление на этом участке фронта, а дальше мы действовали на живца. То, что у меня в охранении целый спецполк немцы узнали только после четвертой неудачи. Но за это время мы ссадили на землю семь десятков истребителей противника, и это только те кто специально охотился на меня, были еще и встреченные самолеты противника шедшие по своим заданиям.