Статика - Владимир Данихнов

— Сектоиды? — спросил Антон, откладывая бутылку в сторону. — Ты рассказывал, что эти твари хотели взорвать Федорчука…

— И им это практически удалось, — кивнул я. — Я, конечно, мог бы похвастаться, что Питер спасла моя легендарная смекалка, но не буду. Случайность, Антон. Последний месяц я действую по наитию. Даже наша нелепая атака на завод Цвейга — всего лишь везение.

— Я думал ты все тщательно спланировал, — буркнул Антон, пробегая пальцами по клавиатуре системы навигации. Особого смысла я в его действиях не видел — корабль шел на автопилоте, самостоятельно рассчитывал курс, ориентируясь на ближайшие звезды.

— Как же, — засмеялся я, — можно ВСЕ спланировать за те три-четыре часа, Антоша? Мой план строился лишь на том, что мне чертовски везет в последнее время. Ну и на догадке, что под утро охрана обычно засыпает. Вот, что нам помогло. Впрочем, мы отклонились от темы. Чужие нам не подходят, так? Остаются отсталые планеты, мусорные свалки Земного Сектора. А вот тут уже вариантов немного. Порывшись по справочнику Чижевского и заодно в своей памяти, я выделил только три планеты — Руперт, Сириус-6, Чаки.

— А еще Крит, Гомер, Лаки Страйк, — добавил брат.

— Крит — слишком бедный мир, — покачал головой я. — Фермерская планета с полуфеодальным строем. Откуда у них оружие? Лучевики только у знати, фермеры выясняют отношения на кулаках и дубинках. Оружие они ни за что не продадут — своего мало. Гомер — вселенская свалка отбросов человеческого общества и чокнутых чужих. Всего один город под куполом — Гомербург. Насколько я знаю, планета находится под негласным контролем Земного Сектора. Попасть на нее не составит труда, но вылететь оттуда — это уже проблема. Зачем вам рисковать? Нет, я бы на Гомера не поставил. Лаки Страйк? Судьба чем-то схожа со Статикой: планету колонизировала известная корпорация, производящая сигареты. Реклама, туристы, дешевые сигареты, наркотики, огромные прибыли. «Мальборо» с повышенным содержанием марихуаны… Буквально за тридцать лет своего существования корпорация загадила природу, океаны превратила в выгребную яму, а народ — те, кто не успел покинуть планету — медленно, но верно деградировал. Население сейчас на Лаки Страйке около миллиона человек. Кстати планета на данный момент находится на карантине, у них обнаружилось какое-то новое заболевание, которое косит оставшихся бедняг. В архиве сети я обнаружил отчет о выступлении известного врача — доктора Патрика. Он уверял, что уже найдено лекарство, что скоро жителям Лаки Страйка будет оказана помощь. Чушь собачья! Этот отчет датируется позапрошлым годом, а воз и ныне там. Карантинщики просто ждут пока не вымрет все население. Так проще.

Антон поднял на меня взгляд:

— Им никак не поможешь?

— А как? — удивился я. — Лекарство мы найти не сможем. Фонд в защиту Лаки Страйка действует уже три года, но пока никаких результатов. А болезнь очень заразная. Поговаривают, одному больному удалось покинуть планету на последнем пассажирском корабле. Зачумленный звездолет после просто сожгли — вирус распространился по кораблю за двое суток, половина экипажа уже умерла. Представляешь, чтобы случилось, если б он достиг Земли? Да, лекарство, если верить медикам, уже существует. Но рисковать не хочет никто.

— Но что-то же можно сделать? — спросил брат. — Люди же погибают!

— Идеалистом заделался? — подковырнул я. — Какого черта, Антон? Раньше я этого не понимал, но ты, оказывается, мне нравился больше в роли безбашенного выскочки. Пойми, ВСЕМ не поможешь. Надо сделать выбор. Помочь тем или другим. Или просто отйти в сторону!

— У каждого из нас своя маска, Гера, — тихо произнес Антон. — Вот ты сейчас — холодный расчетливый материалист. Но что от этого меняется?

Было тихо, только мерно жужжал мусоробот, который наконец обнаружил кусочек сигары и теперь рыскал под моим креслом, подхватывая пепел, который я небрежно стряхивал на пол.

Холодный, расчетливый…

— Итак, три планеты, — помолчав, произнес я. — Достаточно развитые, и официально не подчиняющиеся власти Земного Сектора. Сириус-6 я после некоторого раздумия отмел, не думаю, что ты стал бы связываться с диктатором Люциусом. Себе дороже…

Брат покачал головой: то ли соглашаясь, то ли в пьяном угаре — на свет появилась вторая чекушка.

— Руперт или Чаки? Я долго не мог выбрать, — признался я. — Потом еще раз полистал справочник… Все дело в расстоянии, Антоша. У нас просто не хватит топлива долететь до Руперта, значит Чаки. Я прав?

— Зачем ты это делаешь, Гера? — спросил брат.

— Что? — поинтересовался я, притушив сигару о подлокотник.

— Помогаешь… мне… Черт возьми, ведь тебе все равно, что случится со Стазисом, — Антон заикался, то и дело прикладываясь к бутылке, — тебе бы было все равно, если бы опасность грозила Земле! Ты потерял часть души… да нет, всю душу, когда погибла Марина! Что в тебе осталось? Воспоминания о ней, которыми ты как последний мазохист травишь сердце? В твоей крови в последнее время нет ничего кроме спирта, в твоих поступках нет ничего, кроме привычки. Ты не боишься смерти, ты не боишься ничего! Ты не человек, Герман, давным давно не человек. Так зачем ты полетел со мной, Гера? Зачем тебе все это?

— Я люблю Статику, — тихо сказал я.

— Да нет же, Гера! — закричал Антон, разбивая бутылку о панель.

Маленькие осколки медленно и печально устремились вниз, кувыркаясь в неживом сухом воздухе. Недопитая водка серебристыми каплями покрыла пульт управления.

Антон подошел к моему креслу, схватился за подлокотники, уставился на меня. Он тяжело дышал, глаза покраснели, изо рта отчетливо разило алкоголем.

— Нет, Гера, — прошептал он. — Ты не любишь Статику. Ты не любишь Стазис. Ты любишь лишь свое воспоминание о Марине и все, что с ним связано. Больше ничего. Поэтому я повторяю свое предложение — я тебя высажу на ближайшей цивилизованной планете, дам денег, а оттуда катись ко всем чертям. И передай привет нашей дражайшей мамаше!

— Во-первых, предложение ты мне это сделал в первый раз, — невозмутимо произнес я, — во-вторых, никуда я не покачусь, Антон. Меня вполне официально разыскивают за убийство, которое совершил ты…

Губы у Антона задрожали. Глаза еще больше налились кровью.

— Я… — сказал он и замолчал, хлопая глазами.

Слезы сливались с водкой на полу. Я попытался найти хоть одно визуальное различие, но ничего не вышло.

У меня ведь у самого вместо крови водка.

Антон яростно трахнул кулаком по панели и притих, отвернувшись от меня.

— Это тяжело, Антоша, — сказал я. — Я все понимаю, черт подери! Да, может быть, я в Статике люблю только Марину. Может быть, я уже давно ничего к ней не испытываю, а просто лелею свои драгоценные воспоминания, мать их. Возможно и в Генке я видел только сына, который у нас мог родиться. Может быть, я шизофреник. Может быть у меня алкогольный синдром. Все может быть, Антоша. Но я знаю одно: я должен помочь тебе… хотя бы потому что ты мой брат. И пускай вся Вселенная летит в тартарары. Не это главное.