Вначале их было двое (сборник) - Илья Гордон

— За что награждены?

Белозеров начал было рассказывать, но вдруг мимо них с диким ревом пронесся снаряд. Обхватив полковника, Белозеров прыгнул вместе с ним в укрытие.

Через секунду раздался грохот взрыва. Когда дым рассеялся, Белозеров выглянул из узкой щели и доложил:

— Воронка метрах в десяти.

За первым снарядом последовали второй, третий, четвертый.

— Недолет… Перелет! — отмечал Белозеров после каждого разрыва. — Товарищ полковник, они нас, кажется, в вилку берут.

— Ничего, — спокойно отозвался Зотов. — Не думаю, чтоб они обнаружили ваше расположение.

И действительно, вскоре обстрел прекратился. Зотов выбрался из щели, стряхнул с себя землю и, попрощавшись с Белозеровым, ушел к своей машине.

Тишины уже не было. Где-то справа, невдалеке, началась канонада.

«Узнаю голос фашистских пушек. Недолго им лаять осталось, — подумал Зотов. — Разведка определила правильно: готовят контратаку».

3

Укрытый пятью накатами и обшитый досками, просторный клуб-блиндаж был готов к намеченному сроку. Здесь, под землею, было светло и уютно, как в хорошем доме. Стены клуба пестрели красочными плакатами и лозунгами. Длинные столы, накрытые белыми скатертями, были сервированы искусно вырезанными из дерева бокалами, медными круглыми стаканами из снарядных гильз. В углу стояли бочки с пивом, винами и водкой.

Повар Долотов, до войны знаменитый кулинар московского перворазрядного ресторана, сделал все, чтобы и во фронтовых условиях угостить своих боевых товарищей по-столичному. Преисполненный важности, он носился в своем белом колпаке между клубом и кухней.

Стали собираться гости — генералы, офицеры, рядовые бойцы. Многие пришли с огневых позиций, только что выпустив по врагу десятка два снарядов.

Гости шли прежде всего к большим щитам выставки, украшенным фотографиями, вмонтированными в текст воспоминаний, аккуратно перепечатанных на машинке. Их внимание останавливала огромная карта-схема, на которой жирными стрелами был показан весь боевой путь части с первого дня ее формирования. Донесения, приказы и документы рассказывали о героических эпизодах прошлого и настоящего.

На фотографиях, сохранившихся с времен гражданской войны, некоторые генералы увидали себя красноармейцами в засаленных ватниках, в буденовках с красными звездами.

Здесь, у этих скромных щитов, после долгой разлуки сейчас встретились бывшие однополчане, вспоминали гром советской артиллерии в степях под Царицыном, на полях Украины, в болотах Белоруссии, давние походы и стремительные штурмы. Случайные эти встречи начинались радостными восклицаниями:

— Сколько лет, сколько зим!

— Давненько, брат, не видались…

Подземный клуб гудел десятками голосов.

Но вот дежурный офицер с красной повязкой на рукаве стал рассаживать гостей за столы… Назначенный час начала торжества уже миновал, но никто не открывал собрания: ждали прибытия командира — полковник Зотов где-то задержался.

Прошло минут двадцать, а может быть, и все тридцать, люди терпеливо ожидали, спокойно вслушиваясь в усиливающуюся канонаду на переднем крае. Тогда поднялся командующий артиллерией фронта и объявил, что юбилейное торжество откладывается, и зачитал радиограмму, которую он только что составил для передачи на батареи, ведущие сейчас огонь:

— Внимание, товарищи!.. Текст будет такой: «Горячо поздравляю вас с праздником двадцатипятилетия вашей части. Проклятый враг решил испортить этот знаменательный праздник и навязал вам бой. Столы накрыты, бокалы полны… Но еще торжественнее и радостнее будет ваш праздник, когда вы победно закончите бой. Слава героям советской артиллерии!..»

4

Зотов получил эту радиограмму на окруженном врагами наблюдательном пункте, на который с двух сторон двигались вражеские танки. Он приказал открыть по ним огонь с ближайшей дистанции. Темень ночи прорезалась яркими вспышками орудийных выстрелов.

— Обычная психическая атака! — крикнул Зотов командиру орудия. — Танки, конечно, не дойдут.

— Как всегда! — отозвался молодой артиллерист. — Огонь!

Вражеский снаряд разорвался где-то совсем рядом. Упал смертельно раненный командир орудия возле лафета. Ординарец полковника и трое из орудийной прислуги были тяжело ранены осколками.

Зотов выбрался из укрытия и склонился над телом убитого… С минуту он постоял в оцепенении, будто прислушивался к звону в ушах, потом вернулся под землю, снял трубку телефона. Но аппарат молчал, связь была нарушена.

Зотов вышел из блиндажа и стал переползать к орудующему на батарее одинокому солдату. Это был Белозеров. Полковник сразу узнал наводчика.

— Товарищ Белозеров, не ранены? — крикнул он.

— Все в порядке, товарищ полковник. Сейчас выстрелю.

— Стреляйте!

Зотову не удалось доползти до орудия. Очередной разрыв оглушил его, засыпал землею… Когда сознание вернулось к нему, при свете вспышек он увидал: танки грохотали совсем близко от наблюдательного пункта, а Белозеров с окровавленным лицом торопливо заряжал орудия, поворачивал стволы и, перебегая от пушки к пушке, стрелял по танкам прямой наводкой.

5

Бой продолжался трое суток. На четвертые немецская атака окончательно захлебнулась. Воцарилась тишина. Артиллерийскую часть передвинули во второй эшелон: надо было подремонтировать технику, дать людям отдохнуть, пополнить потери.

Подводя итоги трехдневных боев, начальник штаба обнаружил среди документов донесение бойца Белозерова: огнем трех орудий и гранатами он уничтожил пять немецких танков и спас наблюдательный пункт от разгрома.

На батарею послали фотографа. Он заснял разбитые фашистские танки и старого храбреца-победителя. На выставке в просторном клубе второго эшелона появился новый щит с надписью: «Первые три дня 26-го года нашей части». В центре этого щита поместили фотографии, запечатлевшие подвиг Белозерова…

Отложенное юбилейное торжество состоялось на третий день после окончания боя. Снова собрались ветераны и молодежь, генералы и Герои Советского Союза, офицеры и бойцы.

На трибуну, украшенную портретами знатных людей части, поднялся полковник Зотов. Поздравив собравшихся с праздником, он подошел к карте-схеме и стал рассказывать о трудном, но славном боевом пути, пройденном частью за двадцать пять лет…

Раскрыв толстую, знакомую многим тетрадь, полковник прочитал запись о легендарном подвиге двух солдат в дни обороны Царицына:

— «Белые теснили наш полк к Волге. Выстоять в борьбе с превосходящими силами врага было почти невозможно. Но товарищ командующий приказал продержаться до подхода подкреплений. Командир части решил послать в тыл белых двух разведчиков. Для этого он выбрал самых смелых красноармейцев… Прошел день, прошла ночь, но они не возвращались. Командир встревожился. Но тут ему сообщили, что у белых началась паника, они сломя голову побежали от реки в степь. В чем дело, никто не знал… Вскоре, однако, командиру донесли, что его разведчики ночью напали на белогвардейский штаб, уничтожили всех, кто там находился, перерезали телефонные провода, захватили винтовки и пулеметы. Вооружив окрестных крестьян, разведчики открыли ураганный огонь по вражескому тылу. Часть немедленно перешла в контратаку, частым и метким огнем опустошая ряды бегущих. В руки артиллеристов попали богатые трофеи — склады продовольствия и боеприпасов. Один из героев-разведчиков погиб смертью храбрых. Оставшийся в живых был вызван к командующему и получил из его рук орден Красного Знамени…»

Все внимательно слушали полковника. Ветераны Царицына затаили дыхание. Никто не шелохнулся. И только один Белозеров почему-то несколько раз подымался и опять садился. Наконец он не выдержал, поднял руку:

— Товарищ полковник, разрешите… Это был я и Тимофеев.

Гости повскакали с мест. Под сводами клуба загремели восторженные аплодисменты.

Сотни людей повернулись лицом к Белозерову. Он стушевался, смущенно забормотал:

— А я думал, об этом давно забыли… Я не знал, что это та же самая часть.

Взволнованный, он подошел к трибуне, на ходу теребя правый ус и поправляя сползающую марлевую повязку на морщинистой загорелой щеке.

В этом рассказе использован факт, имевший место в артчасти, являющейся одним из первенцев советской артиллерии.

Перевод автора и И. Чернева

Недоразумение

Хема Баршай встал спозаранку и начал одеваться, чтобы в достойном виде явиться на свадьбу своего друга Шмулика Фраера. Не раз в эти дни он забегал к портному, торопя его закончить новый темно-синий костюм, который заказал нарочно ко дню этой свадьбы. Поплевывая на ладони, он сейчас то и дело подходил к зеркалу, охорашиваясь и приглаживая и без того прилизанные волосы.