Две женщины - Мартина Коул

– Знаешь что? Она выглядит так же, как моя мать, тебе не кажется, Дорин?

Дорин глубокомысленно кивнула:

– Она и есть твоя мать, дружок. Только более молодая и более мстительная. Ни за что на свете я не хотела бы быть такой. Они не женщины, они пародия.

Сьюзен кивнула, но все равно настроение испортилось.

– Я хочу пойти домой, она на самом деле плюнула мне в душу.

Дорин подняла пустой бокал и упрекнула Сьюзен:

– А ты не показывай, что она задела тебя. Она просто ревнует. Ты очень хороший человек, Сьюзен, и они никогда не смогут отнять у тебя это. Не забывай об этом. А теперь закрой рот и сиди здесь, пока я пойду и принесу два двойных.

Сьюзен, как всегда, послушалась.

Барри был зол и под кайфом. Он только что вернулся от крошки из Майнор-парка. Кристина Карвел была тридцатилетней матерью пятерых детей. Ее пышное тело еще сохраняло остатки былой красоты, кроме того, у нее был веселый, жизнерадостный характер. Крисси видела весь мир в сверкающих красках радости.

Целых шесть дней Барри пользовался гостеприимством и телом хозяйки; с ним обращались как с особой королевского звания, кормили и поили до тех пор, пока он не вернулся к своему прежнему «я». Тогда Крисси дала ему с собой дозу кокаина и амфетамина и скрутила для него несколько сигарет на дорожку. Придя в чувство, он ушел с обещаниями вернуться и отплатить добром за добро.

Крисси привыкла, что мужчины типа Барри ею пользуются. Она знала, что иногда может получить взамен немного денег и наркотиков. Мужчины приходили к ней, когда им требовалось отсидеться, спасаясь от полицейских, жен или любовниц. Ей нравилось проводить время в компании, и она принимала все, что ей предлагала жизнь. Она никогда ни на кого не обижалась и не обижала других.

Ее дети были всех цветов радуги, и она обожала их. Тем не менее она не могла устоять против смазливой мордашки, особенно как у красавчика Барри Далстона. Крисси провела с ним несколько замечательных дней. Теперь он уходил, и она провожала его с улыбкой и пятью фунтами в придачу. Таким уж она была человеком.

Барри же оставлял ее с герпесом. Хотя пройдет какое-то время, прежде чем она узнает об этом. Входя в свой дом, он кипел от злости. Наркотики вызывали у него паранойю: ему казалось, Розель и Сьюзен объединились против него. В квартире у Крисси он жил в сказочном мире задернутых занавесок, хорошей музыки и дружелюбия. В реальном мире он не верил женщинам. Барри Далстон страдал от «Пита-параноика», как наркоманы называли это состояние.

Венди, уютно устроившаяся на софе после того, как уложила детей в кроватки, услышала лязг ключей в замке и похолодела. Когда отец вошел в гостиную, она уже стояла у дверей кухни. Барри заметил страх в ее глазах – это ему польстило. По крайней мере, дочь понимала, с кем имеет дело.

– Где твоя мать?

Венди пожала плечами:

– Ушла куда-то, но скоро вернется.

Венди боялась сказать, что Сьюзен пошла в клуб. Барри передразнил дочь:

– Что значит – «ушла куда-то»? Я не разрешал ей никуда уходить!

Венди видела, что он находится под действием наркотиков, и постаралась угодить ему:

– Сделать тебе чайку, пап? Что-нибудь покушаешь?

Барри проигнорировал ее слова. Усевшись на диван, он достал маленький пакетик из фольги. Положив его на стол, он велел Венди принести из кухни зеркало. Она повиновалась, и Барри высыпал на зеркало какое-то комковатое вещество и начал крошить. С помощью бритвы он быстро превратил его в порошок. Затем разделил порошок лезвием на четыре части. В тишине комнаты слышался скрежет металла по стеклу.

Затем, скатав в трубочку пятидолларовую банкноту, он поочередно втянул две порции в ноздри, запрокинул голову назад и закашлялся, почувствовав жжение в горле. Потом взглянул на Венди.

– Хочешь попробовать? Испытать кайф со своим папочкой, а? – Он смотрел на дочь почти дружелюбно.

Она покачала головой:

– Я не принимаю наркотики. – В ее голосе слышалось осуждение, и это разозлило его.

– «Я не принимаю наркотики», – передразнил он. – Ты маленькая задастая сучка!

Венди не знала, что ей делать. Она боялась оставить с ним детей. Если кто-то из них проснется, в таком состоянии Барри мог всыпать ему так, что мало не покажется. Венди оказалась между молотом и наковальней.

– Что ты смотрела по телевизору?

– Ничего. Я просто повторяла уроки.

Барри медленно кивнул, будто ему было слишком сложно вникнуть в ее слова.

– А, понимаю. Повторяла уроки. Умная девочка повторяла уроки. – Он говорил так, словно в комнате находился кто-то третий. Затем он взял книгу, которую она читала. – Гроздья чего?

– Гнева. «Гроздья гнева». Это роман Джона Стейнбека.

– Интересно, каков этот хрен Стейнбек дома? – Барри бросил книгу на пол. – Подойди, сядь рядом с твоим папочкой, обними его.

Венди осталась стоять в дверях. Несколько секунд он не отрываясь смотрел на нее.

– Я сказал тебе подойти сюда. – Он показал на пол между своих ног. – Подойди сюда. Немедленно!

Он почти орал, и, вспомнив о своих сестрах и братике, Венди подошла к отцу. Он посадил ее на колени и окинул взглядом.

– Ну что, это было не слишком сложно?

Он держал ее за руки, она хотела вырваться и убежать из комнаты, из дома, но не могла.

– Ты растешь, девочка. Посмотри, какие у тебя уже сиськи. Твоя мать была такой же – созревшей для того, чтобы ее сорвали. Держу пари, парни не прочь погулять с тобой?

Она кивнула.

– Только я не хочу гулять с ними. Я хочу сначала пойти учиться в университет. А потом путешествовать по миру.

Для нее было важно, чтобы он понял, какая она на самом деле. Чтобы он знал, чего она хотела, о чем мечтала. Барри засмеялся:

– У тебя, крошка, нет ни малейшего шанса! Закончишь как все. Живот с руками и ногами, замужем за транжирой. У твоей матери много лет назад тоже были такие же иллюзии. Но ничего, я быстро вышиб из нее эту дурь, вышибу и из тебя.

Венди закусила губу. Барри посмотрел на дочь. Она действительно хорошенькая, похожа на Сьюзен, только лучше: шикарные густые волосы каштанового цвета наверняка были предметом зависти девчонок в округе. Выглядела она старше своего возраста. Лет на восемнадцать. Тело полностью сформировалось, длинные стройные ноги и пышная грудь. Она как Джоан Коллинз в молодости: широкие скулы и огромные глаза с поволокой. Он почувствовал зарождающееся желание, манящее притяжение молодого женского тела.

Все равно этот цветок сорвет какой-нибудь юный наглец с грубыми грязными руками и вонью изо рта. Барри не сомневался, именно так и будет. Он сам много раз так делал. Он прижал ее к себе.

– Поцелуй своего старого папочку.

Венди хотела встать, но его только раззадорили ее попытки освободиться. Сначала он действительно шутил. Но ощущение юного тела добавило в шутку перца. Чистая девичья кожа возбуждала Барри, его руки шарили по телу Венди, она чувствовала их повсюду. Девушка отчаянно боролась, но отец лишь смеялся – ее сопротивление еще больше его возбуждало. Наконец Венди ударила его локтем в живот. Удар был такой силы, что Барри потерял равновесие и задел журнальный столик. Полетели на пол пустые чашки и блюдца. А от гордости Сьюзен – большой стеклянной вазы, в которую она выкладывала фрукты и конфеты на Рождество, остались лишь мелкие осколки.