За дверью - Антон Белозеров

— Здравствуйте, Двуликий Янус!

— Ну, здравствуй, Калки!

— Вы знаете мое имя?

— Конечно! Ведь ты совсем недавно посещал меня вместе со своей матерью Сильфитой.

— Недавно? Я этого не помню!

— Ну да, конечно, ведь ты же находился в ее утробе, и тебе было всего-то шесть месяцев от зачатия.

— А-а-а! — только и мог протянуть я. Конечно, для древнего мага, прожившего не одну тысячу лет, понятия «давно» и «недавно» сильно отличались от моих.

Янус, или, вернее, его дух в моем сне, сел на скамейку и по-хозяйски предложил:

— Присаживайся, Калки!

Я устроился на дальнем конце скамейки, как будто эта дистанция между мной и духом Януса могла уберечь меня от опасности.

— Я рад, Калки, что ты решил навестить меня, перед тем, как я обрету окончательный покой. Однако я подозреваю, что твой визит — это не просто вежливость. Наверное, ты хочешь что-то спросить у старого мага?

— Вообще-то, мне показалось, что это вы меня зовете к себе. Картинка в моем альбоме настойчиво привлекала мое внимание к этому месту, и Маркандея сказал мне, что…

— Ох уж этот Маркандея! — со смешком перебил меня Янус. — Он считает, что все про всех знает и потому имеет право судить и поучать.

— Он не так уж много судит и поучает, — вступился я за Вечного Ребенка. — От него я узнал много полезных сведений. Именно он помог мне пролететь над горой Меру и заявить о себе, как о законном маге по крови.

— Да, Маркандея всегда настаивал на строгом соблюдении законов. Он так и не расстался с юношеским идеализмом и максимализмом. Я много раз говорил ему, что он слишком рано начал принимать эликсир бессмертия. Но он отказывался, считая, что сохраняет свою детскую душу незапятнанной взрослым рационализмом. Наверное, Маркандея предостерег тебя и рассказал, что я — древний злой маг, эгоистичный и циничный, использовавший могущество для удовлетворения своих низменных страстей?

— Нет, Маркандея только сказал мне, что любая встреча живых с умершими может быть опасна, — честно признался я.

— И это все? — удивленно спросил Янус.

— Еще он говорил, что вам ведомо прошлое и будущее, потому-то вас и называли Двуликим. И что ваш дух — это не сами вы.

Янус улыбнулся:

— Тогда понятно, почему Маркандея перестал меня опасаться. Он считает, что, уйдя из живого мира, я тем самым отчасти согласился с его точкой зрения. Но он по-прежнему не прав. И, оставаясь Вечным Ребенком, он никогда не сможет понять настоящих магов.

— Честно говоря, я тоже вас сейчас не понимаю. Маркандея ничего не рассказывал мне о ваших взаимоотношениях.

— В этом нет никакого секрета. Наш спор древен, как древен сам род магов по крови. Одни считают, что наш дар предназначен для служения людям и прочим живым существам. Другие — что он позволяет нам возвыситься над смертными и править ими. Маркандея, как ты понимаешь, придерживается первой точки зрения, а я — второй. При этом я не отрицаю законов магов по крови, но считаю, что они должны урегулировать отношения между РАВНЫМИ, то есть между самими магами, и не обязаны распространяться на смертных существ. Ведь человеческие гражданские и уголовные законы не распространяются на мир животных и растений?

— Ну, например, существуют законы, запрещающие жестокое обращение с животными…

— И все равно животные остаются животными, а люди — людьми. Никакие законы не запрещают скотобойни. Люди — биологические хищники, они должные есть мясную пищу. Точно так же мы, маги по крови, рождаемся, чтобы править смертными. И никакие законы не могут отменить эту нашу естественную необходимость. Если попытаться хищника, льва или волка, превратить в вегетарианца и кормить только растительной пищей, то он, конечно же, долго не проживет. Точно так же и мы, маги по крови, живем только тогда, когда занимаем подобающее нам положение в мире.

Я осмелился указать Янусу на несовпадение его теории с фактами:

— Но ведь Маркандея-то еще живет…

— …А я — нет, — подхватил Янус. — И ты считаешь это доказательством правоты Маркандеи? На твой невежливый по отношению ко мне, умершему, пример, я приведу другой, не менее невежливый. Ведь твои родители тоже покинули мир живых, не так ли? Они отказались править Изначальным миром, как им было предназначено, и поэтому смертные обитатели Изначального мира их уничтожили. Вот к чему приводит  отказ от своего предназначения! А что касается самого Маркандеи… Ты не находишь, Калки, что в мире, который выбрал для себя Маркандея, не случайно началась глобальная война с применением «Вируса старости»? Я не удивлюсь, если наш добрый друг Вечный Ребенок поучаствовал в его создании. Так он получил мир, почти идеальный со своей точки зрения: одни только чистые душами дети без циничных взрослых.

— Ваше предположение просто чудовищно! — воскликнул я, хотя слова Януса не показались мне полностью лишенными смысла.

Старый маг усмехнулся:

— Так ведь с точки зрения простых смертных мы и есть — чудовища!

— Или боги, — добавил я.

— А в чем разница? Люди всегда боялись богов, равно как и чудовищ. И те, и другие — высшие существа, наделенные не только могуществом, но и правом карать или миловать по своему усмотрению. Боги называются добрыми, а чудовища — злыми только на том основании, какие деяния у них преобладают, точнее, какие деяния приписывают им люди. Но страх перед теми, кто неизмеримо сильнее, всегда живет в сознании любого смертного. Это часть естественного инстинкта самосохранения живых существ. Любая власть в первую очередь основана на страхе. Таков закон, который нельзя изменить. Можно только жить по этому закону, или умереть. Вот я, например, так и поступил. Когда я пресытился властью, когда устал повелевать, когда мне надоело награждать и наказывать, тогда я предпочел покинуть мир живых.

Наверное, на моем лице отразилось недоверие к словам Януса, потому что старый маг сказал:

— Тебе в твоем возрасте трудно понять, как можно устать от жизни. Но, поверь мне, в мире нет ничего вечного и ничего неизменного. Особенно непостоянны наши собственные взгляды, желания и цели. Вот, посмотри!

Пространство вокруг нас преобразилось. Деревья превратились в высокие колонны с резными капителями, на которых покоился высокий купол, украшенный сияющими, словно звезды, драгоценными камнями. Скамейка, на которой мы сидели, стала двумя отдельными тронами. Клумбы с цветами превратились в столы с изысканными кушаньями и напитками, а скамейки — в стулья, кресла и диваны. Мощеные камнями дорожки стали мозаичным мраморным полом. Все окружавшие нас предметы как будто раздвинулись в стороны, превратив скромный маленький парк в огромный богатый дворец.

В этом дворце мы с Янусом оказались не одинокими. Передо мной возникло множество людей обоих полов, молодых и старых, одетых в самые разные костюмы, соответствующие их временам, странам и народам: от простых хитонов и тог из небеленого полотна до крикливо-роскошных восточных и европейских придворных нарядов XVIII века из шелка, бархата и парчи. Люди прогуливались, стояли или сидели. Они беседовали между собой, подходили к столам, брали кушанья и напитки.

Сам Двуликий Янус тоже преобразился. Его нищенский, бесформенный плащ превратился в мантию темно-фиолетового цвета, отороченную белым мехом и расшитую серебряными нитями. Седые волосы старого мага распушились и обрамили лицо почти правильным кругом, так что анфас его лик стал похож на изображение на этикетке Бонаквы или на лейбле Версаче.

Плавным жестом Янус обвел пространство между колоннами:

— Все эти люди когда-то жили на Земле. Они давно умерли и остались только в моих воспоминаниях. Раньше мне доставляло удовольствие повелевать царями и императорами, обладать самыми прекрасными женщинами, управлять странами и народами. Я ощущал вкус жизни, без колебаний утолял любые свои желания и страсти. И эти люди повиновались мне со смесью страха и благодарности. Они боялись прогневить меня, но были благодарны за то, что я, могущественный, выделил их из толпы им подобных и снизошел до общения с ними. Но, в конце концов, всегда наступало пресыщение. Нельзя вечно любить что-то одно, или желать чего-то одного. Вот, например, женщины. Видишь ту красавицу в легкой тунике?

— Да, вижу! — подтвердил я.

Вообще-то красавицей эту даму назвать было трудно. Она отличалась довольно роскошными формами, которые не скрывала полупрозрачная ткань. Запястья и щиколотки дамы украшали многочисленные золотые браслеты, а на иссиня-черных кудрях красовалась диадема. Черты лица дамы были такими же крупными, как и ее фигура: большие темные глаза, пухлые чувственные губы, типично «греческий» нос, начинающийся между бровей.

— Ты видишь знаменитую Елену Прекрасную, из-за которой произошла Троянская война! — торжественно объявил Янус.