Вардананк - Дереник Демирчян

– Но, по крайней мере, на родине сейчас царит единение! – нахмурился Вардан. – Единение менаду ее верными защитниками и теми, кого они считают своими вождями! А весть о нашем отречении вызовет разлад, раскол и смятение, и растерявшаяся страна погибнет в неравной войне. Как же нам показаться на родине с этим притворным отречением и скрывать его притворность? Кому можем мы объяснить, кого мы уверим, что мы не предатели? Все смешается, все будет нам во вред и врагу на пользу! А всдь мы клялись народу ничего не уступать…

Слово взял бдэшх Ашуша.

– Ты прав, Спарапет! Прав во всем! – сказал он. – Но ведь если мы останемся в живых – это тоже победа. Остаться в живых сегодня, значит быть победителем завтра!

– Убивать нас не станут! -отмахнулся Вардан. – Если бы он хотел нас уничтожить, он бы сделал это вчера. Час безумия упущен… Теперь же наше дело в руках Михрнерсэ. А у него ясная голова на плечах. Да и с кушанами дела идут не так, чтобы можно было нас тронуть сейчас, не из тех мы, кого можно проглотить безнаказанно. Это ему ведомо! Он притворно поверит нашему притворному отречению и отправит нас домой с настоящими жрецами и настоящим войском… Вот тогда разразится настоящее бедствие, когда придет жрецы и войска!

– Значит, и ты сознаешь, государь Мэмиконян, что они растопчут страну! – выступил Васак. – Нет выхода иного… Согласимся на отречение!.. На притворное отречение!

– Да, да! Для виду… – подхватили Гадишо, Гют, Артак Рштуни и Манэч.

– Согласимся притворно.. А когда, с божьей помощью, доберемся до родины – откинем прочь всякий обман. Да и время выиграем!..

– А вы как решили? – обратился Вардан к своим сторонникам.

Первым выступил Нершапух:

– Государь Мамиконян, ми думаем согласиться на притворное отречение. Но если ты полагаешь, что среди нас есть изменники, – знай, мы пойдем за тобой в огонь и в воду! Решай сам…

– Необходимо согласиться, Спарапет!.. – сказал свое слово и Аматуни. – Необходимо во имя спасения страны! Многое делается во имя родины такого, на что не решится никто ради своей личной выгоды. На нас смотрит народ, от нас ждет он спасения. Нам надо остаться в живых, чтобы спасти его!

– Но что же ты предлагаешь нам во имя спасения родины? – поднял голос и Васак. Вардан вспыхнул:

– Что?.. Ты думаешь, я остановлюсь перед любым способом спасения родины?! Много мы перенесли бурь – и много раз находили путь к спасению. Что же, пусть падет и этот грех на мою голову – не на вашу. Я согласен. Но с одним условием: клянитесь все, что на родине вы все вместе со мной заявите во всеуслышанье всю истину!..

– Клянемся! – в один голос откликнулись все.

– Клянемся! – подтвердил и Васак. – Вернувшись в Армению, мы будем снова открыто исповедовать христианскую веру. Согласись же, Спарапет!..

– Вот это меня затрудняло. И только это может заставить меня согласиться!

– Клянемся господом богом и священной родиной нашей! – провозгласил Ваан Аматуни.

– Клянемся! – подхватили нахарары.

Через тюремного служителя Аматуни вызвал главного тюремщика. Тот явился немедленно и радостно оглядел заключенных Азарапет поручил ему поставить Михрнерсэ в известность о принятом нахарарами решении.

Все население Нюшапуха собралось на поле, прилегающем к лагерю, – посмотреть казнь армянских нахараров. Уже готовили слонов, возбуждая их вином и дымом ладана. Они злобно рыли ногами землю и подбрасывали вверх свои хоботы.

Воины армянской конницы не помнили себя от бешенства. Лишь Нерсик и Бабик были спокойны и радостны: значит, их отец тоже был в числе защитников родины!.. Эта мысль воодушевляла их. Вместе с армянскими воинами они пошли на поле – проститься со своим отцом и другими нахарарами. Тяжелым должно было быть зрелище, но они старались сохранить твердость духа, как подобало детям защитника отчизны.

Толпа зарычала. Это было знаком того, что приближались осужденные. Армянские воины сбились в одну кучу. Вот показались нахарары… Но слонов все еще не выпускали из загона. Изумлению толпы не было границ, когда появились нахарары: верхом на скакунах они проследовали к стоянке армянской конницы, и там со всеми почестями их пригласили спешиться. Нахарары были не умыты и не одеты, но все же не были похожи на только что вышедших из тюрьмы заключенных. Васак, Гадишо, Рштуни, Гют и Манэч держались спокойно, еле скрывая свою радость. Надломленными и печальными выглядели Артак, Нершапух, Ваан Аматуни и Шмавон. А Вардан, вероятно, за всю свою жизнь не выглядел столь смятенным, да и не имел никогда к тому подобных причин… Привьмный к опасностям, всегда неизменно свободный внутренне, он первый раз в жизни совершил насилие над своей совестью; первый раз он обманывал себя и других, кривил душой и лукавил Он испытывал такие острые укоры совестч, такой стыд, что готов был провалиться сквозь землю, лишь бы никого не видеть, – в особенности своих воинов, которые ел огрели на него с напряженным изумлением.

Толпа глядела в сторону загона, удивляясь, почему запаздывают слоны. Окликали сторожей, но никто не отзывался. Заподозрив, что казнь нахараров отменена, толпа стала готовиться побить осужденных камнями. Армянские воины бросились к себе в лагерь за оружием и скакунами и с угрожающим видом вернулись. Атмосфера накалялась. Еле уловимый знак, одно какое-нибудь слово – и избиение началось бы.

Положение спас главный тюремщик, ехавший во главе стражи. Он придержал коня и закричал:

– Окажите почести нахарарам: они признали учение маздаизма!

– Признали?! -зарычала толпа.

– Закон маздаизма!.. – еще громче крикнул тюремщик. – Почтите же их!..

Люди отбросили прочь приготовленные камни и с шумом бросились целовать нахарарам руки, осыпать поцелуями поводья и гривы их коней. Нахарары старались как-нибудь избавиться от этих ггоздравлений, но тщетно.

К Вардану подбежал Аршам, впился в него испытующим взглядом и заметил в глазах Спарапета неизъяснимо глубокую тоску. Вардан видел, как армянские воины, убитые стыдом и скорбно, прижались друг к другу, как бы оцепенев от горя, и смотрели на него глазами, полными упрека и отчужденности. Он мысленно молился, чтобы не навлечь опасности на себя или на них.

Бабик и Нерсик стояли, крепко держась за руки, и следили глазами за Васаком. Тот спокойно взглянул на сыновей и кивком приказал им пойти в лагерь.

Когда в лагерь прибыли нахарары, ни один воин не подошел к ним. Только служители приняли коней и откинули пологи шатров.

Вардан поспешил войти в шатер, чтобы не чувствовать устремленных на него глаз, которые жгли его. Он не в силах был перенести и взгляды товарищей своих. Артак внимательно следил за Варданом, очевидно, желая заговорить с ним, но Вардан именно его и избегал, пожалуй, больше, чем остальных. Нершапух что-то шептал про себя. Шмавон выглядел разъяренным, – этот молчаливый и необщительный человек, который до сих пор не принимал активного участия ни в каком решении, стал уже тяготиться вынужденным отречением. Войдя к Вардану, он мрачно сел рядом с ним. Немного спустя вошли, следом за азарапетом, Нершапух и Артак Мокац.

– Напрасно мы отрекались, нужно было отказаться, – пусть бы нас растоптали насмерть слоны!.. С каким лицом покажемся мы теперь нашим родным и народу? – проговорил Шмавон.

– Эх, оставим гордыню! Много мудрых и отважных людей знал я, которые не сумели избегнуть западни, – со вздохом отозвался Вардан. -Попались и мы. Вероятно, сделали какую-нибудь ошибку, загордились… Нелегкая вещь – родина! Не всякий достоин иметь родину.

Вардан говорил со жгучей горечью. Нахарары слушали его безмолвно, в душе соглашаясь с ним и желая дать ему возможность облегчить наболевшее сердце.

– Когда же будет конец этим терзаниям? – удрученно воскликнул Вардан. – Когда же мы выберемся отсюда к себе домой?!

– Ты скажи мне, Спарапет, что они задумали? – обратился к Вардану Артак, намекая на приверженцев Васака.

– Не знаю, что задумали, но условие остается условием: немедленно по прибытии на родину мы заявляем о ложности нашего отречения- резко сказал Вардан.

Появившийся в этот момент гонец известил Васака, что Михрнерсэ приглашает его к себе во дворец и просит пожаловать с сыновьями. Обрадованный Васак предложил гонцу подождать, пока он оденется так поворот судьбы! – с насмешкой заметил азарапет.

– Рьбка нырнула в воду… – сказал Нершапух. – Из-под слоновыx ног он поднимается к новым почестям в сане марзпана!…

Вместе с гонцом прибыла группа военачальников и пышно разодетых дворцовых служителей. Все ждали Васака у его шатра. Васак одевался, приказав одеваться также Бабику и Нерсику.

– А нам зачем ехать? – недовольно возразил Бабик.

– Быстрее, быстрее! Сейчас не время расспрашивать! – торопил Васак.

– Мы же не отрекались, зачем же Михрнерсэ принимать нас? – упорствовал и Нерсик, с опаской поглядывая на отца. Васак сверкнул глазами: