Удача – это женщина - Элизабет Адлер

Часа через два меня разбудил пронзительный голос кули, который тряс меня за плечо и кричал мне прямо в ухо, что отец велел нам возвращаться к нему. Мей-Линг он разбудил подобным же образом, и мы подчинились и послушно побрели за ним, хотя мне и показался странным взгляд, которым он нас окинул.

Уже стояла ночь, и наш путь освещали только время от времени попадавшиеся по дороге масляные фонари. Мы с сестрой шли, взявшись за руки от страха, и временами оглядываясь назад. Ароматические палочки, зажигаемые по ночам, чтобы умилостивить божка, охраняющего домашний очаг, горели рядом с каждой дверью, и их сильный запах частично заглушал ужасную вонь, поднимавшуюся из сточных канав и выгребных ям. Зловещего вида кули — наш проводник — уверенно пробирался по лабиринту узеньких улиц и вел нас за собой. Наконец мы остановились на небольшой площади.

На углу в тусклом свете фонаря собралась кучка мужчин, и среди них стоял наш отец. Он о чем-то договаривался с жирным плосколицым типом, одетым в черный халат и круглую шляпу с пуговицей в центре. У мужчины были длинные висячие усы, а узкие глазенки хитро поблескивали. Он с самого начала показался мне неприятным. Отец что-то сказал длинноусому, и тот, повернувшись, смерил нас взглядом. Его хитрые глазки долгое время пристально рассматривали Мей-Линг, начиная с хвостика волос у нее на голове, кончая носками поношенных матерчатых туфель. От его внимательного взгляда она вздрогнула и до слез покраснела. Тот пожал плечами и снова что-то сказал моему отцу, который, быстро жестикулируя, принялся яростно с ним спорить. Мы, дети, с удивлением наблюдали эту загадочную сцену.

Я обратил внимание на небольшой помост, воздвигнутый на углу площади, и испуганную стайку девушек на нем, которых я сначала не заметил. Мужчины, толпившиеся на площади, с наглым видом поглядывали на девушек, посмеивались над ними, а некоторые даже подходили к помосту и беззастенчиво мяли им груди или касались других интимных мест.

Я в ужасе вцепился в руку Мей-Линг. Ей было всего тринадцать лет, она была еще совсем ребенок, и уж ни у кого не повернулся бы язык назвать ее женщиной. Но, несмотря на возраст, она изо всех сил работала на моего отца, и тот знал, что очень скоро ему придется отсчитать кругленькую сумму в качестве ее приданого. Однако старшие сыновья старика скоро тоже должны были обзавестись семьями, и ему пришлось бы раскошеливаться им на свадьбу. Если бы он смог выгодно продать Мей-Линг, ему не пришлось бы кормить ее и выделять приданое, а, кроме того, хватило бы и на свадьбу сыновьям.

Мы посмотрели с Мей-Линг друг на друга и все поняли. Она побледнела, и ее большие темные глаза расширились от ужаса. Я быстро взглянул на отца, который все еще торговался с длинноусым. Крепко схватив сестренку за руку, я быстро проговорил:

— Бежим отсюда, Мей-Линг. Бежим вместе со мной. Изо всех сил!

Незамеченные, мы тихо ускользнули с площади и помчались во весь дух, подскальзываясь на каждой грязи и спотыкаясь о булыжники и груды мусора, разбросанные тут и там. Мы бежали долго, плутая по незнакомым аллеям и улицам, пока не начали хватать воздух широко открытыми ртами, а сердца наши, казалось, вот-вот выпрыгнут из груди. Мы остановились, абсолютно выбившись из сил, и шумно дышали, прислонившись к стене.

— Побежали, — наконец снова сказал я, взяв ее за руку, и мы снова понеслись через ночь, неведомо куда, лишь бы подальше от этой ужасной площади и гадких людей, торгующих живыми девушками.

Под конец мы выбрались на широкую улицу, которую я узнал, поскольку мы бродили по ней утром, и нашел дорогу к набережной. Мы впрыгнули, как горные козлики, на борт нашего маленького сампана и, оттолкнувшись от берега, изо всех сил принялись грести вниз по реке. Мы были похожи на уток, удиравших от безжалостных людей, и не имели представления, куда мы направляемся. Во всем огромном мире мы хорошо знали лишь нашу деревушку и домик, в котором жили. У нас не было денег и никаких мыслей по поводу того, что делать дальше.

Всю ночь мы гребли, как сумасшедшие, и на рассвете, усталые и измочаленные, как все те же утки, пристали к берегу и легли спать. Когда через несколько часов мы проснулись, нас терзал сильный голод, а тело болело по-прежнему, словно мы и не отдыхали. Мы спрятали нашу лодочку в камышах и двинулись вперед по едва заметной тропинке, которая привела нас в какую-то деревню. Однако местные крестьяне просто отворачивались от нас, когда мы просили о подаянии — горстке риса или куске лепешки. Мы пошли дальше, по-прежнему не зная, куда держим путь. И вдруг оказались перед воротами маленького даоистского монастыря, который стоял на берегу бурного и чистого ручья, по-видимому стекавшего с горы.

Молодой монах в оранжевой робе, склонив бритую наголо голову, приветствовал нас, и мы, поклонившись в ответ, поведали ему о своих приключениях. Было видно по его глазам, что ему стало жаль нас, и он предложил нам войти и отведать вместе с братьями скудную монастырскую пищу.

Нам досталось немного, поскольку нищие монахи жили исключительно за счет добровольных приношений крестьян из окружающих деревень, тем не менее, жидкая рисовая каша показалась нам пищей богов после перенесенных волнений и голода. Ночь же мы провели на спальных матрасиках в бедной, но чистой келье и чувствовали себя среди друзей-монахов в полной безопасности. Как оказалось, эта спокойная ночь была последней из ожидавших нас впереди.

На следующее утро, позавтракав мисочкой риса, мы продолжили наше путешествие неведомо куда, сопровождаемые добрыми пожеланиями и молитвами, на которые братья-монахи не поскупились.

По дороге мы долго разговаривали с сестрой и пришли к выводу, что нам следует отправиться по реке на нашей лодке до следующего города, а может быть, даже до самого Шанхая, где мы постараемся найти работу. Мы дошли до места, где оставили лодочку, когда уже начало темнеть, и не заметили джонку под черным парусом, стоявшую на якоре за поворотом реки и скрытую в темноте надвигающейся ночи. Самое же страшное — мы не заметили людей с ножами в зубах, которые прятались в камышах. Они неожиданно напали на нас и, зажав нам рты, даже не дали возможности кричать. Наши враги прекрасно знали, что мы не могли далеко уйти, они пустились за нами в погоню и, обнаружив наш сампан, устроили засаду, спокойно дожидаясь нашего возвращения.

Буквально через минуту мы оказались на джонке лицом к лицу с нашим отцом Ки Чанг-Феном и жирным узкоглазым работорговцем. Тот разразился смехом, увидев нас.

— У этой девчонки есть мужество, — сказал он отцу и ущипнул Мей-Линг за попку, проверяя, стоит ли она тех денег, которые запросил старик. — С другой стороны, — задумчиво произнес он, — у нее нет даже и намека на груди, так, какие-то прыщики. Это, конечно, скажется на цене.