Фитин - Бондаренко Александр Юльевич

Конечно, отнюдь не разведчики создали советскую атомную бомбу — это сделали наши учёные, инженеры и рабочие. Но именно разведка, конкретно — Павел Михайлович Фитин — привлекла внимание высшего руководства к атомной проблеме; именно разведка добывала ту информацию, которая позволила Советскому Союза в кратчайшие сроки и с наименьшими затратами создать то, что вскоре получит громкое название «Ядерный щит Родины».

Но если бы всё у нас было так хорошо, как это хочется и кажется вначале! Тогда бы комиссару госбезопасности 3-го ранга Фитину не пришлось бы в марте 1945 года обращаться с официальным рапортом к наркому госбезопасности комиссару госбезопасности 1-го ранга Меркулову. Павел Михайлович писал:

«За 31/2 года нашими резидентурами в Нью-Йорке и Лондоне получены исключительной важности материалы, освещающие научную разработку проблемы урана-235[369]. как нового мощного источника энергии для мирных и военных целей.

Эти материалы не только дают возможность следить за развитием научно-исследовательской мысли и инженерными работами, ведущимися в США, Англии и Канаде, но по своему об”ёму и характеру являются ценнейшим пособием для работников наших научно-исследовательских организаций и могут служить основой для постановки и развёртывания в нашей стране самостоятельных и больших работ в области проблемы использования атомной энергии.

Указанные материалы в течение 1943—44 г.г. систематически направлялись и продолжают направляться в адрес Наркома химической промышленности тов. ПЕРВУХИНА для использования их в Лаборатории № 2 А. Н. СССР, созданной по специальному решению ГКО.

Со времени представления Вам рапорта в июле 1943 г. о неудовлетворительных темпах развития работ в этой лаборатории и реализации в ней опыта работ английских и американских учёных по нашим материалам, положение до настоящего времени продолжает оставаться неудовлетворительным.

Так, например:

1) За 1944 год нами было передано 117 наименований работ, из которых на 86 работ до сих пор не получено никакого заключения, несмотря на неоднократные запросы с нашей стороны.

Существующая система передачи наших материалов в Лабораторию № 2 через НКХП[370] не обеспечивает надлежащего контроля за их использованием, так как эта лаборатория не входит в систему НКХП.

2) По имеющимся у нас данным, вопросы конспирирования ведущихся работ Лаборатории № 2 находятся не в надлежащим состоянии. Многие сотрудники Академии Наук, не имеющие прямого отношения к этой лаборатории, осведомлены о характере её работ и личном составе работающих в ней[371].

Полученные нами данные говорят о большом значении, которое придаётся проблеме урана в капиталистических странах, о привлечении к ней первоклассных кадров научных работников, затрате больших средств, большом внимании, которое уделяется вопросам конспирации, организационным вопросам и т. п. В этих странах руководство этими работами поручено видным государственным и военным деятелям.

Актуальность проблем, с одной стороны, и значительное отставание в работах наших научно-исследовательских организаций от работ, ведущихся в капиталистических странах, диктует необходимость принятия решительных мер к реорганизации дела по разработке проблемы урана в нашей стране, в связи с чем считаю целесообразным поставить перед Вами следующие вопросы:

1) Ходатайствовать о создании специального органа (по типу Совета по Радиолокации при ГКО СССР) для руководства всем делом по разработке и решению проблемы урана.

2) В целях обеспечения строжайшей конспирации вокруг всех работ по проблеме урана добиться перенесения центра работ из Москвы в какой-либо изолированный район страны»[372].

Вот так... Из этого документа можно понять, насколько Павел Фитин болел душой за порученное ему дело. Какова была задача его службы? Добыть необходимую информацию и довести её до сведения руководства страны. Делалось ли это по линии «Энормоз»? Делалось, и очень даже хорошо! Казалось бы, что ещё нужно? Но нет, Павел Михайлович не умел работать по «петушиному» принципу: «прокукарекал — а там хоть и не рассветай». Вот и получалось, что НКГБ контролировал советских учёных. И кто скажет, что зря?

Даже Вячеслав Михайлович Молотов, про не слишком тёплое отношение к разведке которого мы уже знаем, где-то в середине 1950-х годов, выступая перед сотрудниками разведки, «заявил в узком кругу, что своей работой по раскрытию атомных секретов внешняя разведка окупила не только всё своё прошлое, но и будущее»[373].

...А фитинское предложение о «перенесении центра работ из Москвы» было принято, и на карте нашей Родины вскоре появятся города «Арзамас-16», «Свердловск-44», «Челябинск-70» и другие. Точнее, на карте-то их как раз и не было, а на самом деле они существовали — и так получилось, что впоследствии жизнь Павла Фитина оказалась связана с некоторыми из них. Он вспоминал:

«Мне часто приходилось встречаться с Игорем Васильевичем Курчатовым, который выражал большую признательность за получаемые от нашей разведки материалы по вопросам атомной энергии. В послевоенные годы мне на протяжении почти пяти лет пришлось заниматься вопросами, связанными со специальным производством и пуском урановых заводов, и в этой связи вновь неоднократно встречаться с Игорем Васильевичем, талантливым учёным и замечательным человеком. В беседах он вновь подчёркивал, какую неоценимую услугу в решении атомной проблемы в СССР сыграли материалы, добытые советской разведкой»[374].

Глава ХIII

ХУЖЕ, ЧЕМ СОЮЗНИКИ...

Мы помним высказывание британского премьера сэра Уинстона Черчилля о том, что «хуже союзников может быть только их отсутствие».

Буквально с первых часов нападения фашистской Германии на Советский Союз две из четырёх великих мировых капиталистических держав (третья, Франция, была оккупирована, а четвёртой была сама Германия) — Великобритания и Соединённые Штаты Америки — заявили о своей безоговорочной поддержке СССР в его справедливой борьбе.

«...Опасность, угрожающая России, — это опасность, грозящая нам и Соединённым Штатам, точно так же, как дело каждого русского, сражающегося за свой очаг и дом, — это дело свободных людей и свободных народов во всех уголках земного шара»[375], — торжественно заявил по радио 22 июня 1941 года британский премьер-министр.

«...По мнению правительства Соединённых Штатов, любая оборона против гитлеризма, любое сплочение сил против гитлеризма, независимо от их происхождения, ускорят конец лидеров нынешней Германии и поэтому выгодны для нашей собственной обороны и безопасности. Гитлеровские армии являют сегодня наибольшую опасность для американцев»[376], — на следующий день, 23 июня, декларировал заместитель Госсекретаря США Самнер Уэллес.

Тогда же, 23 июня, центральные комитеты компартий Великобритании и США (из «Политического словаря» 1940 года можно узнать, что на Британских островах было порядка двадцати двух тысяч коммунистов, в Штатах — около девяноста тысяч, причём, как констатирует данное издание, «среди них около трети составляют негры»[377], но хорошо это или плохо, не объясняет) обратились к народам своих стран с призывом оказать поддержку и всестороннюю помощь Советскому Союзу в борьбе с фашизмом. 24 июня о готовности американского правительства предоставить помощь СССР заявил президент Соединённых Штатов Франклин Делано Рузвельт; ЦК компартии Германии выступил с воззванием, осуждавшим нападение немецко-фашистских войск на Советский Союз; лидер движения «Свободная Франция» генерал Шарль де Голль высказался в поддержку советского народа в его борьбе против фашизма, а политбюро Болгарской компартии приняло решение о развёртывании вооружённой антифашистской национально-освободительной борьбы...