Секреты Достоевского. Чтение против течения - Кэрол Аполлонио
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
3
См. [Касаткина 1996].
4
Эмерсон цитирует Джексона по [Jackson 1966: 52].
5
Читатели, желающие изучить в подробностях богословские и философские взгляды Достоевского, могут ознакомиться с некоторыми замечательными современными исследованиями, в том числе: [Knapp 1996; Scanlan, 2002; Cassedy 2005; Jones 2005].
6
См. фундаментальное исследование В. В. Виноградова о русских литературных истоках «Бедных людей» [Виноградов 1929: 291–389]. «The Young Dostoevsky» Виктора Терраса остается наиболее глубоким англоязычным исследованием различных литературных традиций, оказавших влияние на «Бедных людей»; см. [Terras 1969].
7
См. [Rosenshield 1986: 525].
8
Возможно, Достоевский узнал об этом стихотворении от своего близкого друга И. Н. Шидловского, что, учитывая значительное личное влияние Шидловского на него, лишь делает этот образ более убедительным. Якубович [Якубович 1991: 54–55] анализирует сложности мотива «хищной птицы» и его появление в русской литературе соответствующего периода с полезными подробностями.
9
Джозеф Франк косвенным образом отмечает эту связь, когда говорит об «идеологической борьбе» Девушкина: «борьбе с мятежными мыслями, неожиданно возникающими у него под давлением его эмоционального участия в судьбе Варвары и находящимися в таком противоречии с безусловным повиновением, которое он принимал как неизменную линию поведения до этого момента» [Frank 1976: 140] (курсив мой. – К. А.). В. Е. Ветловская также допускает возможность более широкого истолкования бунта Макара Девушкина. Восставая против существующего порядка, он теряет невинность. См. [Ветловская 1988: 131].
10
См. [Watt 1957].
11
Слово «подноготная» мигрирует из этого эпиграфа в уста преувеличенно сексуального персонажа в одном из следующих романов (Валковский в «Униженных и оскорбленных» (1861)): «Если б только могло быть, чтоб каждый из нас описал всю свою подноготную, <…> то ведь на свете поднялся бы тогда такой смрад» [Достоевский 1972в: 361].
12
Маргинальное обиталище Макара Девушкина связывает его с Человеком из подполья, который обитает в промежуточном пространстве и чье затруднительное материальное положение во многих отношениях напоминает положение Макара Алексеевича. Оба героя пугающе бестелесны. Кухня может быть истолкована как символическое пространство, в котором появление потусторонних сил более вероятно, чем где-либо еще. См. [Morson 1978: 224–225].
13
Подобно всем остальным известным мне исследователям романа «Бедные люди», Джо Эндрю не ставит под вопрос реальность этого ключевого события; более того, считая Быкова злодеем, он называет прочтение Терраса, в котором сквозит скептицизм, «необычным». Кроме того, Эндрю полагает, что ни Анна Федоровна, ни Быков «не занимают центрального места в диегезисе романа» [Andrew 1998: 174].
14
Романы Достоевского «наполнены признаниями героев, которые выглядят как правда, но на самом деле являются ложью, в которых даже сам дух откровенности противоречит ее заявленной цели. В этих романах вновь и вновь показывается, как самообман и самооправдание сводят на нет усилия, целью которых является самопознание» [Morson 1993: 24].
15
Следует считать «фоном» для образа Девушкина не только Покровского-старшего, но и его сына. См. [Rosenshield 1982: 99-110]. Хотя сексуальный характер влечения между Варенькой и молодым Покровским несомненен, юность, невинность и пассивность Покровского не позволяют нам согласиться с точкой зрения Эндрю, согласно которой он также является символом «“отца”, “совращающего” свою дочь» [Andrew 1989: 180].
16
Цит. по [Brewer 1997: 103].
17
Мой вывод дополняет истолкования Гэри Розеншильда и Ребекки Эпштейн-Матвеевой. Розеншильд, изучая характеры персонажей романа с точки зрения психологического реализма, указывает, что «можно с полным основанием заметить: сентиментальная героиня оказывается большим реалистом, чем скромный чиновник» [Rosenschield 1986: 530]. Матвеева уделяет больше внимания взаимоотношениям героев романа с книгами: «В то время как главный герой, читая литературные произведения, наивно отождествляет себя с их вымышленными персонажами, его собеседница чем дальше, тем больше теряет связь с литературными текстами» [Matveyev 1995:538].
18
[Бубер 19956].
19
[Новалис 2003: 143].
20
Письмо Н. Н. Страхову, 26 февраля – 10 марта 1869 года [Достоевский 1986: 19].
21
Даже критически настроенный Белинский не заходит настолько далеко, чтобы осудить самого мечтателя; он считает мечтателя продуктом среды, в которой он живет, и не источником, а скорее жертвой вредного влияния.
22
См. воспоминания А. И. Савельева, К. А. Трутовского, А. Е. Ризенкампф, С. Д. Ивановского и др. в [Вацуро 1990,1]. Критик XX в. А. Л. Бем приводит убедительный аргумент в пользу автобиографических корней образа мечтателя в творчестве Достоевского. См. [Бем 1938: 103–104].
23
Общественные и политические аспекты этой парадигмы хорошо изучены.
Лучше всего ее литературное и психологическое влияние на развитие русской художественной прозы объяснила Л. Я. Гинзбург в своем классическом труде «О психологической прозе» [Гинзбург 1977], а Ирина Паперно дает блестящий анализ взаимосвязи между политикой, любовными треугольниками и сексом у следующего поколения – в романе Чернышевского «Что делать?» [Рарегпо 1988].
24
Мое прочтение не противоречит концепции Роджера Андерсона, который считает «структурную двойственность несовместимых моделей реальности» основной причиной двойственности персонажей Достоевского. См. [Anderson 1986: 9].
25
В мире Достоевского один герой может быть двумя. В какой степени, например, Свидригайлов является самостоятельной личностью, а в какой он является порождением бессознательного Раскольникова? К счастью, согласившись с общепринятым обозначением фантастического в своем анализе характера персонажа, мы оказались избавлены от необходимости выбирать между этими двумя вариантами.
26
См., в частности, [Бем 1938: 117–118 и 139–141].
27
Может быть, этот старичок – двойник самого автора, который появился в качестве камео, чтобы доставить эту сучковатую трость в мир своего рассказа? Если такое истолкование правомерно, оно служит добавочным подтверждением гипотезе Бема, согласно которой фантазия о спасении, запечатленная во многих произведениях Достоевского, как минимум отчасти носит автобиографический характер. Если мы
