Глядя на море - Франсуаза Бурден

— Отлично. В результате я могу считать данный конфликт улаженным окончательно?

Матье кивнул, потом настала очередь Альбера, и тот очень тихо произнес свое «да».

— Всё, больше я не желаю ничего о вас слышать. Но предупреждаю: ни малейшего инцидента! Это ясно? Господа Дельво, вы можете быть свободны.

Оказавшись наедине с Матье, майор, казалось, расслабился.

— Я не совсем понял вашу позицию. Может быть, вы мне объясните? Страховка за причиненный ущерб теперь могла быть выплачена виновником происшествия.

— Вы серьезно думаете, что он может понести какую-нибудь материальную и гражданскую ответственность? За внешностью этого хвастуна и враля скрывается обычный полусумасшедший маргинал. Причем агрессивный и в то же время трусливый. Теперь, когда он обнаружил себя, мне больше нечего опасаться.

Озадаченный полицейский подождал немного, и Матье почувствовал себя обязанным добавить:

— Если я подам на него в суд за уничтожение имущества, я ничего не выиграю. Ничего. Единственное, чего я добьюсь, — он вновь захочет мстить.

— Да, но ведь нет никакой гарантии, что он окончательно выбросит вас из головы.

— Если только он не покинет Гавр, чтобы попытать счастья в другом месте. Может быть, сестре удастся его в этом убедить.

— Вряд ли она имеет на него большое влияние.

— Как знать…

Все еще сомневаясь, полицейский тем не менее отпустил и его. Выйдя на улицу, Матье попал под сильный ливень и вынужден был укрыться в баре. Было уже поздно, Надя наверняка успеет закрыть магазин до того времени, когда он сможет до него добраться. Сначала эта мысль вызвала у него раздражение, но вдруг открыла перспективу: почему бы им не организовать праздник «Книжная ночь»? До девяти вечера он имел право не закрывать магазин и так уже поступал несколько раз, но чтобы превзойти этот срок, он должен был подать заявку в префектуру, зная дозволенный законом распорядок. Это касалось обычно каких-нибудь чрезвычайных событий: приезда знаменитого писателя или выхода давно ожидаемого бест селлера; в таких случаях разрешалось продлить работу магазина до одиннадцати-двенадцати часов. Сейчас же можно устроить, например, праздничное шествие. Чем не великолепная идея? И к тому же он был заранее уверен, что среди сотрудников найдется немало добровольцев, а уж местная пресса точно его поддержит.

Облокотившись на стойку, он заказал себе пива. Нет, если уж он собирался следовать своим правильным намерениям, он ни в коем случае не должен был все время думать о своем магазине. Не позволять себе увлекаться и чрезмерно погружаться в работу. Но само слово «работа» вдруг показалось ему незначительным, после того как он обнаружил, что энтузиазм и удовольствие от соприкосновения с книгами и его магазином никуда не исчезли.

Матье отпил большой глоток пива и долго его смаковал. Он не все сказал полицейскому. Отказ от преследования Альбера был мотивирован чем-то другим, более тонким и трудным для объяснения, чем банальное великодушие. В ту ночь, когда ему позвонили из комиссариата, ему все еще было очень плохо. Он прекрасно помнил, что в тот вечер пил виски, прежде чем пойти спать. Почти ничего не поев, он спал плохо, погруженный в черные мысли и меньше всего на свете думая о магазине, который в его отсутствие потихоньку опускался на дно. Но известие о том, что его детище подверглось нападению, было сродни электрошоковой терапии. Безразличие мгновенно улетучилось, сменившись праведным гневом. Ни о чем не думая, полуодетый, он устремился тогда на улицу Фоша, где, стоя перед разбитой витриной, вывороченными прилавками и разбросанными книгами, в мгновение ока стал самим собой. Книготорговцем. Одержимым. Разъяренный этим неслыханным безумством, он наконец понял, что отсутствовал слишком долго и должен был не только как можно скорее исправить очевидный ущерб, но, главное, взять дело в свои руки. Что в этом он снова найдет повод, чтобы продолжать жить, а черная завеса, нависавшая над ним уже несколько месяцев, «раздралась надвое»[30]. Если бы не кирка Альбера Дельво, сколько бы времени потребовалось ему, чтобы прийти в себя? Может, это знак судьбы? Он помнил, что мысли о самоубийстве и желание однажды ночью спуститься на берег моря и исчезнуть в его глубине были так сильны! С тем же чувством стыда он вспоминал и о том, что боялся провести ночь с Тесс, что и стало причиной их разрыва. В каких глубинах мог он погрязнуть без этих Дельво, явившихся из Южной Африки, чтобы вернуть его к жизни?

Удивительный, но и радостный парадокс, что ни говори! Матье допил пиво, увидел, что ливень прекратился, и решил вернуться домой.

— И у тебя все еще нет жениха, при твоей-то красоте? — удивилась Мишлин.

Анжелике не хотелось ничего рассказывать бабушке, которой она с некоторых пор перестала доверять. Скромный день рождения приоткрыл Анжелике многое, явив ей старую даму совсем в другом свете.

— В твоем возрасте, помнится, я уже собиралась выходить замуж.

— Сначала я закончу учебу, а уж потом начну об этом думать.

— Учеба, дипломы… много ли будет от них проку, когда ты начнешь воспитывать своих ребятишек? Даже если бы у меня и была профессия, вряд ли я могла бы ею заняться с четырьмя малышами в доме!

— А кто сказал, что я хочу иметь детей?

Помолчав, Мишлин нахмурилась.

— Тогда ты станешь сухофруктом.

Произнесено это было безапелляционным тоном, ибо Мишлин никогда не сомневалась в своей правоте. На мгновение Анжелика попробовала представить, что она вышла замуж за Корантена, но картинка, каким могло бы стать их будущее, не сложилась.

— А знаешь, — продолжила Мишлин, — сыновья мне подарили столько радости! К несчастью, я слишком рано овдовела. Твой дедушка сгорел от рака за несколько месяцев. Страшное это было для меня испытание.

— И особенно для него, — негромко произнесла Анжелика.

— По счастливой случайности, — сказала Мишлин, не расслышав последних слов Анжелики, — его родители оставили нам наследство, которое мне позволило целиком посвятить себя семье…

Анжелика прекрасно знала эту историю, которую бабушка не упускала случая лишний раз повторить. Девушка грызла маленькое сухое печенье, принесенное с собой, и, делая вид, что вникает в рассказ бабушки, время от времени задавала вопросы.

— Мой папа рос умным ребенком?

— Твой