Любовь по расчёту - Ханна Хауэлл

Пока они скакали к тому месту, где собирались устроить ловушку для Балларда, Томас рисовал в своем воображении, что он сделает с Кловер. Она выставила его полным идиотом. Когда она станет его содержанкой, то сполна заплатит за его унижение. Он восстановит в Ланглейвилле свою репутацию и докажет, что идти против него никому не позволено. Все увидят, что он смог ее вернуть, узнают, что Баллард Макгрегор дорого заплатил за то, что пошел против Томаса.

Наедине он заставит Кловер страданием заплатить за то, что какое-то время она провела в объятиях Макгрегора. Отдавшись Макгрегору, она лишилась права на то, чтобы ее любовные услуги оплачивались подарками и комфортом. Если она с такой легкостью отдалась какому-то невежественному переселенцу, не получив ничего взамен, то и ему она будет отдаваться за хлеб и воду. И когда она надоест ему, он не станет обеспечивать ее будущее. Он заставит Кловер каждый день сожалеть о том, что она отвергла его. А затем он просто выбросит ее на улицу, и будь что будет.

Когда они прибыли на место, Томас спрыгнул на землю и тут же, застонав, прислонился к крупу лошади. Головная боль стала невыносимой. Она не прекращалась ни на мгновение. Баллард Макгрегор заплатит ему за утраченное здоровье и за то, что взял чужое, ему не принадлежащее, поклялся Томас. Пошатываясь, он вошел в лес, опустился на траву рядом с Большим Джимом и стал поджидать добычу.

Некоторое время спустя довольно грубый толчок вывел его из дремоты, в которую он погрузился незаметно для себя. Несколько секунд он приходил в себя, пытаясь сообразить, где он находится, потом Томас услышал громыхание едущего по дороге фургона и понял, что благословенный миг отмщения приближается.

Когда фургон показался на дороге, Томас тотчас же узнал белокурые волосы Кловер. Но когда сообщники подняли свои мушкеты, он с ужасом осознал, что не напомнил этим недоумкам, что Кловер нужна ему живой.

Голова Балларда была настолько занята мыслями о том, как сказать Кловер, что она свободна, что сначала он даже не понял, почему его так встревожил какой-то непонятный блеск в кустах. В этот момент ветерок приподнял завесу листьев, и лунный свет на мгновение осветил дорогу. Баллард тотчас же увидел длинный ствол ружья, выступающий из густых зарослей. Через несколько секунд их фургон окажется на линии огня. Он вскрикнул, чтобы предупредить Кловер, и бросился к ней, но в это мгновение что-то ударило его в бок и отбросило назад. Он громко закричал от боли и досады, когда осознал, что выпал из фургона. Оглушенный, он различил еще выстрелы, затем громкий мужской голос, который приказывал кому-то остановиться, потом услышал, как Кловер зовет его. А потом Баллард упал на землю и потерял сознание.

Кловер не сразу сообразила, что выстрелы прекратились. Выскочив из фургона, она опустилась на колени рядом с Баллардом, который без чувств лежал на дороге. Край его белой накрахмаленной рубашки был испачкан кровью. Ей казалось, что он мертв, и ее сердце заколотилось от страха, но тут он застонал.

— Готов, — пробормотал Большой Джим, выходя из кустов.

— Подлец! — закричала Кловер и набросилась на него, но тут на дороге появились Томас и Пунли, которые быстро схватили ее, а Большой Джим связал веревкой ее запястья. Они поставили ее на ноги, и Томас быстро обмотал еще одной веревкой талию Кловер.

— Хорошо, что он только ранен, теперь его ждет долгая и мучительная смерть, — пробормотал Томас, глядя на Балларда.

— Это точно, — ответил Большой Джим. — Я слышал, что люди с ранами в животе иногда даже просят, чтобы их пристрелили и тем самым избавили от мучений.

— Жаль, что я этого не увижу, — хмыкнул Томас, — но мы не можем здесь задерживаться. — Он пнул Балларда ногой и холодно улыбнулся, когда его враг, застонав от боли, открыл подернутые пеленой страдания глаза. — Я думаю, что тебе полезно будет узнать, что я забрал то, что принадлежит мне по праву.

— Кловер никогда не была твоей, — прохрипел Баллард, и Томас вновь ударил его.

— Лучше этого не делать, если хочешь, чтобы он умирал медленно, — заметил Большой, Джим. — А то он может сразу загнуться.

— Нет, мы этого ему не позволим. Ты проиграл, Баллард Макгрегор. Ты больше никогда не увидишь свою жену, да тебе этого и не захочется, после того как я преподам ей парочку уроков. Скоро ты вообще будешь молить Господа о смерти. Трудно придумать лучший способ заставить тебя заплатить за то, что ты похитил мою добычу, выставил на посмешище перед всем Ланглейвиллом и изуродовал меня.

Он коснулся рукой своего искривленного носа.

— Изуродовал тебя? О чем ты, черт возьми, болтаешь?

Томас наклонился к Балларду и показал на свой нос.

— Посмотри! — завопил он. — Посмотри, что ты сделал с моим лицом!

— Да ты просто ненормальный!

— Дикарю вроде тебя этого не понять. Так что валяйся здесь, пока не загнешься. Может, кто-то случайно наткнется на тебя, когда ты еще будешь жив, но сомневаюсь, что он сможет разобрать твое бормотание. А мы с Кловер приятно проведем время, возвращаясь обратно в Ланглейвилл.

— Томас, ты не можешь просто бросить его здесь! — в истерике закричала Кловер. — Позволь мне хотя бы перевязать Балларда и оставить ему немного воды.

Этого Балларду хотелось меньше всего. На самом деле его вовсе не подстрелили. Пуля, которая сбила его с сиденья фургона, лишь слегка оцарапала его бок. Крови было много, но рана была неопасной. В сумеречном свете Томас и его сообщники могли видеть лишь кровь, пропитавшую край его белой рубашки. Он крепко ухватился руками за живот, чтобы заставить их поверить в самое худшее. Если Кловер попытается ему помочь, его обман будет раскрыт. Чтобы заставить поверить Томаса, что они оставляют его умирать в жесточайшей агонии, необходимо было, чтобы и Кловер в это поверила, — это был единственный способ.

— Ты ничего не можешь для меня сделать, Кловер…

— Я могу попытаться облегчить твои последние часы.

— Нет, при такой ране это невозможно…

— Как трогательно, — протянул Томас. — Тебе хорошо удается роль заботливой жены, Кловер. Возможно, он помянет тебя добрым словом, когда станет молиться перед смертью.

— Тебе это не сойдет с рук, Диллингсуорт!

Балларду легко удалось произнести эти слова тихим хриплым голосом. Ярость, клокочущая в нем, придала им верный тон. Баллард старался держать свою ярость под контролем. Ни единым взглядом или неосторожным жестом он не должен был выдать, что ранен вовсе не смертельно.

— И кто же меня остановит? Уж не ты ли? — зло усмехнувшись, поинтересовался Томас.