Равновесие (СИ) - "ЙаКотейко"

Тишина стала вовсе мертвенной. Такой наглости никто не ожидал. Даже Свет на мгновение округлил глаза, но тут же опомнился, опалив Всадника силой.

Ашту сжался, не убирая с губ улыбку. После той боли, что дарили ему Тьма и Пустота, касания Света не казались чем-то пугающим.

Сила отступила. Ашту благодарно кивнул, тут же почувствовав новую волну недовольства. Но просить о милости, как и уподобляться Несущему боль, он не собирался. Спокойно выдержал и в этот раз. А после развалился на стуле, показав, что внимает новому господину.

Свет был недоволен — это видел каждый. Но унижаться, ярясь на непочтительного раба, не стал. Откинулся на спинку удобно и прищурился, словно большой кот.

— Мне нужны силы, — побарабанил он пальцами по подлокотникам. Задумался, сверля взглядом пустоту и продолжил, — казните провинившийся сброд.

— Но, господин, — осмелился подать голос эльф в белоснежном плаще с вышитым крылатым змеем — кто-то из высших командующих. — Если так продолжиться, мы рискуем проиграть. Терять воинов из-за мелких проступков…

— Я разве говорю про воинов? — холодно перебил Свет, — я сказал тебе казнить сброд. Людей, полукровок, кто там еще есть. Главное, чтобы они были светлыми.

— Я понял вас, господин, — склонился эльф в поклоне. Только руки чуть дрогнули.

Остальные, на кого не падал взор Света, держали себя в руках немного хуже.

Ашту со злым довольством отмечал, как стискивают кулаки некоторые ушастые. Как напрягаются на их лице желваки, и тут же расслабляются. Как трясет этих остроухих и как пытаются они сделать вид, что все происходящее их не касается.

Сколько информации, данных и любопытных сведений. Попадись они Ашту всего парой недель раньше и можно было бы очень интересно их применить. Сейчас же только зубами скрежетать оставалось от понимания своей никчемности.

Ашту с кривой улыбкой слушал отчеты эльфов, приказы Света и его же недовольство. Запоминал все, хоть и понимал, что воспользоваться информацией ему уже не придется.

Наконец монотонный бубнеж эльфов сменился тишиной, разорвавшейся довольным голосом Света.

Ашту с интересом выслушал и план нового господина. Скривился, понимая свою роль, ехидно хмыкнул, прервав Первородного, когда услышал роль паладинов.

— Ваши создания бесполезны, — оскалившись не хуже морки, произнес Несущий хаос. — Против Всадников им не выстоять.

— Это уже не важно, — улыбнулся ему Свет, оглядывая наглого Всадника полыхающими глазами. — У меня есть два Всадника. У отца их столько же. Вы ведь сможете противостоять оставшимся? — насмешливо склонил он голову.

— Нет, — покачал головой Ашту, со злорадством отмечая вспыхнувший бешенством взгляд Света. — Всадник не может убить другого Всадника без дозволения господина.

— Тьме придется дать это дозволение, — с какой-то странной насмешкой продолжал Свет.

— Это не изменит еще одного, мы не можем поднять руку на своего создателя.

Свет рассмеялся, тихо, весело, словно неспешно.

— Ты надеялся на это? — склонив голову набок, спросил он у Несущего хаос. — Надеялся, что тебе не придется поднимать оружие против своего дружка и Повелителя?

Ашту только брови вскинул, не желая показывать Свету, что догадка правильная.

— Не волнуйся, я сниму с вас запрет. Точнее, не я, и уже снял: «смерть» твоего создателя сняла запрет. — Свет расхохотался, заметив, какими взглядами одарили друг друга Всадники. — Так что, ночью, когда пойдешь вновь к темным, можешь перерезать Несущему смерть глотку. — И Свет зашелся смехом, на этот раз злым и искренним. — Но ты не посмеешь. Оберегаешь его.

Ашту стиснул зубы, стараясь удержать на лице улыбку. Но она стала напоминать оскал. Новая порция боли опутала тело, сдавила, скинула на землю, заставляя биться, словно в путах, скрести ее ногтями. Эта боль была уже настоящей, показывающей всю никчемность создания перед Первородным.

Боль отступила, оставив израненную оболочку жадно глотать воздух.

— Ладно, отдыхай. Скоро твои умения понадобятся мне в последней битве, — произнес Свет, с искренним удовольствием рассматривая едва держащегося в сознании Несущего хаос.

Из шатра Всадники вышли последними, не желая подставлять спину остроухим. Тограс словно даже пошатнулся, оказавшись на свежем воздухе, подальше от Света. Ашту моментом воспользовался, шепнул тихо:

— Боишься? Это славно. Мне нравится, как ты мучаешься.

Тограс развернулся быстрее летящей стрелы. Одарил Несущего хаос полным злобы взглядом, но там, в глубине, Ашту отчетливо видел затаившийся страх.

— Не стоит мою усталость от общества светлых списывать на страх, — как мог спокойно, процедил Тограс.

— Ты умрешь, и прекрасно об этом знаешь. Кто бы ни победил, тебе в его мире места не будет. — Несущий хаос говорил тихо и спокойно, даже без извечной своей улыбке. Именно это и пугало Тограса больше всего. Словно проклятый адруг рассмотрел будущее и теперь раскрывает его и противнику.

— Я нужен Свету.

— Лишь пока жив Тьма. Никто не любит предателей, Тограс.

— И это говоришь мне ты? — Тограс позволил себе улыбку.

— Именно поэтому я и говорю это тебе, — слишком серьезно произнес Несущий хаос, опалив Тограса льдом глаз. — Мы умрем, другого выхода нет. Но могу сказать тебе одно, я сделаю все, чтобы увидеть, как ты покинешь этот мир.

Рука дернулась непроизвольно, обхватила рукоять кусаригами. Но Несущий хаос лишь криво ухмыльнулся и, спокойно подставив спину, побрел к своему шатру.

— Я с удовольствием посмотрю, как нашинкует тебя твой дружок, — зло и насмешливо протянул Тограс в удаляющуюся спину.

Несущий хаос остановился, но к удивлению, ничего говорить не стал. Даже не обернулся, лишь головой согласно качнул.

Ашту бесцельно бродил по своему шатру от одной утыканной цветами стены до другой. Иногда отщипывал нежно-розовый, сладко пахнущий цветок, подносил его к носу, вдыхал аромат полной грудью и, презрительно хмыкнув, растирал его в пальцах, продолжая бессмысленное движение.

Шатер ему предоставили отдельный. Все для удобства нового союзника. Но Ашту подозревал, что такая щедрость скорее заключена в страхе. Его боялись, и это радовало, пусть помочь и не могло.

Три шага до стола, наполнить бокал, еще три шага, оторвать цветок. Ашту не думал, что делает, мысли его были слишком мрачными и далекими, чтобы из них можно было рассмотреть такие незначительные детали.

— Развлекаешься? — ехидный голос прозвучал внезапно, но неожиданностью не стал.

— Великий? — обернувшись, Ашту по привычке стал на оба колена, хотя предателю это было необязательно.

Особо плотная тень, притаившаяся у входа, выползла к центру. Поднялась черной бесформенной кляксой, в которой терялся даже свет эльфийских светильников, и постепенно обрела формы, более привычные человеку.

— Рад видеть тебя в добром здравии, хотя ты можешь об этом пожалеть, — хмыкнула тень, оглядев небольшое помещение.

Ашту безразлично пожал плечом. Апатия, навалившаяся на него с прибытием в эльфийский лагерь, после появления Темного стала скорее обреченным ожиданием.

— Нравится? — тень обвела пространство тем, что было похоже на руку.

— Нет, — поморщился Ашту.

— Я так и подумал. А как отнесся Анвар к твоему выбору?

После упоминания Анвара схлынуло все безразличие, оставив лишь злость.

— А как он отнесся к известию, что его сын обречен? — Ашту сверлил Темного сузившимися глазами.

Как ни странно было похоже, что Темный смутился: тень сжалась, на мгновение потеряв очертания и тихий, печальный голос ответил:

— У меня не было выбора, Несущий хаос. Меньшее из зол. Одна жизнь стоит сотен других.

— Для вас да, вы собираетесь уничтожить собственного сына, а для Анвара, для этой девчонки, Сауле?

Ашту говорил тихо, но зло. Абсолютно не пугаясь, что восстал против Предвечного. Тот пришел убить его, так зачем подбирать слова, лишь надеясь на быструю смерть? Нет, лучше высказать то, что кипит внутри.