Миклухо-Маклай. Две жизни «белого папуаса» - Даниил Тумаркин

Прибытие этого судна всполошило правителей островков Серам-Лаут, и они прибыли на лодках к вставшему на якорь катеру. От имени генерал-губернатора Нидерландской Ост-Индии и резидента Амбоины Миклухо-Маклай приказал этим капитанам, майорам и раджам-муда (младшим раджам) немедленно помочь ему в аренде подходящего парусника и выделить за оговоренную плату 16 человек, знающих морское дело и уже бывавших на Новой Гвинее. Анакода (амбоинский шкипер катера) подтвердил все сказанное «белым господином». В результате уже на следующий день, 20 февраля, Николай Николаевич выбрал урумбай, принадлежавший деревне на островке Килвару, — небольшое двухмачтовое парусное судно с заостренными и высокими носом и кормой, без палубы, но с каютой в виде хижины посередине. Его важное преимущество состояло в том, что в случае штиля или неблагоприятного ветра урумбай мог передвигаться на веслах, а не под парусами.

На островках Серам-Лаут, издавна превратившихся в торговый центр, было смешанное население. Наряду с коренными жителями, которых Миклухо-Маклай называет серамцами, здесь обитали выходцы из других районов Малайского архипелага, арабы, китайцы, папуасы и разнообразные метисы. Эта этническая пестрота отразилась и на команде, отобранной путешественником. Среди его матросов были серамцы, буги с Южного Сулавеси, малайско-папуасские метисы и два чистокровных папуаса. По просьбе местных правителей Николай Николаевич назначил копал-орангом (начальником над людьми) Сангиля — брата майора Килвару. Два дня продолжалась погрузка на урумбай различных припасов, в том числе продовольствия (саго, сушеной рыбы, сушеной говядины и др.). Путешественник приказал закупать еду на пять месяцев — срок, который он предполагал пробыть на Новой Гвинее.

Пользуясь последней возможностью отправить свою корреспонденцию с катером, который возвращался в Амбоину, Николай Николаевич написал несколько писем на Яву и в Россию. До нас дошли только два письма — секретарю РГО и Мещерскому. «Мой план, — говорится в первом письме, — снова тот же, как и в 1871 году: познакомиться с жителями, их обычаями и языком, живя с ними, не оставляя при этом моих зоологических и метеорологических наблюдений». Путешественник добавил, что Лаудон обещал прислать за ним пароход «по окончании Ачинской экспедиции»[544]. «Отправляюсь, — написал он Мещерскому, — потому что если теперь не решусь, пожалуй, вторая экспедиция в Новую Гвинею никогда не удастся вследствие здоровья, которое уходит, и средств, которые все более и более стесняют. Постараюсь вернуться, потому что главные результаты (этнологические) 1-го путешествия почти не разработаны мною, и никто это за меня сделать не сможет»[545].

23 февраля 1874 года урумбай поднял якорь и взял курс на Новую Гвинею. Посетив по пути острова Горонг и Ватубела и выдержав жестокий шторм, который едва не потопил лодку, путешественник и его спутники увидели 27 февраля поднимающиеся уступами горы. Это был Берег Папуаковиай.

«Здесь легче умирать, чем жить»

Голландские, английские и французские морские экспедиции нанесли на карту извилистую береговую линию Папуаковиай с прилегающими к ней островами. Натуралисты, участвовавшие в некоторых из этих экспедиций, съезжали на берег. Но никто из европейских ученых не занимался изучением местного населения, о котором ходили самые невероятные слухи, распускавшиеся морскими*торговцами — подданными султаната Тидоре, формально владевшего этой частью Новой Гвинеи.

Панорама, которая открылась с урумбая перед Миклухо-Маклаем, восхитила путешественника: «Море с его многочисленными бухтами и проливами, отвесные скалы, высокие хребты гор с разнообразными контурами, чрезвычайно богатая растительность представляют в Папуаковиай самые эффектные комбинации, и часто пейзаж не довольно назвать "красивым", но надо назвать "величественным"»[546]. Однако путешественника поразило безлюдье этой по виду роскошной страны.

На всем протяжении Берега Папуаковиай он обнаружил «не более 3 или 4 построек, которые можно назвать хижинами; все остальные, и эти очень малочисленные, едва заслуживали название шалашей». «Все эти жилища <…> — добавил он, — только временно обитаемы, и даже редко можно застать в них жителей. Все население скитается по заливам и бухтам в своих пирогах, оставаясь только несколько часов или дней в одной местности»[547].

На следующий день после прибытия Николай Николаевич с Сангилем в качестве переводчика посетил гористый, покрытый пышной растительностью островок Наматоте, где встретился с местными «большими людьми» — правителями островов Айдума, Наматоте и Мавара. Подобно «начальникам» на Молуккском архипелаге, эти папуасы именовались радьями (раджами) или капитанами и красовались, по словам путешественника, в малайской одежде. Путешественник объяснил им, что намеревается «поселиться здесь между ними, месяца на три», желает «видеть здесь горы, деревья, животных, людей и хижины их», хочет «знать обо всем, что здесь делается»[548]. В ответ он услышал жалобы на военные набеги из Папуа-Онин и междоусобные войны. «Титулованные» собеседники просили защиты у туан пушу (белого господина), обещали во всем ему помогать и просили дать им пару бутылок рома или джина, к которым они пристрастились под влиянием молуккских морских торговцев.

Отказавшись от предложения местного раджи обосноваться на Наматоте, Николай Николаевич объехал на урумбае прилегающие участки побережья и ближайшие острова. Его выбор пал на мыс Айва, расположенный на «материке» вблизи от острова Маваре. Здесь на уступе скалы с красивым видом на море он приказал расчистить в лесу площадку, на которой люди с урумбая с помощью местных жителей быстро построили домик на сваях, крытый атапами — водонепроницаемыми пластинами, сплетенными из пальмовых листьев. Он состоял «из передней, моей комнаты с двумя окнами и дверью и другой, почти вдвое большей, для моих людей»[549]. Сюда перетащили с урумбая вещи путешественника — одежду, ружья, приборы, ящики с медикаментами и т. д. На берегу под скалой начали селиться обитатели ближайших островов. Они строили шалаши или вытаскивали на сушу свои обычные жилища — лодки с двумя балансирами и довольно широкой платформой с навесом, сплетенным из листьев пандануса.

Не теряя времени, Миклухо-Маклай приступил к научным изысканиям: обмерял головы папуасов, собирал черепа и скелеты из разрушенных захоронений, составлял словники местных диалектов, добывал при отливе и консервировал губок и других простейших морских животных, организовал охоту на местных птиц, чьи черепа и скелеты помещал в консервирующие растворы, проводил метеорологические наблюдения.