Замуж за «аристократа» - Маша Царева

– Корсет, – словоохотливо объяснила модистка, – данное платье не будет смотреться без корсета. Не волнуйтесь, я заказывала его на корсетной фабрике в Лондоне. Повезло, что он у меня оказался.

Шура извлекла из коробки нечто, сильно напоминающее застывший гипс. Подозрительно уставилась на странный предмет, недоверчиво повертела его в руках. Разве что на зуб не попробовала.

– Как, вы никогда не носили корсет? – жеманно изумилась модистка. Словно ни разу не надеть корсет значило для современной москвички то же самое, что ни разу не спуститься в метро. – Тогда я помогу вам. Раздевайтесь.

Шура вздохнула. Похоже, выбора у нее не было. И как ее угораздило связаться с Эрнестом и его компанией? Все они немного не в себе.

Через голову она стянула платье, расстегнула бюстгальтер и выжидательно уставилась на женщину. Модистка ловко запихнула Шуру в «гипс».

– А теперь вы обопритесь обо что-нибудь руками, – скомандовала она, – а я буду его зашнуровывать. Да, и не забудьте глубоко вдохнуть и втянуть живот.

Не ожидавшая подвоха Шура так и сделала. И в следующую секунду словно стальные обручи безжалостно сжали ее тело. Она попыталась выдохнуть, но не смогла – ей показалось, что живот ее намертво прилип к спине, а желудок медленно подкрался к горлу. В глазах потемнело, в висках надрывались тамтамы.

– Я умираю, – из последних сил прошептала она.

Но модистка Ольга только добродушно рассмеялась, и смех ее показался Шуре демоническим.

– Все так говорят, – объяснила она. – На самом деле сейчас все будет в порядке. Привыкнете. Зато вы окажетесь самой эффектной женщиной на аукционе.

Шура недоверчиво повернулась к огромному зеркалу. Оказывается, пока она умирала, проворная Ольга умудрилась напялить на нее платье. Да уж, фурор был обеспечен. Можно не сомневаться – завтра Шурины фотографии украсят первые полосы столичных газет. Журналисты ведь любят белых ворон, городских сумасшедших. А здесь – такая удача. Хозяйка светского аукциона выглядит так, словно только что вышла из знаменитого и всеми любимого телесериала «Тайны дворцовых переворотов».

В комнату влетел Эрнест, в его руках был огромный букет белых роз – свежих, с капельками влаги на лепестках, словно он только что оборвал центральную городскую клумбу. Увидев Шуру, он замер в восхищении.

– Александра… Шарман, ма шер. У меня просто нет слов. – Он припал на одно колено и порывисто поцеловал ее руку. – Теперь вы выглядите мне под стать.

Шура покраснела и покосилась на Ольгу. В какой-то момент ей показалось, что модистка наблюдает за этой сценой с садистским удовольствием.

– Эрнест Павлович, еще бы прическу сделать, – услужливо подсказала она. – Накрутить на папильотки, как на фотографии вашей прабабушки, графини Шульгиной.

Они возопили хором.

Эрнест (радостно):

– Да, да!

Шура (с ужасом):

– Нет! Только не это!

…Шура лежала на полу, раскинув руки в стороны. Она была совершенно голая. Пальцы Егора танцевали на ее впалом животе.

– Что это был за аукцион, Егор! – восторженно рассказывала Шура. – Если бы ты только знал.

– Я бы непременно узнал. Если бы ты меня пригласила, – укоризненно съязвил он. – Но, судя по тому, что я видел в газетах, ты выглядела эффектно. Кто тебя надоумил так накрутиться?

Шура вздохнула. Егор был прав – выглядела она ужасно. В бальном нелепом платье, с мелкими кудряшками на голове, она выглядела как победительница конкурса-смотра декоративных пуделей. К тому же от нее ни на шаг не отходил Эрнест Шульгин, облаченный в жемчужно-серый сюртук и шляпу-котелок. Его русые усы были лихо подкручены вверх.

– Ну как ты не понимаешь, – ныла Шура, – я не могла тебя позвать. Я вообще не занималась списком гостей… Егор, у меня брали интервью. Меня фотографировали… Знаешь, когда тебя фотографируют для журнала, когда тобой интересуются, это совершенно особенное чувство. Наверное, это как раз то, о чем я всегда мечтала.

– Шур, она мне позвонила, – вдруг сказал Егор.

– Кто? – рассеянно полюбопытствовала Шура.

– Катя. Екатерина Павловна Лаврова.

– Зачем?.. Ой, Егор, пока не забыла… Я ведь в апреле в Лондон улетаю, на переговоры, – важно сообщила она. – Представляешь, один лондонский галерист заинтересовался моей картиной. Той, в стиле Климта. Я ее рисовала для забавы, между прочим, и серьезно к ней вообще не относилась. Но раз уж такое дело… Он предлагает мне написать еще несколько картин в таком же стиле. Мне это будет легко, за месяц справлюсь. И тогда можно будет устроить презентацию в Лондоне. Здорово, да?

– Она хотела встретиться.

– А-а… Крамцева говорит, что поедет в Лондон вместе со мною. Что поможет мне пробить место в той галерее. И организует кое-какую рекламу на местном телевидении.

– Я пригласил ее в кино.

– Молодец. Как ты думаешь, Егор, что мне надеть на интервью? Завтра с утра ко мне придет фотограф из «Домового». Фотография любит яркие веши, а я такие вообще-то не ношу… Может быть, розовый свитер?

– Она согласилась. Ты не сердишься?

– Ты о чем?

– Я – о Кате Лавровой. Я сказал, что пригласил ее в кино.

– А почему я должна сердиться? – удивилась Шура. – Конечно, сходите. Я в последнее время так занята, мы с тобой нигде не бываем. Хоть развеешься.

Егор вздохнул. Шура, Шура… Аккуратно постриженная, с коротенькой, гладкой, как у японки, челкой. Щебечет о каких-то обновках, презентациях, интервью… Совсем не та Шура, с которой он познакомился почти год назад. Совсем не та Шура, к которой он сбежал от соблазнительной Камиллочки. С которой гулял под дождем по Арбату.

– Ты, наверное, просто взрослеешь.

– Что?

– Да так. Думаю вслух.

Егор был зол. Он быстро шел по улице – руки в карманах, за капюшоном почти не видно лица. Дура! Вот дура! Все женщины – дуры, и Шура не исключение.

Зачем она так поступила? Сначала прикарманила его сердце, а потом вышвырнула вон, как старые колготки.

У нее кто-то есть. Любовник. Он должен был раньше об этом догадаться. Неспроста весь этот ее успех, признание, интервью, ох неспроста. Не бывает у молоденьких милашек бесплатной славы. То есть бывает, но так редко, что Егор едва ли мог в это поверить. Скорее всего, это тот самый Шульгин – блондин в дурацкой шляпе, который появлялся рядом с Шурой на газетных фотографиях. Не понравился этот блондин Егору, очень не понравился. Неужели Шура не замечает, что у него абсолютно ненормальные глаза?!

И что ему теперь делать? Сделать вид, что ничего не произошло? По-прежнему пару раз в неделю навещать подлую обманщицу, целовать ее худенькие плечи, предварительно покрытые неизвестно чьими жадными поцелуями? Егор передернулся от отвращения. Нет! Он не будет ни с кем ее делить. Он с ней серьезно поговорит. Пусть она выбирает.