Конец режима: Как закончились три европейские диктатуры - Александр Баунов

Перед самоубийством кортесов

Правительство утвердило реформу, но ее пока не одобрили франкистский парламент и антифранкистская оппозиция. На рубеже октября–ноября 1976 г. объединенная в «Широкую хунту» оппозиция становится еще шире: в нее вступают пять региональных демократических фронтов. Теперь она называется «Платформа демократических организаций». На встрече, которая проходит 4 ноября на Балеарских островах, делегаты «Платформы» осуждают предложенный Суаресом референдум по закону о будущей политической реформе и приходят к выводу, что оппозиция должна его отвергнуть. Референдум нельзя признавать, пока политические партии не легализованы, в тюрьмах томятся политзаключенные, а радио, телевидение и весь аппарат государства работают на действующий режим. Решено призвать граждан к бойкоту.

Все еще нелегальные независимые профсоюзы агитируют устроить забастовку. Формально ее требования экономические, но забастовка — возможность для левых партий показать свою силу: вот что ждет власть, если оппозиция останется вне закона. До голосования в кортесах по проекту реформы остается четыре дня. Наиболее непримиримые оппозиционеры, прежде всего коммунисты, стремятся превратить забастовку во всеобщую: а вдруг это та самая революционная стачка, которая сметет старый режим и произведет желанный «политический разрыв»? Хотя сами не очень верят, что такое возможно.

Правительство принимает жесткие мобилизационные меры, которые поддерживают работу связи, транспорта, почты, арестовывает и изолирует на время стачки нескольких важных лидеров профсоюзного движения и одновременно идет на уступки бастующим по некоторым экономическим вопросам.

Самая масштабная за все время существования режима забастовка с участием почти миллиона человек не прерывает нормальную жизнь в стране так, как португальские забастовки последних двух лет. В забастовке, которая объявлена всеобщей, участвует заметная и все же малая часть из 20 млн работающих испанцев, а в следующей за ней однодневной забастовке — еще меньше. В итоге ноябрьские забастовки не подрывают, а скорее укрепляют позиции Суареса перед голосованием в кортесах: он справился, он держит страну в руках, протест не разрастается бесконтрольно.

Адольфо Суаресу остается провести проект политической реформы через совет правящего Национального движения и кортесы. Но как заставить кортесы, сформированные еще при Франко, проголосовать за демонтаж действующей политической системы? Не лучше ли их обойти или попытаться распустить?

От этой мысли отказываются сразу. Кортесы для Суареса и короля не только препятствие, их не стали бы разгонять или обходить, даже если бы могли. Суарес и Хуан Карлос убеждены, что мирный переход к демократии требует скрупулезного соблюдения действующих законов и процедур. Ведь они поклялись соблюдать эти законы и не должны выглядеть клятвопреступниками. Нарушив правила, они не смогут требовать соблюдения правил от других, в частности от оппозиции, а если правил нет, то все позволено. Король и премьер считают, что демократизация, спущенная декретом сверху, не будет принята всем обществом и может привести к гражданскому конфликту.

Между тем немалое число аппаратчиков умеренно реформаторских взглядов, в том числе членов кортесов, уже объединились под руководством политического тяжеловеса Мануэля Фраги в «Народный альянс», чтобы участвовать в обещанных Суаресом выборах, если им действительно суждено состояться. В том, что какие-то выборы в той или иной форме пройдут, мало кто сомневается: даже Франко в поздние годы с ними экспериментировал. В альянсе Фраги аж шесть бывших министров и целых 180 депутатов действующих кортесов, а еще губернаторы, мэры и уйма служащих помельче.

Фрага привык думать, что политическая реформа — его миссия и крест, и когда ее отдали малоизвестному Суаресу, он чувствует себя как заслуженные генералы, обойденные их коллегой Мельядо, и становится критиком чужой реформы. Он критикует Суареса с консервативных позиций, потому что Суарес явно хочет выделиться на фоне заслуженных реформаторов времен позднего франкизма тем, что готов идти дальше, быстрее, смелее них. Однако консерватизм Фраги — это не консерватизм «бункера». Оппозиция Фраги вопреки ожиданиям работает на реформу. Она помогает отделить сторонников продолжения диктатуры и ультраправых радикалов от рационально мыслящих, респектабельных консерваторов. Консерватизм теперь не равен ортодоксальному франкизму.

Существование такого альянса функционеров, готовящихся к выборам, размывает границу между нынешней и будущей политической системой. Альянс нацелен на граждан, которые хотели бы видеть Испанию реформированной наследницей нынешнего режима. Фрага убежден, что большинство испанцев и на свободных выборах переизберут представителей действующей власти. Его догадку подтверждают опросы; он называет их результаты «социологическим франкизмом», который будет держаться уже не принуждением сверху, а снизу — желанием стабильности и силой привычки. Вера в социологический франкизм, личная убежденность Фраги и то, что одни и те же представители власти состоят в старых институтах — в кортесах, Национальном движении, на госслужбе — и в новых вроде «Народного альянса», ослабляют страх номенклатуры перед политической реформой.

Суарес с союзниками пересчитывают расклад голосов в кортесах. С членами Совета и прокурадорами проводят предварительные беседы, рассказывают им о результатах опросов общественного мнения. Законодатели и сами читают прессу. Большинство журналистов — сторонники демократизации. Они охотно транслируют настроения той части общества, которая ждет перемен. У депутатов складывается впечатление, что, голосуя против проекта Суареса — а голосование открытое и поименное, — они пойдут против народного большинства, в том числе людей, настроенных лояльно и патриотически, и против своих будущих избирателей.

До руководства партии власти и депутатов кортесов настойчиво доносят простую мысль: реформу поддерживает тот самый король, которого выбрал в преемники лично Франко. Текст закона о реформе создан не оппозицией или где-то за границей, а правительством, глава которого возглавлял правящее Национальное движение. Не поддержать проект означает пойти против не только общественного мнения, но и исполнительной власти и самого главы государства.

Законодатели, получившие свои мандаты от авторитарной системы, не привыкли идти против власти, они приучены одобрять, хотя не всегда делали это единогласно. Вдобавок большинство из них уже пережили на своем веку трансформацию режима: Испания 1960-х не похожа на Испанию 1940–1950-х. Вместе с ними эту трансформацию пережил сам Франко, и, несмотря ни на что, Испания осталась его, то есть их Испанией. Переживут и в этот раз.

Наконец, законодателям обещают высокие проходные места в списках на предстоящих выборах. Прокурадорам особенно нравится, что количество депутатских мандатов в обеих палатах будущего парламента равно числу представителей в нынешних кортесах. Это выглядит как обещание сохранить места всем, ну или почти всем. Многим кажется, что они достойно представляют интересы своих округов и граждане вновь изберут их и на более свободных выборах. Большинство депутатов удается убедить: нужно уступить что-то, чтобы не потерять все. По хорошо спланированному стечению обстоятельств в дни обсуждения проекта группа наиболее реакционных