Крепость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

Шарп пожал протянутую руку.

— В Гавилгуре я не был. Попал к каким-то разбойникам, но они, похоже, не знали, что со мной делать, так что в конце концов просто отпустили.

— Вот и хорошо! Я рад! Очень за вас рад, дружище!

Шарп кивнул в сторону саперов с лестницами.

— Вот уж не думал, что мы завтра пойдем на эскаладу.

— Не пойдем, но кто знает, какие препятствия могут встретиться в самой крепости. В любом случае, лучше подготовиться заранее, а лестницы не помешают. — Майор скользнул восхищенным взглядом по Ахмеду, гордо выставлявшему напоказ старенький, в бурых пятнах, неумело заштопанный мундир. — Да ты выглядишь настоящим солдатом. Правда? — Мальчишка вытянулся по стойке «смирно», вскинул на плечо мушкет и ловко повернулся кругом. — Стокс зааплодировал. — Отлично, малыш. Боюсь, Шарп, самое интересное вы пропустили.

— Самое интересное?

— Да. Ваш капитан Торранс мертв. Судя по всему, застрелился. Не лучший вариант. Жаль его отца. Он у него, знаете ли, священник. Бедняга. Не хотите ли чаю? Или ляжете спать?

— От чаю не откажусь, сэр.

— Тогда прошу в мою палатку. — Стокс сделал приглашающий жест. — Кстати, ваш ранец все еще у меня. Можете забрать хоть сейчас.

— Если вы не против, сэр, я бы предпочел, чтобы вы еще подержали его у себя, — сказал Шарп. — Завтра я буду занят.

— Занят? — удивился майор. — И чем же, если не секрет?

— Собираюсь пойти вместе с группой подполковника Кении.

— Господи, что вы говорите?! — Стокс даже остановился и, нахмурившись, посмотрел на Шарпа. — Вот что я вам скажу, Ричард, в бреши мы войдем, потому что бреши хорошие. Но что ждет нас за ними? Этого не знает никто, кроме Бога. И, боюсь, Внутренний форт станет препятствием куда более грозным, чем кто-либо предполагает. — Он покачал головой. — Я настроен не слишком оптимистично; Ричард, скажу вам откровенно.

Шарп не знал, что значит «оптимистично», но понял, что майор не ждет от штурма ничего хорошего.

— Мне надо попасть в крепость, сэр. Обязательно надо. А к вам у меня просьба. Не могли бы вы присмотреть завтра за Ахмедом? — Он взял своего юного слугу за плечо и вытащил вперед. — Паршивец рвется пойти со мной, но помирать ему еще рановато. Подержите его у себя пару дней.

— Будет моим помощником, — обрадовался майор. — Но мне было бы спокойнее, если бы и вы тоже остались. Так ли уж обязательно лезть в пекло? Или вам приказано сопровождать Кении?

— Нет, сэр, мне никто ничего не приказывал, но я все равно пойду. Это личное дело.

— Имейте в виду, крови прольется немало, — предупредил Стокс и, подойдя к палатке, окликнул слугу.

— Ну вот, останешься здесь, — строго приказал Ахмеду Шарп. — Ты меня слышишь? Останешься здесь!

— Я пойду с тобой, — упирался мальчишка.

— Никуда ты не пойдешь! — Шарп начал злиться на упрямца. — Ты теперь солдат. А солдаты подчиняются приказам, ясно? Так вот я приказываю тебе остаться!

Ахмед насупился, но вроде бы смирился с неизбежным. Стокс показал ему свободный уголок, и арапчонок молча улегся. Мужчины еще посидели немного за разговором. Точнее, разговаривал майор, а прапорщик больше слушал. Стокс сообщил о замечательном кварце, обнаруженном в местных породах. Через какое-то время прапорщик начал зевать. Шарп допил чай, пожелал спокойной ночи и, убедившись, что Ахмед уснул и не побежит за ним, выскользнул из палатки.

Сам он уснуть еще долго не мог. В какой-то момент стало одиноко. Клер ушла к Элаю Локхарту, и, хотя Шарп был рад за товарища-кавалериста, без нее в палатке стало пусто, а на душе тоскливо. Проворочавшись с полчаса, он поднялся, выбрался наружу и направился к обрыву. Гавилгур вырисовывался в темноте черной громадиной. Лишь кое-где мерцали огоньки. Тишину ночи нарушала восемнадцатифунтовая пушка, каждые двадцать минут отправлявшая ядро через каменистый перешеек. Потом снова становилось тихо. Издалека долетало приглушенное пение, в траве трещали насекомые, в скалах вздыхал ветер. Однажды, когда вспышка осветила перешеек, Шарп отчетливо увидел в стенах три огромные бреши. Что же на самом деле тянуло его туда, к этим смертоносным ловушкам? Чувство мести? Или просто желание найти Хейксвилла и Додда? Шарп мог бы подождать, пока пехота сделает свое дело, пробьет дорогу в крепость, полив ее кровью, а потом спокойно войти следом, но знал, что никогда не выберет легкий путь. Нет, он пойдет на штурм вместе с людьми Кении и сам проложит путь в Гавилгур, пусть даже и без особой причины. Пусть даже просто из гордости. Офицер из него не получался. 74-й батальон не признал его своим, как сложится со стрелками — еще неизвестно, а потому перед возвращением в Англию Шарпу следовало самому позаботиться о своей репутации.

Итак, завтра в бой. Он должен идти вместе со всеми и драться или продать звание и уйти из армии. Шарп уже размышлял над этим вариантом и пришел к выводу, что не хочет уходить. Ему нравилось в армии. Нравилось носить форму. Он даже позволял себе надеяться, что это дело, сражаться с врагами короны, получается у него совсем даже неплохо. А раз так, то завтра он снова докажет, что по праву носит красную перевязь и саблю.

Итак, утром, когда застучат барабаны и ударят вражеские пушки, он, Дик Шарп, пойдет к стенам Гавилгура.

Глава девятая

Рассвет пришел в Деогаум вместе с туманом. Туман просачивался между деревьями, собирался озерками в низинах и оседал каплями на палатках.

— Похоже, запахло зимой, а? — обронил генерал Уэлсли, выглянув наружу.

— Термометр показывает семьдесят восемь градусов, сэр, — сухо ответил его адъютант, майор Кэмпбелл.

— Я и говорю, что только запахло. Только запахло, — не стал спорить генерал. Держа в руке чашку чаю, он повернулся туда, где за мутными клочьями серой мглы уже сияли под лучами восходящего солнца уходящие в голубеющее небо скалы Гавилгура. За спиной генерала с мундиром, треуголкой и саблей стоял слуга. Другой держал наготове коня. Третий ждал, пока сэр Артур допьет чай и отдаст ему чашку и блюдце. — Как Харнесс?

— Почти все время спит, сэр, — ответил молодой шотландец.

Полковника Харнесса отстранили от командования бригадой после того, как он, разбушевавшись в лагере, отдал распоряжение своим горцам построиться в колонну и выступить на юг, дабы сразиться с драконами, папистами и вигами.

— Спит? — Генерал нахмурился. — А что делают врачи? Все так же вливают в глотку несчастному ром?

— Ему дают настой опиума, сэр, но для смягчения вкуса добавляют немного рому.

— Бедный Харнесс, — проворчал Уэлсли, прихлебывая чай.

Где-то вверху громыхнули разом две пушки. Стреляли они с высокого и крутого холма, возвышавшегося к югу от крепости. Генерал прекрасно знал, что толку от пары двенадцатифунтовиков мало, но все же настоял, чтобы их поставили там для стрельбы по крепостным воротам. Артиллеристы предупредили командующего, что расстояние до цели слишком велико, и, следовательно, практического эффекта ждать не стоит, но сэр Артур руководствовался собственными резонами. Уэлсли хотел, чтобы враг ждал наступления не только со стороны перешейка на севере, но и из джунглей на юге, а потому приказал саперам оборудовать на холме позиции и затащить туда через лес две пушки. Орудия били с максимальной вертикальной наводкой, но ядра, достигая ворот на излете, бессильно ударялись о них и скатывались вниз, под стену. Впрочем, смысл был не в том, чтобы нанести неприятелю урон, а в том, чтобы отвлечь к южной стене от брешей хотя бы минимальные силы гарнизона.