Вампирские хроники: Интервью с вампиром. Вампир Лестат. Царица Проклятых - Райс Энн

«Нет, – сказал я, – о чем ты?»

Он не ответил и медленно пошел прочь. Сначала я подумал, что он решил просто немного пройтись по илистому берегу реки, что он хочет побыть один. Но вскоре он превратился в точку на фоне волн под светом луны, и я понял, что он уходит навсегда. Больше я его никогда не видел.

Только спустя несколько дней я окончательно осознал, что Арман покинул меня. Он так и не вернулся за своим гробом, и через месяц я отнес его на кладбище Сент-Луи и поставил в склеп рядом со своим. Давно заброшенная могила стала последним приютом единственной вещи, оставшейся после Армана. Но скоро меня стало тяготить присутствие этого гроба. Я все время думал о нем: просыпаясь вечером и засыпая на рассвете. Однажды ночью я вытащил гроб и разбил на мелкие кусочки, спрятав их в высокой траве между могилами.

Вскоре после этого ко мне пришел молодой вампир Лестата. Он умолял меня поделиться своими знаниями об этом мире, стать его товарищем и учителем. Помнится, я сказал ему, что наверняка знаю лишь одно: если увижу его хоть раз, то непременно убью.

«Знаешь, каждую ночь, когда я выхожу на охоту, кто-то должен умереть, пока я не найду в себе мужество покончить с этим, – сказал я ему. – А ты самый подходящий кандидат на очередную жертву: убийца, такой же отвратительный, как я».

Следующей ночью я уехал из Нового Орлеана, потому что печаль не оставляла меня. Не хотелось больше думать об умирающем в старом доме Лестате или об этом грубом молодом вампире, который упорно преследовал меня… или об Армане.

Я хотел оказаться в незнакомом месте, ни о чем не вспоминать, ни о чем не думать.

Вот и все.

Молодой человек смотрел на вампира, а тот, сложив руки на столе, щурясь, глядел на движение ленты в диктофоне. Под глазами у него залегли красные полукружья, лицо осунулось, и выступающие на висках вены казались вырезанными из камня. Он сидел тихо и неподвижно, только зеленые глаза жили на белом лице.

Юноша откинулся назад, провел рукой по волосам, коротко вздохнул и сказал:

– Нет. – И повторил громче: – Нет!

Но вампир не слушал, он смотрел на серое небо.

– Не может быть, чтобы все так кончилось. – Юноша подался вперед.

Вампир, по-прежнему глядя в небо, коротко и сухо рассмеялся.

– Все, что вы пережили в Париже… – голос молодого человека становился все громче, – любовь к Клодии, другие чувства, даже к Лестату… Это не могло кончиться таким отчаянием. Но именно отчаяние владеет вами!

– Замолчи. – Вампир резко поднял руку, равнодушно перевел взгляд на юношу. – Повторяю еще раз: иначе быть не могло.

– Я не согласен, – сказал юноша, скрестил руки на груди и решительно мотнул головой.

Вдруг он отшвырнул на голые доски пола свой стул и стал расхаживать из угла в угол. Но когда он повернулся и заглянул в глаза собеседнику, слова замерли у него на губах.

Вампир смотрел на него с гневной и горькой усмешкой.

– Разве вы не понимаете, что вы мне рассказали? Это было приключение, подобное которому мне никогда в жизни не испытать! Вы говорите о страсти, о жажде! Вы говорите о вещах, которые миллионы из нас никогда не испробуют и не поймут. Вот что я скажу вам… – Юноша подошел к вампиру и протянул к нему руки. – Если бы вы передали мне свою силу! Способность видеть, чувствовать и жить вечно!

Глаза вампира медленно расширились, губы дрогнули.

– Что? – тихо переспросил он. – Что ты сказал?

– Дайте мне это! – Юноша сжал руку в кулак и ударил себя в грудь. – Сделайте из меня вампира. Прямо сейчас!

Вампир ошеломленно смотрел на него.

Стремительным неуловимым движением вампир оказался на ногах, вплотную к юноше, схватил его за плечи, свирепые зеленые глаза глядели в перекошенное от страха лицо человека.

– Так вот чего ты хочешь? – Едва заметное шевеление бледных губ лишь слегка обозначило произнесенные слова. – После всего, что я тебе рассказал… ты просишь об этом?

Юноша сдавленно вскрикнул, на лбу у него выступили крупные капли пота. Дрожа всем телом, он робко коснулся руки вампира и сказал сквозь слезы:

– Вы уже забыли, что такое человеческая жизнь, вы не понимаете, что значит для меня ваша история.

– Господи! – воскликнул вампир, почти оттолкнул юношу к стене и отвернулся к серому проему окна.

– Умоляю вас… Дайте всему этому еще один шанс. Воплотите его во мне! – сказал юноша.

Вампир повернулся к нему, его лицо все еще подергивалось от гнева, но оно скоро смягчилось, глаза почти скрылись под полуопущенными ресницами, губы растянулись в улыбке. Он взглянул на юношу и вздохнул:

– Я проиграл…

– Нет, – запротестовал юноша.

– Не говори ничего больше, – решительно сказал вампир. – Видишь эти магнитофонные катушки? Они все еще вращаются. Есть только один способ понять все, что я говорил.

Он стремительно метнулся к юноше, прижал его к своей груди, припал губами к его шее.

– Смотри, – прошептал вампир, его мягкие губы раздвинулись, и два длинных клыка вонзились в податливую плоть.

Юноша всхлипнул, задохнулся, руки его судорожно сжались, глаза расширились, но скоро потускнели. Лицо вампира было спокойно, как во сне. Его узкая грудь медленно двигалась в такт дыханию, поднималась и опускалась с сомнамбулической грацией. Юноша застонал, вампир оторвался от него, и, придерживая за плечи, посмотрел на влажное побледневшее лицо, белые руки, полузакрытые глаза.

Юноша тяжело дышал, его губы и руки дрожали от приступа тошноты, голова безвольно откинулась назад. Вампир бережно посадил его на стул. Молодой человек попытался что-то сказать, но слезы набежали ему на глаза, он положил руку на стол и, как пьяный, уронил голову на грудь.

Вампир стоял и смотрел на него, его кожа порозовела, словно отражая свет цветного фонаря, губы потемнели, вены на висках почти исчезли, лицо разгладилось и стало еще моложе.

– Я умру? – прошептал юноша и медленно поднял глаза.

– Не знаю, – сказал вампир и улыбнулся.

Юноша хотел было что-то сказать, но его рука соскользнула со стола, он опустился на голые доски пола и потерял сознание.

Он открыл глаза и увидел солнечные лучи, светившие сквозь пыльное оконное стекло и обжигавшие ему лицо и руки. Он с трудом сел, выпрямился, глубоко вздохнул и, зажмурившись, дотронулся до ранок на горле. Случайно коснувшись диктофона, он вскрикнул: металл был обжигающе горяч.

Он поднялся и, неуклюже спотыкаясь, шагнул вперед; нащупал руками раковину умывальника, быстро отвернул кран, сполоснул лицо холодной водой, снял с гвоздика грязное полотенце и вытерся. Дыхание выровнялось. Он стоял уже без опоры и смотрел в зеркало. Потом бросил взгляд на часы, быстро оглядел комнату, проверил коридор – там никого не было. Он сел на стул, вытащил из кармана блокнот и ручку, перемотал назад пленку. Он подался вперед, внимательно вслушиваясь в голос вампира, потом еще немного отмотал пленку. Наконец его лицо просветлело, кассета крутилась, вибрирующий голос говорил: «Был очень теплый вечер. Я выследил его на Сент-Чарльз-авеню и сразу понял…»

Молодой человек поспешно делал пометки в блокноте: «Лестат… Сент-Чарльз-авеню… Старый разваливающийся дом… бедный район… Искать ржавые перила».

Он спрятал блокнот в карман, уложил диктофон и кассеты в портфель, по длинному коридору вышел к лестнице и бегом спустился на улицу, где на углу бара стояла его машина.

Вампир Лестат

С любовью посвящаю эту книгу Стэну Райсу, Карен О’Брайен и Аллену Даво

Я – вампир Лестат. Я бессмертен. В определенной степени, конечно. Солнечный свет или сильный жар от огня вполне способны меня уничтожить. Но могут и не причинить мне никакого вреда.

Мой рост – шесть футов, и в 1780-е годы, когда я был еще вполне обыкновенным смертным молодым человеком, он производил довольно сильное впечатление. Впрочем, я и сейчас выгляжу неплохо. Мои густые, немного не достающие до плеч светлые вьющиеся волосы при искусственном освещении кажутся совершенно белыми. Глаза у меня серые, но в зависимости от окружающей обстановки легко принимают голубой или лиловый оттенок. У меня небольшой тонкий нос, но рот, хотя и красиво очерченный, кажется несколько великоватым. Рот мой, однако, способен придавать лицу выражение как самой низкой подлости, так и поистине удивительного благородства – он всегда выглядит чувственным. Все мои чувства и эмоции, мое отношение ко всему происходящему отражаются на моем чрезвычайно подвижном лице.