Круглый год с литературой. Квартал второй - Геннадий Красухин

Я и сейчас не согласен с тем, как оценил Шаламов «Ивана Денисовича». Лично меня эта небольшая повесть перевернула. Очень сильное художественное произведение. По-моему, одно из лучших у Солженицына.

Писал Солженицын о том, как отрёкся от своих «Колымских рассказов» Варлам Шаламов, как напечатал отречение в «Литературной газете». Сломали? С одной стороны, несомненно. Но как ломали? Кажется, в нью-йоркском «Новом журнале» и в журнале «Грани» были напечатаны первые два или три его рассказа. Варлам Тихонович получал инвалидную пенсию – 80 рублей в месяц. Её задержали. А когда у Шаламова кончились все деньги, объяснили, что их у него и не будет, пока не подпишет он это написанное чекистами письмо. А не подпишет, пусть подыхает от голода. А не подохнет, ещё раз посетит знакомые места, где он провёл почти двадцать лет жизни. Махнул рукой Варлам Тихонович: пёс с вами, печатайте! Пенсию ему вернули. Приняли в Союз писателей, благодаря которому он провёл последние три года жизни в литфондовском пансионате для инвалидов и престарелых в Тушине, где и умер.

Но это, как я сказал, с одной стороны. «Мы так и поняли, – объяснял Солженицын поступок Варлама Тихоновича в сноске того тамиздатского «Архипелага ГУЛАГа», который я читал, – умер Шаламов» (в новом издании, которое стоит на моей полке, я не нашёл сноски. Может, Солженицын её снял?). А я так это не понимал. «Колымские рассказы» уже были переданы на Запад и жили своей жизнью. «Что бы ни заставили меня о них написать, – говорил Шаламов, – они есть. И читатели их когда-нибудь прочитают».

Что ж. Не было у Шаламова мировой известности. Не мог он поэтому не только диктовать свою волю палачам, но хотя бы вернуть себе те несчастные 80 рублей, чтобы не помереть с голоду. Гласно отрёкся от «Колымских рассказов», как некогда отрекался от Нобелевской премии его кумир Борис Леонидович Пастернак. Но тайно ждал, что их продолжат публиковать.

Кстати, отношения с Пастернаком у Шаламова ухудшились как раз после отречения Бориса Леонидовича от Нобелевской премии.

О письме в «Литературную газету» мне хотелось поговорить подробней, потому что, когда Варлам Тихонович встретился с Ириной Павловной Сиротинской и переехал к ней, поползли слухи, что Шаламов сам сочинил и отнёс в редакцию это письмо. И что вообще – Шаламов терпеть не может оппозиционно настроенной к власти интеллигенции, презрительно называет её «прогрессивным человечеством».

Недавно на одном из вечеров, посвящённом Варламу Тихоновичу, я снова услышал эту легенду. Мне кажется, что её сочинила Сиротинская.

Доказательств у меня нет, но убейте меня! – я никогда не поверю, что это сам Варлам Тихонович своей рукой написал: «Проблематика «Колымских рассказов» давно снята жизнью…»! Слишком ответственно относился Шаламов к своему творчеству, чтобы его опорочить! Слишком трезво смотрел он на окружающую его жизнь, чтобы предстать перед людьми неизлечимым оптимистом, ничего в ней не понимающим!

Да и презирал он притворяющихся, актёрствующих в жизни: «Хитрожопость – вечная категория. Хитрожопые есть во всех слоях общества. Думают самодовольно: «А я вот уцелел – в огонь не бросался и даже рук не обжёг». Омерзительный тип. Да ещё думает, что никто не видит его фокусов втихомолку. Хитрожопый – вовсе не равнодушный. Уж как равнодушен Пастернак – хитрожопым он не был, не «ловчил».

Сиротинская много сделала для публикации наследия Шаламова. Но, думаю, что для пользы дела она распускала такие слухи. Наверное, ей казалось, что власти охотно будут печатать человека, уверяющего в своей лояльности к ним. Расчёт был (если, конечно, был, но я в его существовании уверен) – от непонимания, что такое для советской власти разрешить публикацию «Колымских рассказов». Она и не разрешала. Публикация их появилась только в годы перестройки, до которой Варлам Тихонович, увы, не дожил. И очень значительно: он умер 17 января 1982 года.

Об Иване Александровиче Гончарове, родившемся 18 июня 1812 года, авторе «Обрыва», «Обломова», «Обыкновенной истории», существует огромная исследовательская и критическая литература. И справедливо. Гончаров по праву считается классиком русской литературы.

Обращали внимание и на то, что Гончаров родился раньше Лермонтова. А умер, пережив всех писателей пушкинского периода и многих, явившихся в литературу позже. То есть дожил до вступления на литературную арену Фофанова, Случевского, – поэтов нереалистического направления, которое, правда, Гончарову было не по душе.

Но мне хотелось бы обратить внимание не на эти известные не только специалистам факты.

Гончаров умер 27 сентября 1891 года. А за два года до смерти пишет статью-завещание «Нарушение воли».

«…защищаю […] самого себя против посягательств на издание каких-нибудь моих посмертных бумаг», – провозглашает в этой статье Гончаров и Христом-Богом просит:

«Завещаю и прошу прямых и не прямых моих наследников, и всех корреспондентов и корреспонденток, также издателей журналов и сборников всего старого и прошлого не печатать ничего, что я не напечатал или на что не передал права издания и что не напечатаю при жизни сам, конечно, между прочим, и писем. Пусть письма мои остаются собственностью тех, кому они писаны, и не переходят в другие руки, а потом предадутся уничтожению».

Если нет у вас на полке, допустим, восьмитомного издания Гончарова, выпущенного «Художественной литературой», сходите в библиотеку, попросите 8-й том, откройте его, и вы найдёте статью «Нарушение воли», замыкающую первый раздел «Статьи, заметки, рецензии». А вслед за этой статьей идёт второй раздел, озаглавленный: «Письма»! Нарушили волю писателя. Зря он надеялся, что к нему прислушаются потомки.

Владимира Фёдоровича Матвеева, замечательного педагога, родившегося 18 июня 1932 года, я узнал, когда он работал заместителем главного редактора журнала «Пионер». Время тогда было брежневским, не способствующим какому бы то ни было новаторству, но среди материалов, которые печатал «Пионер», нет-нет, да и попадались нетривиальные, полезные для тех, кто имеет дело с детьми.

Десять лет после «Пионера» Владимир Матвеевич работал главным редактором «Мурзилки».

Но, получив в 1983 году «Учительскую газету», став её главным редактором, Матвеев сотворил чудо. В короткое время газета стала свободной трибуной учителя, на которой выступили многие замечательные педагоги. Вместе с Симоном Соловейчиком Матвеев в своей газете создал так называемую «педагогику сотрудничества», объединив вокруг газеты учителей-экспериментаторов и педагогов с большим стажем работы.

«Учительская газета» тогда была министерским органом, но министерство оказалось бессильным противостоять новаторской педагогике, прорвавшей затхлую плотину скучных рутинных поучений и предписаний. Однако ретрограды не сдавались и добились своего: «Учительская газета» была преобразована в издание ЦК КПСС. Владимир Фёдорович был назначен заместителем главного редактора, а главным редактором – небезызвестный Геннадий Селезнёв, ставший впоследствии главным редактором «Правды» и спикером Государственной Думы.

Ясно, что возникла ситуация, которая давно описана классиком: «В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань». Матвеев практически лишался газеты, газета переставала быть матвеевской.

Правда, в это же время Владимира Фёдоровича избирают председателем Творческого союза учителей СССР, одним из инициаторов которого он был сам. В оргкомитет нового союза вошли такие легендарные творческие личности, как С. Соловейчик, Д. Лихачёв, И. Бестужев-Лада, Ю. Рюриков, А. Тубельский.

Но мне кажется, что фактическое отстранение Матвеева от руководства «Учительской газеты» подорвало его жизненные силы. Правда, он ездил и на Чернобыльскую АЭС в самый разгар её катастрофы. На председательство союзом учителей сил уже не хватило. Через год – 21 октября 1989 года – Владимир Фёдорович скончался.

С именем Матвеева навсегда связаны революционные подходы к образованию, способствующие формированию толерантной личности, развитию мышления учеников и развитию их коммуникативности. Увы, нынешнее руководство страны, повернувшее вспять её развитие, обеспечило и отход педагогики от завоёванных ею с помощью таких энтузиастов, как Владимир Фёдорович Матвеев, вершин.

«Солдаты, офицеры и генералы Советской Армии! Русские люди и братья! К вам обращается Александра Толстая – дочь Льва Толстого и президент Международного Толстовского фонда… На чьей вы стороне? На стороне мужественного венгерского народа, который, презрев террор и лишения, страдания, муки и даже смерть, с голыми руками выступил против своих поработителей, точно так же, как во время второй мировой войны русский герой генерал Власов боролся против кремлевских душителей? Или вы с врагами и палачами русского народа, которые заставили вас пролить кровь героев-венгров, борющихся за свою и вашу свободу?»