Смерть травы. Долгая зима. У края бездны - Джон Кристофер

— Не может быть преданности, если не существует возможности измены.

Абониту пожал плечами.

— Ничто хорошее не может существовать без своей противоположности. — Он бросил взгляд в высокое окно, выходившее на восток, в котором уцелело стекло. — Светает. Сегодня они уже не вернутся.

Попытки штурма прекратились. Вместо них противник повел снайперский огонь. Снайперов было, видимо, всего двое: один засел в аббатстве, другой — в одном из домов на Уайтхолле, хотя не исключалось, что метких стрелков было и больше, но винтовок — всего две. Стрельба начиналась ранним утром и не прекращалась до позднего вечера. Новая тактика не принесла большого успеха, однако за первые два дня один из осажденных был убит и два — ранены.

Следующее происшествие случилось на исходе дня. Метель неожиданно утихла, и предзакатное небо быстро очистилось, отчего река к западу окрасилась в багряные тона. Абониту и Эндрю стояли на галерее, когда прибыло донесение: есть еще один раненый — в руку, чуть ниже плеча.

— Люди встревожены, — сказал Эндрю.

— У них портится настроение, — согласился Абониту. — Ведь неизвестно, когда раздастся следующий выстрел. Поэтому они нервничают и теряют уверенность. Еще денек–другой, и при следующем штурме… Дела могут обернуться плохо.

— Да, — подхватил Эндрю, — могут. Но тут уж ничего не поделаешь. Противник, наверное, только и ждет, чтобы мы предприняли атаку на его позиции.

— Согласен. Я даже подумывал об этом. — Он улыбнулся. — Вот возможность показать, что я лучше Муталли как командир. Он никогда не смог бы отступить.

— Думаешь оставить Лондон?

— Нет, только городские улицы. Если мы расположимся лагерем посреди реки, поставив «ховеркрафты» кольцом, то нам не будет грозить буквально ничего — разве что снайперская винтовка с оптическим прицелом. Это даст и психологический выигрыш: наши люди не будут ощущать себя окруженными вездесущим врагом, как здесь.

— Выходит, ты готов отступить от того места, где раньше билось сердце Империи?

— Только до подхода судна с припасами и подкреплением. Не вижу смысла в бесцельном риске. Пройдет две недели — и мы станем неуязвимы.

Эндрю повел рукой, указывая на лежащий у их ног город.

— Какой же окажется, по–твоему, их реакция?

— Там будет видно. Возможно, они оставят нас в покое.

— Сомневаюсь.

— Во всяком случае, хуже, чем здесь, нам не будет.

— Вот тут ты, кажется, попал в точку.

Поутру они снялись с места и расположились на льду посреди реки, между Вестминстерским мостом и Чаринг–Кросс. «Ховеркрафты» встали тесным кружком, а промежутки между ними были заполнены баррикадами из хлама, собранного подле Вестминстерского дворца. Теперь ничто не закрывало обзора; силуэт города отодвинулся и не внушал больше страха. Эндрю заметил, что к африканцам снова вернулась свойственная им жизнерадостность, доверчивость и склонность к дружеским шуточкам. Эндрю относился к ним тепло: это были славные парни; к тому же они принимали Эндрю как своего — теперь он в этом не сомневался. Они буквально преклонялись перед Абониту, Эндрю же был его другом и соратником. Несмотря на враждебность к себе, которую они чувствовали в этой стране буквально во всем, цвет его кожи не имел для них никакого значения.

Прошел ничем не омраченный день, потом такая же ночь и еще один день; и тут, лишь только стемнело, штурм возобновился. Под аккомпанемент беспорядочной стрельбы в сторону лагеря устремились с набережной Виктории закутанные фигуры. Дождавшись, пока авангард нападающих окажется всего в пятидесяти ярдах от «ховеркрафтов», Абониту приказал включить прожекторы и открыть ответный огонь. Этим все и кончилось: люди попадали в снег и остались лежать: одни замертво, другие — стеная от боли. Некоторым удалось спастись бегством. Как только стало ясно, что противник отступил и не собирается лезть на рожон, Абониту дал команду прекратить стрельбу.

Прожекторы по–прежнему освещали своими безжалостными лучами ледяную пустыню. Один из упавших пошевелился, неуверенно поднялся на ноги и, прищурившись, уставился на прожекторы. По всей видимости, он был контужен; Эндрю не знал, что и подумать — то ли он просил пули, то ли просто перестал понимать, где находится и что с ним стряслось. Постояв немного, он все же повернулся и заковылял назад к набережной, прижимая к груди поврежденную руку. Прожекторы не высветили больше ни единого признака жизни. Однако прошло еще несколько минут, и из снега поднялся и устремился к берегу еще один человек. За ним последовали сразу трое — пара более или менее невредимых людей, придерживающих раненого. Спустя четверть часа на снегу осталось только два безжизненных тела. Абониту махнул рукой, и прожекторы потухли.

— Не думаю, чтобы они осмелились повторить атаку этой ночью, — удовлетворенно сказал Абониту.

— Я тоже сомневаюсь, — поддакнул Эндрю.

— Ты не считаешь, что это может послужить определенным сигналом — то, что мы прекратили огонь и позволили им убраться восвояси, забрав раненых?

— Каким же сигналом?

— Что мы — цивилизованные люди, а не варвары.

— Самое главное — это то, кто они такие.

— В конце концов им придется смириться с нашим присутствием. Мы не причиняем им никакого вреда.

— Должно быть, они боятся, как бы за нами не последовали торговцы и миссионеры.

— С джином, бусами и Библиями? Это же абсурд, Эндрю! Они знают, что ничего подобного не произойдет!

— Откуда нам знать, что они там воображают? — устало откликнулся Эндрю. — Мы не можем этого знать.

— Разве? — спросил Абониту, снял очки и вытер стекла подкладкой кожаной куртки. — Я так не думаю.

Спокойствие длилось целые сутки, после чего началось новое наступление. В этот раз главный удар наносился со стороны набережной Виктории, однако его дополняло наступление с южного берега. Противник, продвигавшийся с юга, действовал спокойнее и искуснее, и двоим белым удалось подкрасться к «ховеркрафтам» на расстояние нескольких ярдов, прежде чем их заметили, осветили прожекторами и заставили зарыться в снег массированным залпом. Абониту и в эту ночь приказал прекратить огонь, как только началось отступление, и не выключал свет, пока со льда не убрали последнего раненого.

Однако противник вновь бросился на приступ еще до рассвета, причем применил при этом новую уловку: люди толкали со стороны набережной какую–то конструкцию; в лучах прожекторов удалось разглядеть, что это — обитая сталью стенка, водруженная на колесики.

— Надо же! — подивился Абониту. — Что ты об этом думаешь?

— Думаю, они воспользовались шасси грузовика для перевозки длинных труб. Под прикрытием этой штуковины они смогут подобраться к нам совсем близко.

— Ничего, — усмехнулся Абониту, — пускай. Посмотрим, что получится.

Он дождался, пока импровизированная баррикада пройдет половину пути от набережной до лагеря. После этого из рядов обороняющихся вынырнул один «ховеркрафт», описал по льду дугу и подобрался к нападающим сзади. Раздались выстрелы, заглушаемые ревом турбин. Потом «ховеркрафт» устремился к набережной, и перестрелка разгорелась снова — теперь уже между экипажем и засевшими на берегу. Спустя четверть часа «ховеркрафт» занял свое место на исходной позиции. Капитан, высокий голубоглазый африканец из племени фулани, доложил о выполнении задания. Как выяснилось, с обратной стороны баррикада не была защищена, и люди, толкавшие сооружение по льду, были застигнуты врасплох. Чтобы разделаться с ними, хватило нескольких залпов.

— Отлично! — одобрил Абониту. — Славно поработали. Теперь попробуйте поспать.

Фулани отдал честь и удалился. Эндрю зевнул и пробормотал:

— Я тоже не против соснуть, Або. Как и ты, наверное.

— Да, — согласился тот. — Они очень настырны, но теперь, надеюсь, мы на время гарантировали себе покой.

Эндрю заполз в спальный мешок и мгновенно забылся. Его разбудили новые выстрелы; посмотрев на небо, он увидел, что оно стало ненамного светлее, чем было, когда он ложился. Видимо, прошло не больше получаса. Эндрю нехотя поднялся. Он чувствовал себя смертельно усталым; голова раскалывалась от боли.

Новое наступление оказалось не более успешным, чем все предшествующие, однако на этот раз противник вытолкнул на лед нечто вроде бронированных саней. Для того, чтобы отразить новую опасность, не потребовалось даже высылать в тыл атакующим «ховеркрафт»: они сами бросили свои сани всего в двадцати ярдах от берега. Небо на востоке быстро светлело, и оба покинутых укрытия торчали в снегу как ненужный хлам. Экспедиционные повара занялись приготовлением завтрака, и Эндрю решил, что следует сперва перекусить, а уже потом снова отправляться на боковую. Мудрость этого решения стала ясна ему чуть позже, когда всего по прошествии пятнадцати минут с южного берега к лагерю снова устремились люди. Правда, им тоже пришлось бросить свое прикрытие в нескольких ярдах от берега.