Sindroma unicuma. Книга 2. - Блэки Хол

— Боязнь открытого пространства, — пояснил Мэл.

— Не знаю. Раньше такого не было. Только здесь.

— Значит, придется менять квартиру.

— Зачем? Наверняка ты вложил в неё много сил. Здесь немало оригинальных дизайнерских задумок.

— Мне отдали ключи, и всё. Самого утомляет эхо, — сказал он и зевнул.

Я подвинулась к Мелёшину — теплому, домашнему и понятному. И не скажешь, что может быть надменным и корчить презрительные рожи.

— Что? — спросил он.

— Ничего. Ты смешной, — подула на лоб, взъерошивая его волосы.

— Эва… — Мэл прочистил горло, прокхыкавшись. — Я не железный. Лучше не надо.

Он и не знал, что я решила. Вот так, спонтанно, внезапно, глядя на его растерянное лицо. Нужно попробовать. Хочу попробовать, потому что надоело бегать кругами как заяц.

— Хорошо, что не железный, — прикоснулась к его губам. Мелёшина аж подбросило.

— Подожди, Эвка, и никуда не уходи, — вскочил и исчез за дверью ванной.

Хотелось бы посмотреть на его лицо, когда он выйдет оттуда, а меня и след простыл. Очевидно, Мэл думал также, потому что появился в дверях через минуту — ну, скоростной гонщик, — и медленно двинулся к дивану. Я сглотнула. Мелёшин пружинисто запрыгнул и на четвереньках приблизился ко мне.

— Э-это твоя пижамка? — кивнула я на его майку и легкие трикотажные штаны.

— Она самая, — Мэл привстал и, стянув майку, отшвырнул в сторону. — Не передумала, Эва? — приблизился и навис надо мной.

Я замотала головой и облизнула пересохшие губы.

— Не буду отговаривать, потому что не хочу, — сказал хрипло Мэл. — И здесь нет дяди, который подслушивает под дверью.

— Э-это радует, — потянулась я и откинулась обратно, не решаясь прикоснуться к нему.

— Сними её, — потребовал Мелёшин, заставив меня приподняться, и стянул рывком футболку. Я думала, у меня голова отлетит, так свирепо сорвал.

Смущаясь, закрылась руками.

— Эва… такую красоту не прячут, — развел он мои руки в стороны. — Ты дрожишь. Боишься?

— Н-нет. Если бы… боялась… то не стала бы…

Мэл ещё не прикоснулся ко мне, а меня уже затрясло под его взглядом как в горячечной лихорадке. Провела робко по его груди, и последнее, что запомнила — шальной взгляд, судорожно развязывающиеся завязки на штанах и тяжесть навалившегося тела.

Мне хватило, наверное, трех секунд, прежде чем нахлынула жаркая волна, заставив мелко содрогнуться. Мелёшин догнал меня мгновением позже. Он вздрогнул пару раз, замер, а затем скатился с дивана, усевшись на пол. Неужели ему не понравилось? Правда, я сама не поняла толком из-за стремительности событий.

На левой лопатке Мэла красовалась сложная татуировка: распростертые ангельские крылья, скрученные в жгут у основания. Каждое перо тщательно прорисовано, как у каменных крылатых, охраняющих дорогу к институту. Посередине татуировки шли сверху вниз пять поблескивающих шариков, наполовину вшитых под кожу. Я дотронулась до прохладного металла, и Мелёшин вздрогнул, но не отстранился.

— Это твой дефенсор?

— Да, — отозвался он коротко и, поставив локоть на колено, принялся грызть ноготь, так и не обернувшись. Наверное, не хотел смотреть на меня — сплошное разочарование под боком.

Дорогое это удовольствие — вживляемые дефенсоры. В отличие от внутренних дефенсоров их использование разрешалось кодексом о преступлениях и считалось писком моды. Вживляемый дефенсор не потеряешь и не забудешь, а в случае необходимости его можно легко извлечь в амбулаторных условиях.

Меня кольнуло сожаление. Значит, кольцо на пальце Мэла не было дефенсором.

— Можно в душ? — спросила неуверенно. Он пожал плечами, мол, иди, кабинка пустует. Завернувшись в простыню, я подобрала разбросанные вещички и пошла в ванную, потому что боялась оставаться в гнетущей тишине, рядом с непонятным сердитым молчанием Мэла. Казалось, еще секунда, и из него хлынет поток недовольства.

Мое бегство было надуманным и бессмысленным. Не далее как вчера вымылась с ног до головы и опять ринулась в душ. Мелёшин решит, что я брезгливая чистоплюйка, побежавшая смывать следы отбушевавшей страсти, едва та успела закончиться.

Стоя под тонизирующими струями, я вдруг осознала, что мы с Мэлом только что стали близки, но восторг от физической близости почему-то получился размытым смазанным пятном. Я ожидала большего. Так бывает, когда пытаешься писать тупым или обломанным пером: хочется получить яркую и чистую как песня линию, а вместо этого царапается бумага, и остается жирный короткий след.

В общем, — призналась себе, — произошедшее на диване показалось до обидного малым и скоротечным. Неужели во мне живет сладострастная безудержная нимфоманка?

Вспомнив, что от частого мытья недолго стереть кожу, я выключила душ. Обсохнув, оделась и увидела, что забыла колготки в кресле, куда бросила их вчера. Как ни тяни, а придется выходить и о чем-то говорить с Мэлом, хотя можно собраться и уйти в полнейшей тишине.

Я выглянула из двери. Диван оказался собранным, а Мелёшин при параде, в рубашке и брюках, гремел чем-то в кухонной зоне. Запахло аппетитно, и меня заурчал желудок.

— Эва, издалека слышно, что ты голодна, — крикнул Мэл. — Иди сюда.

Прошлепав босыми ногами в обеденную зону, я разглядела ее в полной мере. С двух сторон шли параллельно столы, разделенные проходом, а над ними нависали шкафчики. Богатство орудий механизации кухонного труда свидетельствовало о том, что Мелёшин любил на досуге кошеварить, и в подтверждение его кулинарных талантов на большой тарелке-лепешке дымился восхитительный сырный омлет с колбасной прослойкой.

Мэл сидел с дальнего конца стола и потягивал из кружки, наблюдая за мной. Я не могла разглядеть его, потому что он как-то неудобно пил, закрыв кружкой лицо.

— Ого! — сглотнула слюну. — Не знала, что ты умеешь готовить.

— Я и не умею. Могу разогревать, — ответил Мэл. Понятно, решил держать дистанцию. Думает, крыска сама догадается, что пора отчаливать и не липнуть. — Загляни в холодильник у тебя за спиной. Может, найдешь что-нибудь интересное.

— Ладно, — согласилась я с предложением. Сделаем вид, что нам абсолютно по барабану, и мы не убиваемся по пустякам из-за холостого выстрела.

Открыв высокий двухстворчатый шкаф, я остолбенела, разглядывая полки, набитые коробочками, баночками, контейнерами, фруктами и овощами. Сбоку стояли две бутылки молока — неужели Мэл его пьет? Выглянув из-за дверцы, я посмотрела на него. Мелёшин прихлебывал из кружки, а его глаза следили за мной. Наверное, засекал, что возьму и съем.

Захлопнув холодильник, я подошла к омлету и понюхала аппетитность.