Бентли Литтл, Глория - Бентли Литтл
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я начинаю вспоминать, — сказала она.
— Это хорошо, — сказал он ей, но все еще выглядел обеспокоенным.
— Как долго меня не было в этот раз? Сколько времени прошло с тех пор, как вы меня видели в последний раз?
— Около десяти минут.
Десять минут!
Это было невозможно. Она не могла вспомнить многого, но она точно помнила, как ехала сюда на машине, поездка заняла более полутора суток, а до этого она жила с Бенджамином (и их детьми?) в Бреа... некоторое время.
Конечно, больше десяти минут.
Очевидно, время работает по-другому там, где она ищет мертвых.
Рак.
Глория вытерла слезы с глаз. Бенджамин умер от рака. В тумане своих воспоминаний она думала, что он был убит. Она почти видела его в своем воображении, хотя детали оставались неясными. Однако сердце ее болело от его потери, и она чувствовала пустоту внутри, как будто из нее вынули важную часть.
Глория взглянула на большой портрет на задней стене комнаты — в реальной жизни она была блондинкой. Почему на портрете она была брюнеткой?
...затем протиснулась сквозь собравшихся мужчин к двери.
— Извините, — сказала она. Оказавшись снаружи, она глубоко вздохнула, не подозревая до этого момента, насколько клаустрофобию она ощущала себя внутри хижины.
Святилище. Богиня смерти?!
— Я возвращаюсь, — сказала она Расселу, когда он вышел за ней на улицу. — Чтобы найти его и воскресить.
— Как? Что вы собираетесь делать?
— Я не знаю. Но я чувствую что мне необходимо его спасти. Это происходит. Вы будете здесь, когда я вернусь? — Она хотела задать еще миллион вопросов.
— Мы всегда здесь.
И...
Глава двадцать девятая
Они жили в военное время. Глория не знала, кто воюет и как давно это происходит, но улицы Бреа были изрыты взрывами, а то, что раньше было университетом, представляло собой лишь массивные груды стали, стекла и бетонных обломков. Автострады больше не было, только разрушающиеся цементные пилоны указывали на то место, где когда-то поднятое шоссе пересекало восточную половину города. В их доме — если его можно было назвать домом — отсутствовала часть крыши, которая теперь была покрыта синим брезентом, а в наружной стене гостиной была огромная дыра, также покрытая брезентом. У них не было ни электричества, ни водопровода.
Она нашла Бенджамина и их четверых детей, сидящих на заляпанном диване, Бенджамин читал детям книгу доктора Сьюза. Двое старших мальчиков уже давно прошли стадию доктора Сьюза, но без радио, телевизора или интернета, чтобы развлечь их, они слушали "Если бы я управлял зоопарком" с таким же восторгом, как и их младшие сестры.
Глория пошла за водой в соседний дом. Каким-то образом наружный кран Янгсов все еще работал, хотя вода из него была ржавого цвета и не пригодна для питья. Они использовали ее для смыва в туалете, а пили только то, что могли найти в запечатанных бутылках или банках. Она вернулась в ванную, опорожнила два галлоновых кувшина, которые несла в бачок унитаза, и вышла обратно в гостиную. — Твоя очередь, — сказала она Бенджамину. — Нам хватит на вечер и завтрашнее утро.
— Не беспокойся милая, как только мы закончим здесь, я займусь этим.
Он положил свою винтовку на стол перед диваном, хотя знал, что ей не нравится, когда оружие находится так близко к детям. Должно быть, он что-то увидел или услышал, когда отправился на разведку, и ее мышцы напряглись, когда она вспомнила, как в последний раз отряд прошел по их улице, уничтожая Лиасов, прежде чем беспилотник помог соседской милиции расправиться с ними.
Они поменялись обязанностями. Глория теперь читала детям "Книгу сна", а Бенджамин пошел в соседнюю комнату за водой. Сверху до нее донеслось жужжание беспилотника — одного из их, как она надеялась, — а откуда-то не слишком близко и в то же время не слишком далеко донесся жестяной звук официального объявления, передаваемого через динамики бронетранспортера. Она надеялась, что их не собираются эвакуировать снова. На этот раз они могли вернуться и обнаружить, что их дом полностью разрушен.
Позаботившись о воде, Бенджамин подал ей знак, закрыв и забаррикадировав входную дверь.
— Нам с мамой нужно поговорить минутку, — сказал он. — Брэдли, присмотри за Люком и твоими сестрами.
Мальчик кивнул, и Бенджамин повел Глорию в ванную, делая вид, что им предстоит важный разговор, но как только он закрыл за собой дверь, он спустил штаны и сел на закрытую крышку унитаза. Он уже был возбужден а его член эрегирован, и она молча сняла свои грязные штаны и трусики и села на него. Минута или две глубоких быстрых толчков, и они закончили, молча одеваясь, прежде чем отпереть дверь. Они улыбнулись друг другу, и эта улыбка чуть не разбила ей сердце. Здесь, в этой невозможной ситуации, в этом адском месте, все еще цвела нежность, и Глория начала плакать, не о себе и даже не об их детях, а о Бенджамине, который заслуживал лучшего, более счастливого существования.
Она услышала далекие звуки выстрелов, за которыми последовал обескураживающий громкий взрыв. На диване дети прижались друг к другу, все, кроме Брэдли, закрыли глаза и заткнули уши. Он обхватил их руками, стараясь быть сильным, и у нее екнуло сердце: они с Бенджамином сидели по разные стороны дивана, как дозорные, охраняя маленьких подопечных.
Она пыталась вспомнить, кто и почему воевал, но война шла так долго, что она не могла вспомнить. Быстрее всего Россия напала на штаты.
Только это было не совсем так, не так ли? Ведь на самом деле она пробыла здесь не так уж долго. Несмотря на воспоминания об этом месте, она только что пришла, и появилась с определенной целью. Она посмотрела поверх голов детей на Бенджамина, который, казалось, погрузился в раздумья. В кои-то веки ее настоящие воспоминания были целы, если не все, то, по крайней мере, большая их часть, а это означало, что Глория знала, что происходит.
