Дневники 1870-1911 гг. - Николай Японский (Касаткин)

Итак, не праздная ли и грозящая только неудачами моя мечта о расширении Семинарии? Передумать, вновь все обдумать и не дай Бог ошибиться! Не поздно еще. Никто почти и не знает о моих мечтах. <...> оно несомненно будет, ибо за спиною у мирских воспитанников будет стоять целый светский мир с бесчисленными служебными путями, один другого выгоднее и заманчивее, — а у наших бедных питомцев что? 8-12 ен жалования в месяц и какое-то неясное для японцев дело. Возвышенность, идеальность этого дела многих ли завлечет? Самородки для этого нужны, но их еще пока нет. Простых же наших воспитанников с мало-мальски порядочными способностями будут похищать у нас, и мы будем догадываться об этом лишь тогда, когда они похищены, ибо медленно долбящей, как капля камень, работы отвлечения, производимой товарищеской, ежедневной беседой, мы не можем ни видеть, ни предупредить. И теперь бывают случаи с поступившими в Семинарию воспитанниками, что чуть только обнаружил незаурядные способности, глядь, его уже нет у нас, а торчит в каком-нибудь мирском заведении, это значит — родные спохватились, может- де впоследствии быть более выгодною дойною коровой. Итак, открыть двери Семинарии для язычников — значило бы поставить наших церковных воспитанников среди двух батарей: с одной порченые будут обдавать их картечью дурных поступков и слов, с другой — непорченные палить бездымным и бесшумным порохом ласк, зазываний и отвлечений. Благоразумно ли с нашей стороны употребить такую тактику, самим врага звать и принять в свою крепость? Нет, пусть в Японии переменится ветер; теперь он совсем неблагоприятен для дела, о котором я думал; пусть пойдет на прилив, — теперь еще отлив. Авось настанет и такое время, когда язычники сами станут стучаться в нашу дверь, тогда будет время для других мыслей и планов. А теперь — идти скромно тем путем, который, видимо, Господь указывает нам...

15 (27) декабря 1895. Пятница

Часа в 2 был Rev. Taft, баптист. <...> Между прочим спрашивал:

— Признает ли наша Церковь иерархию епископалов?

— Нет. Да и как же мы поставим их священство наравне с нашим, коли они сами не допускают сего, отвергнув таинство свя-щенства?

— Перекрещиваете ли вы при переходе к вам тех, которые крещены обливанием?

— Нет, если они крещены правильно во имя Св. Троицы. Это делаем на основании Символа Веры, где мы исповедуем «едино крещение ». А что крещение чрез обливание есть тоже крещение, на это мы имеем убедительные примеры у первенств. Церкви, где иногда, напр., заключенные за веру в темницах крестились чрез обливание, не имея и возможности креститься иначе. Случается и ныне прибегать к обливанию, за невозможностью погружения. Напр., мне самому здесь пришлось крестить одну больную женщину, лежавшую почти без движения, по горячей просьбе ее мужа и желанию ее самой. Как ее погружать? Да и во что — в японском доме? Притом нужно крестить спешно, ибо больная в опасности... Я не сумнясь и крестил ее чрез троекратное обливание во имя Отца и Сына и Св. Духа.

— Католики не позволяют своим христианам читать Свящ. Писание; ваши как обращаются с ним?

— Нашим христианам внушается иметь всегда Св. Писание в руках и в уме, как живое и руководственное Слово Божие.

— Католики уверены, что кроме них никто не спасется; меня один патер уверял, что я непременно пойду в ад. Вы как думаете об этом?

— Мы твердо уверены только в том, что, кроме Христа, нет другой двери в Царство Небесное, а также в том, что пред нами самый прямой путь к этой двери, но попадут ли в эту дверь из окольных путей, мы не знаем и предоставляем судить об этом Богу, страшась сами делать это.

1896 г.

10 (22) января 1896. Среда

Душевная жизнь слагается из ежедневных, ежечасных, ежеминутных мыслей, чувств, желаний; все это — как малые капли, сливаясь, образуют ручей, реку и море — составляют целостные жизни. И как река, озеро светлы или мутны оттого, что капли в них светлы или мутны, так и жизнь — радостна или печальна, чиста или грязна оттого, что таковы ежеминутные и ежедневные мысли и чувства. Такова и бесконечная будущность будет, — счастливая или мучительная, славная или позорная, — каковы наши обыденные мысли и чувства, которые дали тот или иной вид, характер, свойство нашей душе. В высшей степени важно беречь себя ежедневно, ежеминутно от всякого загрязнения.

11 (23) января 1896 г. Четверг

Увеличиваются ли шансы на распространение христианства в Японии? Напротив, уменьшаются. Прежде стоявшие во главе государства, вроде Соесима Ивакура, были люди умные, но без европейского образования; не веровали, но оставались под сомнением — «быть может-де, и со стороны науки вера предписывается» . Ныне же универсально образованные начинают пробиваться на вершины, вроде Канеко [?] из Харварда и под.; эти уже неверы решительные, отрицающие веру «во имя всесветлой-де науки». Японцы же такой стадный народ: лишь бы кто с закрученными рогами да из своих пошел вперед, толпой повалят за ним.

14 (26) января. Воскресенье

<...> Был молодой бонза Ито, из Кёото, секты Киси Хонгван- дза [?], направляется из России в Сибирь изучать нашу веру; предварительно будет в Индии и Персии еще знакомиться с магометанством. Посылает его начальство. Какая цель, не говорит он. Вероятно, — в том или другом виде — противодействие христианству. Во всяком случае — легкомыслие.

4 (16) февраля 1896. Воскресенье.

Заговенье перед Великого Постом

Пред Вечерей был офицер с «Амура», князь Святополк-Мир- ский, любит говорить; о положении Церкви в государстве ничего не знает; с католических книжек утверждает, что у нас Церковь не православная, а русская, в смысле государственного учреждения, правит ею Обер-Прокурор, Царь в ней самовластен и под. Ах, как у нас светский мир вообще невежествен в религии! И посланник, и секретари, и... путешественники, все-все порют дичь о своей вере и своей Церкви, хотя назвать их безрелигиозными нельзя, никак нельзя, — но религиозных знаний, кроме ходячих или, так сказать, висящих в воздухе — ни на грош; а кто же не знает, что наш светский воздух заражен миазмами инославия. <...> После Вечерни и Повечерия было прощание; я сказал несколько слов и потом, попросив у всех прощения, поклонился до земли; потом священнослужащие простились со всеми и взаимно. <...> оркестру играть вечер за обедом в гостинице в Йокохаме; гос- тинник, для удовольствия жильцов (во время обеда), заикнулся адмиралу: «не пришлете ли, мол?» — «Отчего же», — отвечал русский адмирал, разыгрывая подлейшую роль обезьяны. И никому в голову во всем русском флоте и во всех... посольствах... не приходит, что мы, русские — унижаемся и сокрушаем себя подобными поступками. <...>

1 (23) февраля 1896. Воскресенье

<...> Наш военный агент приезжал проститься, — едет в Россию. Очень недоволен, что Япония так быстро двинулась вперед, что в некоторых отношениях ныне даже выше России. Я ему напомнил, что Япония 1200 лет назад уже была образованным государством, когда России на свете и вообще не было; доказательством первого могут служить ему многие предметы, выставленные в Музее в Уено; там есть множество буддийских монет и принадлежностей 1200-летней давности столь изящных, что их можно принять за произведения настоящего времени. Между тем Япония в настоящее время куда меньше и слабее России! Итак, «наша отсталость» кое в чем от Японии не есть отсталость, а «не- догнанность», весьма натуральная при сопоставлении наших взаимных возрастов. Кое в чем, например в грамотности народа, Япония едва ли не впереди и всех европ. государств. Ходячие библиотеки, еще 35 лет тому назад поразившие меня в Хакодате, и наблюдение, что все пользуются ими.

13 (25) февраля 1896. Вторник

В ныне полученном № «Акита-симбун» говорится, что в греческой вере совсем слиты светская и дух. власть, что русский Император — безусловный начальник всех душ, принадлежащих к этой вере, русские ли то, греки, сербы, румыны, китайцы, японцы и под. Не стоит опровергать такую дичь в «Сейкё-Сим- по». Отдал газету младшему классу Катехиз. школы, чтобы ученики коллективно отписали в редакцию, что они не только не слышали, но и вовсе не видали такого учения.

Был некто Сагара, посещающий меня уже лет 15, но не поддающийся никаким религиоз. убеждениям. Человек почтенный, уже седой, в иностранном платье, толкующий о Правительстве, к членам которого и сам принадлежал, и о разных высоких материях. Ныне он только что с остр. Эдо... рассказывал, между прочим, об айнах и пресердечно уверял, что они произошли от сосланной японки и собаки, приласкавшейся к ней, в доказательство чего выставлял, как неопровержимый факт, что череп айна без швов. Это мне напомнило высокообразованного японского судью, с которым я трактовал на судне отсюда в Оосака, — авторитетно утверждавшего, что люди разных стран различны по происхождению: родоначальники японского племени зародились и произошли в Японии, русского — в России, американские аборигены в Америке и так далее. На вопрос: откуда же и как они родились? из ила ли, из земли, воды или как иначе? почтенный судья определенного ответа дать не мог, но, тем не менее, остался с поднятою высоко головою.