Дневники 1870-1911 гг. - Николай Японский (Касаткин)

И, смотря на него, грустно становится за Японию; один из лучших людей Японии он, — и, кажется, — может быть принят за представителя и выразителя духа народного; ужели же и вправду, как почти все иностранцы отзываются о японцах, — народ сей совсем безнадежен в религиоз. отношении, индифферент или невер по природе? Чуть ли не больше по нему Найт, унитарий из Америки, проповедующий в Тоокёо и, говорят, всегда имеющий большую аудиторию и последователей из высшего класса! <...>

5 (17) января 1889. Четверг

Прочитал «Афоризёмы» и «Максимы» Шопенгауэра. <...> Учение его, что «зло позитивно, а благо негативно» и что несчастье и страдание — общее правило и даже цель сей жизни, что за дикое ученье! Оттого он и сходится с буддизмом. Буддийское изречение: «Это есть сансара, мир похоти и вожделения, и скорби; мир рождения, болезни, одряхления и умирания... мир, который... не должен существовать», советует повторять всякому четыре раза в день. От него-то буддизм вошел краешком своего тумана в... пустые головы в Европе и Америке, — а отсюда и в Японии, — «буддизм-де будущая религия Европы, на место исчезающего Христианства». <...>

7 (19) января 1889. Суббота

Утром урок с... проповедниками. Частный и Общий Суд: воины, возвращающиеся поодиночке с поля битвы, и торжество по окончании всей войны... Когда Общий Суд — мы не знаем, как не знают рабочие, когда будет окончено здание нашего Храма и в каком он виде будет: каждый делает свое дело, но общего плана не знает... Но признаки есть, когда будет окончено, — это — когда все ремесленники внесут свою долю труда — когда останутся только негодные отбросы материалов, наконец, когда леса станут разбираться; так и там: когда все народы, услышав Евангелие, внесут свою долю в создание Церкви, когда на земле останутся одни негодные отбросы — злые последователи антихриста, и когда звезды спадут и проч. <.„> Искупитель наш д. б. всемогущим для того, между прочим, чтобы истинно возводить и перетворять нас, иначе, напр., св. пророк Давид мог ли бы наслаждаться блаженством при сознании своих грехов, или Моисей Мурин, или разбойник с креста. Но чувство греха и страдание у них погашено, ибо они ветхого человека сбросили и родились во Христе, ничего не ощущая боле от своих прежних падений — не равно человек не ощущает боли от падения и ушибления, когда он был 5-летним — отчего? Оттого, что он совсем новый человек, возможно, он только помнит, что ушибся тогда, но боли не чувствует... Нужно так душе нашей возрасти во Христе — это великое таинство, — и все, что в Св. Писании о возрождении говорится — великая и отрадная истина, истина буквальная...

12 (24) января 1889. Четверг

Этакое несчастье! Сегодня в храме плотник Хирата, 30 лет, из деревни Симабура... из разбиравших подставки оборвался по неосторожности и убился до смерти, упав на кирпичный помост под аркой (с север, стороны). У бедного остались жена и трое детей. Товарищи его, положив труп на сколоченные доски, унесли домой. Быть может, из детей кто будет годен в одну из наших школ. Хоть бы этим помочь. Грустно! <...>

13 (25) января 1889. Пятница

Протестантов и взаправду, кажется, уже близко 30 тысяч в Японии, — все восхваляются этим в газетах. А года 3 назад было вдвое меньше, чем у нас; теперь же мы наполовину отстали, ибо у нас всего 15 тысяч. Впрочем, и это сопоставление далеко не в похвалу протестантству, если принять во внимание, что у них одних иностранных... миссионеров до 300 душ, тогда как нас всего трое, и с о. Сергием, всего три месяца назад прибывшим. Впрочем, нет сомнения, протестанты все больше и больше будут нестись вперед и обгонять нас, прыгая и резвясь. <...>

Они совершенно как блудные дети, радостно несущиеся вдаль от родного крова в восхищении, что имеют в руках часть наследства и свободу тратить его как хотят. С какою радостью они толкуют о христианской свободе и как наивно пользуются ею. <...> Бедные! Как видимо беспутно расточают сокровище свободы, данное Отцом Небесным! Смешивают свободу с безалаберным самопроизволением и тем сами себя обедняют. Свобода есть беспрепятственное движение и жизнь в законных пределах; выскочишь из них — значит, лишишься свободы. Рыба — свободна и счастлива в своей стихии — воде; но если бы она под тем предлогом, что свободна сделать это, выпрыгнула на берег, то попала бы в стихию, которая не свойственна ей, которая бы <.„> сковала ее, сделала ее жизнь на время мучительною, а со временем и совсем лишила бы ее жизни. Так и с протестантами, выпрыгнувшими из Церкви; они сами лишили себя благодатной атмосферы Церкви, и бьются, и трепещутся — точно рыба на песке, — чему верить? Не знают! Чему следовать? Не ведают! Все перемешалось и перепуталось во взаимных недоумениях и спорах; а неверие, точно шумящая и ревущая волна, хлещет все выше и свирепее и рвет из рук у них последнее весло — надежду — Свящ. Писание...

В Европе и Америке прот. мир все более и более приходит в сознание окончательной своей несостоятельности и уже почти совсем отрекся от Христа Бога. (Elsmer — выражение прот. сознания, потерявшего веру в божество Иисуса Христа.) Но щепы от разбивающегося протестантства еще заносятся сюда в виде миссионеров — с ревностью набрасывающихся на Японию в таких количествах. И здесь японцы, точно дети в куклы, с восторгом начинают играть в пасторов, учителей, проповедников, диаконов и все — с неограниченною свободой толковать Свящ. Писание по- своему и творить новые секты сколько душе угодно. В добрый час! Видно, так лучше, блудный сын пусть поважничает, растратится и почувствует свое убожество. Или этого не будет? Не опомнится? Но ужели японский дух — ни к чему не годен? Совсем не на счету у Провидения? Кто жил и умер только с ложью на устах и в душе, — все равно что не жил. Нет — не верится этому. Много хорошего, полезного Богу из японцев, которым не дай-то Бог умереть во тьме или полутьме. А это значит, что настоящие и будущие протестанты и католики здесь, избродив глухие тропинки, вернутся наконец на истинный и прямой путь, ведущий в Царство Небесное. Итак, будем трудиться и с помощью Божиею строить здание Правосл. Церкви с твердою верой, что этим полагается камень в основание дома истинного прибежища для всего японского народа.

Но, Боже, взгляни же скорее оком милосердия на сей народ! Жизнь сия уподобляется плаванью в море или путешествию, но разве есть пловцы или путники, отвечающие на вопросы: «Куда направляетесь? Какая цель пути вашего? » — « Не знаем, не знаем!» А здесь у всего этого моря людей если спросить — что за гробом? Какая цель вашей жизни и т. д.? Никто не ответит как должно; все скажут: «не знаем», почти все — «и не хотим знать», — а иные, вроде здешних университ. ученых, засмеются на вопрос и назовут его глупым, мол-де — «с жизнью... человека все кончается — душа его исчезает». Что за ужасное состояние! <...> Именно «люди, сидящие во тьме и сени смертной»! Боже, засвети здесь солнце истинного Твоего Евангелия скорее!

«Церковь своим руководством стесняет-де», — блядословят неразумные протестанты. Ну да! А в темноте-то предлагающий руку надежный путеводитель тоже стесняет? Лучше лоб расшибить об стену либо ногу сломать? «Теперь-де не тьма, а цивили-зация» . Пусть. Но и среди бела дня разумные мореходы разве не берут лоцмана — там, где путь небезопасен или неизвестен? «Но и без лоцмана ходят и приходят». А Церковь-то разве насильно и... непременно навязывает свое руководство? А как же по 40- 50 лет жившие в пустыне отшельники плыли по житейскому морю? Не самостоятельно ли? Да еще и святыми стали, еще и книги, полные руководственного света, для других написали. Так и теперь, хочешь самостоятельно жить и думать — живи и думай, — Церковь будет радоваться за тебя, если будешь право идти; это-то, собственно, и цель Церкви — возрастить всех до самостоятельности (в меру возраста... Христова — значит до высочайшей, идеальной самостоятельности). Но дело в том, что Церковь — всегда во всякую минуту готова поддержать, помочь, наставить, — чего в протестанстве нет и быть не может (читай Св. Писание и понимай как знаешь).

23 марта (4 апреля) 1889. Четверг

Пожаловаться хоть бумаге на свое горе, коли живым людям некому. А горе делается легче, если оторвешь его от сердца и поставишь пред собой — бессильной делается эта змея, перестает сосать кровь сердца, потом и совсем замрет. Горе же мое иеликое и нелегко и не всякому сказуемое. Пусть же оно здесь оудет повергнуто, — к несчастью, не могу сказать — погребено. ( троки эти если и попадутся кому, то разве после моей смерти, и «мертвые срама не имут», — притом же тогда и дело будет яс-нее, тогда как теперь — темна вода во облацех... Горе мое — сомнение в успехе дела Миссии. Третьего дня вечером при чтении писем... от катехизаторов и священников со мной чуть не было истерики; ударил же я по столу так, что от сотрясения лампада загасла <...> Вскрикнул неистовым голосом: «О, Боже мой, 1юже!», а потом пошел браниться по-японски <...>; «Все только деньги и деньги!» Во всех почти письмах — просьбы денег или трактаты о деньгах. <...> Новое требование 20 ен дорожных <...> и было соломинкой, переломившей хребет верблюда, для меня. 11<> это только вспышка, а постоянная, гнетущая мысль: будет ли и самом деле какая-то польза из всех этих трат на Миссию? <...> Мели я всю жизнь мою граблю Россию, бедную Россию, столь нуждающуюся в воспитательных средствах, на — ни что путное, пи служение материальным вожделениям!..