Ловушка для ангела - Елена Гладышева

Но Александр не среагировал на просьбу жены, что — то серьёзно возражая очередному оппоненту из телевизора. Как большинство русских граждан, он смело вступал в дискуссию с телевизором, предпочитая скромно отмалчиваться на собраниях.

Лариса невольно отметила, как нежно Юлька поглядывала на Александра, будто он был её третьим маленьким беспомощным ребёнком. У неё непроизвольно сжалось сердце, возможно, от завести к счастливой подруге, но она решительно задавила в себе это порочное чувство.

— Нам бы твои проблемы! — засмеялась Юлька над очередной репликой мужа.

— Ещё и смеётся, — постыдил жену Александр. — Где твоя гражданская совесть? У тебя между прочим двое детей, которых ещё растить и растить! Какая же ты всё — таки отсталая! Не надоело тебе плестись в хвосте событий?

Рассуждая на высокие темы, Александр не забыл заглянуть в холодильник. Вкусные запахи вызывали аппетит. Но запах головокружительный шёл не из холодильника.

— Что — то я в эти выборы уже не верю, — завелась Юлька со скоростью попутно перемешивания ею теста с порошком какао. — Выбираем лучших, а лучше не становится.

— Как же не становится: телевизор новый, шубу просим, торты печём, виноград покупаем, а в это время у нас в холодильнике бананы чернеют!

Александр критически оглядывал полки в холодильнике. Ему наверно было скучно, или он надеялся ухватить заветный, но пока запретный кусочек будущего торта. На крайний случай можно было бы и виноград попробовать. Он его сам лично сегодня купил. Но мыть его Александру не хотелось, а у жены руки заняты.

— Вот уже и олигархов начали сажать! — кивнул он на телевизор, напомнивший ему это радостное известие.

— И, что много уже посадили? — встряла в разговор супругов соседка Лариса, просто так без особого интереса.

— Пока не много, — нехотя согласился Александр.

— А зачем этих олигархов сажать? Они и так сами расплодились, как сорняки после дождя, — недовольно пробурчала Юлька. — Похоже, их надо только полоть, да и то бесполезно. Чертополох какой — то!

— Я на выборы не хожу и мне перед собой не стыдно за то, что вокруг твориться, — не нарочно продолжала злить своего соседа Лариса.

— Вы, девчонки, вообще темнота беспросветная, мне за вас даже стыдно, — махнул рукой на подруг Александр. — У вас только ваши бабские дела на уме! Что бы вы вообще без мужиков делали?

— Пойдём Татьяна, не будем мешать маме! — строго сказал он, подхватив с пола дочь.

Но Танюшка упёрлась в грудь отца, пытаясь то него отстраниться.

— Тогда пусть тётя Лариса тоже уйдёт! — набычилась она, глядя на их смутившуюся соседку.

— Тетя Лариса маме помогает, а ты мешаешь! — разрядил минутный напряг Александр.

— Я не мешаю, я маму люблю, — не сдавалась Танюша, пытаясь соскользнуть обратно на пол. — А тётя Лариса её не любит!

— Это почему ты так решила? — удивилась Лариса, на время забыв про ковшик с кремом.

Она постаралась мило улыбнуться непослушному ребёнку, но её улыбка была несколько потерянной.

— Я так решила, потому, что мне холодно, когда ты приходишь! — вытаращилась Таня на Ларису. — Ты на маму плохо смотришь! У меня вот мурашка по спине бегает!

В подтверждение своих слов, Таня поёжилась, словно заправская артистка провинциального драматического театра.

Юлька обмерла.

А на Ларисе не было лица. Она похолодела, осознав весь ужас своего положения. В эту минуту ей захотелось провалиться сквозь землю! Но это было проблемно. Ведь тогда бы ей пришлось проломить девять этажей вниз!

И снова в её мозгу понеслись чужие мысли, обгоняя одна другую.

…Конечно, Танюша ребёнок, но всё же так неудобно перед Ларисой..! Ей и так не сладко.

…И с чего это Танюшка взяла? Ведь совсем ещё сопливая и избалованная!..

— Ну, хватит глупости говорить! — резко сказал Александр, снова подхватив Танюшу на руки.

Ему было очень неловко перед симпатичной и несчастливой соседкой, сразу упавшей духом, из — за некрасивой выходки его малолетней дочери. И он, постарался по — быстрее убраться вместе с дочкой с кухни, словно опасаясь чего — то.

— Не глупости, не глупости, — хныкала, уносимая отцом в другую комнату Танюшка.

Выброс гнева страшной силы, который невозможно было укротить, испугал этот рассудительный дом, в котором редко бушевали страсти. Яростный взгляд Ларисы упёрся в затылок Танюши. Девочка притихла и оцепенела. Кончики волос на затылке ребёнка слегка оплавились.

На какую — то секунду в кухне стало темно. Лариса закрыла глаза, чтобы видимый мир не мешал проявиться невидимому. И вот это уже не кухня, а тёмный лес или парк. И яркая молния бьёт взрослой Татьяне в голову.

20

Если Станислав Кузьмич, затаившись в засаде, мог терпеливо ждать обещанных Пейковым молочных рек в мармеладных берегах, то Людмила Григорьевна уже начала проявлять чрезвычайное нетерпение. Она просто фонтанировала завидной энергичностью, постоянно пытаясь пересечься с Артёмом Андреевичем. И вскоре от многозначительных взглядов перешла к упрёкам. Она не могла без содрогания смотреть на прыгающие стрелки часов, безвозвратно уносящих с каждой секундой её увядающую красоту и, наконец, тупо укорачивающих её так и ещё не расцветшую жизнь.

— Сколько можно ждать? — каждый раз доставала она Артёма Андреевича.

Ей необходимо было всё завершить незамедлительно!

И, чтобы она перестала, наконец, путаться под ногами, Пейков заставил её влюбиться, ну хотя бы вот в этого ботаника, так удачно угодившего под колёса её иномарки.

Счастливый ботаник никогда в жизни не пробовал таких лакомств, которыми теперь его пичкала Людмила Григорьевна. Он жалел лишь об одном, что этот сказочный сон растает сразу, как только с него снимут гипс. И он, используя весь свой интеллект, старательно болел и страдал.

А Людмила Григорьевна кормила его с ложечки и смотрела на него с обожанием, многозначительными вздохами и вожделением. Однако ответных чувств не замечала. Поначалу этот конфуз она списывала на изматывающие боли, якобы мучившие её избранника, на самом деле оказавшегося завидным живчиком. Но с течением времени ничего в их отношениях так и не менялось. Лишь натянутая улыбка, оскорблявшая её чувства, иногда вскользь появлялась на его порозовевших губах.

Подолгу любуясь своим отражением в зеркале, Людмила Григорьевна никак не могла взять в толк, как можно не полюбить такую красоту и грацию и искренне удивлялась привередливости ботаника. А потом решила, что не может его заинтересовать лишь потому, что недотягивает до него в образованности.

Тогда она вспомнила, что кроме прописных букв есть ещё и печатные и по вечерам, а иногда и на работе, где у неё было много свободного времени, начала читать всё, что попадало ей под руку. А попалась ей их шикарная библиотека, недавно купленная ею по совету дорогого дизайнера просто потому, что корешки книг хорошо подходили по цвету к отделке стен.

Недели через полторы она уже могла найти с возлюбленным ботаником общие темы для разговоров. И даже, вдруг почувствовав себя поэтической особой, декламировала чьи — то стихи: — Мне бы только смотреть на тебя! Видеть глаз непролазный омут! И чтоб, прошлое не любя, ты уйти не посмел!

Она была в восторге! А он, не скупясь на сомнительные комплименты, смотрел на неё с удивлением и страхом и всякий раз, когда открывалась дверь палаты, боялся, что в этот момент может войти его жена. Но за всё, проведённое им в больнице время, она ни разу не пересеклась с Лаврищевой. За что он был ей крайне признателен и благодарен в душе.

Ещё больше он испугался, когда Людмила Григорьевна предложила отметить его выздоровление в хорошем ресторане. Но, соврав жене о каком — то там симпозиуме и надев свой единственный костюм, блестящий в некоторых местах, он в ресторан всё же пошёл. Там, быстро наклюкавшись, он позволил себе пригласить свою очаровательную даму на танец. Людмила Григорьевна, стараясь уберечь свои ноги от дальнейшего отдавливания, мечтала лишь о том, чтобы музыка как можно скорее закончилась. А завсегдатаев ресторана очень развлёк этот странный «флеш — моб».

Но, когда они, наконец, смогли уединиться в приватной комнате, физиология перечеркнула все возвышенные чувства Людмилы Григорьевны. Сильно разочаровавшись в своём любовнике и, расстроившись, она вызвала такси и велела шофёру доставить пьяное тело ботаника по указанному им адресу, а сама проплакала дома весь вечер, жалея попусту потраченное время.

Так прошла её странная любовь и пришла страшная злость на всех и на всё. Особенно на Пейкова. И тогда она срочно полюбила молодого стриптизёра и опять на некоторое время перестала мешать Артёму Андреевичу, потому как у неё начались встречи, ласки и нежности и сердце стало много чувствительнее. Вскоре она уже отдыхала со своим личным стриптизёром на Гоа, потом полгода как девочка бегала к нему на свидания туда, куда хотел он.