На руинах империи - Брайан Стейвли

не стало горячей. Людей иногда называют хладнокровными, но этот был хладнокровен в прямом смысле. Его кожа лучилась мягким желтым светом, будто он спал, а не стоял лицом к лицу с самыми опасными бойцами двора.

Кочет, заглянув ему в глаза, снова повернулся к Руку.

– Я слышал, – он постучал себя пальцем по мочке уха, – что вы с приятельницей пришли к нам из несколько иной веры.

– Мы жрецы Эйры, – с вызовом откликнулась Бьен.

– Эйры! – Кочет поднял брови и обернулся к приспешникам. – Благородные господа!

Он отвесил поклон женщине в ожерельях из позвонков.

– Господа и, естественно, Змеиная Кость. Слухи не солгали! Среди нас – двое, посвятившие жизнь любви.

Последнее слово он растянул, словно упиваясь его вкусом.

Мужчины отозвались издевательскими смешками, однако вперед выступила женщина по имени Змеиная Кость.

– Любовь… – промурлыкала она, разглядывая Рука. – Как по мне, в этом лагере любовь в большой недостаче.

Она потянулась к нему и погладила по груди, а потом ее пальцы по-змеиному стремительно скользнули за пояс и одобрительно пожали член и мошонку. Тело Рука отозвалось раньше мозга. Она еще только отнимала ладонь, когда он выбросил свою, перехватил ее запястье и, развернув, заломил за спину. Прием считался неотразимым. Женщина должна была скрючиться с вывернутым плечевым суставом и торчащим к затылку локтем. Вместо этого ее плечо с громким щелчком выскочило из сустава, лишив противника рычага. Женщина мгновенно извернулась, вырвалась и шлепком другой ладони вправила себе плечо. Руку доводилось видеть, как люди теряют сознание при вывихе. Змеиной Кости обморок не грозил. Она преспокойно улыбнулась ему, сверкнув белыми зубами, а глаза остались равнодушны.

Кочет разразился восторженным смехом.

– Первый урок тебе, любовничек! – Он вольно обхватил приятельницу за плечи. – Ее не за ожерелья прозвали Змеиной Костью. Она устроена не как мы. В драке извивается по-змеиному.

– И не только в драке, – добавила женщина, облизнувшись, и обратилась к Бьен: – А ты, милашка, более приветлива, чем твой дружок?

Стиснув зубы, Бьен в упор взглянула на нее и сжала в кулаки повисшие руки.

– Менее.

– А мне говорили, – покачал головой Кочет, – любовнички Эйры всех привечают. Такая, мол, у них вера.

– Моя вера, – мрачно отозвалась Бьен, – ослабела, когда сгорел мой храм.

– Очень жаль, – погрустнел Кочет. – У нас здесь с любовью далеко пойдешь. Полюби, кого надо – глядишь, и умирать не придется.

– Здесь у вас только один способ выжить, – возразил Рук. – В драке.

– Это верно. Верно. Но до настоящих убийств еще есть время. Понятно, вам самим решать, как прожить последние месяцы. – Кочет предостерегающе погрозил пальцем. – Или не самим. Не каждый здесь готов протянуть руку дружбы паре аннурских шлюх.

– Аннурских шлюх… – повторил Рук. – Не слишком по-дружески сказано.

– Я против шлюх ничего не имею, – пожал плечами Кочет.

– А против аннурцев? – сдержанно осведомился молчавший до сих пор Талал.

Змеиная Кость плюнула в грязь. Кочет взглянул чернокожему в глаза, но обратился к Руку.

– Друзей выбирай с умом.

– Так и сделаю, – кивнул Рук.

Кочет в ответ засмеялся, выпятил губы, послал Руку и Бьен по воздушному поцелую и развернулся на пятках. Змеиная Кость задержалась чуть дольше. На ее губах играла улыбка. Потом ушла и она.

Когда Достойные скрылись в одном из выходивших во двор строений, Талал заговорил.

– Прими вы его поприветливей, Кочет взял бы вас под крыло. Он и Змеиная Кость. Здесь добрый десяток Достойных пользуются их покровительством.

– Сомневаюсь, что мне бы понравилось у него под крылом, – возразил Рук.

– А к тебе они подходили? – спросила Бьен.

Талал медленно покачал головой:

– Я удивляюсь, что меня еще не пытались убить. – Кеттрал открыто взглянул на них. – Такой защиты, как Кочет, я вам обещать не могу. С другой стороны, и таких… теплых чувств не ищу.

Рук выдохнул. Он вдруг почувствовал себя совсем усталым.

– Ты выигрываешь еще меньше нашего. Как бы мы ни старались прикрыть тебе спину, мы не воины.

– Жрецы, – кивнул кеттрал. – Знаю.

Он еще раз посмотрел на них и перевел взгляд на двор. Они постояли молча, наблюдая за схватками на грязной площадке.

– Для жреца ты довольно проворен, – заметил Талал.

Сказано было вскользь, но Рук напрягся.

– Не так уж и проворен. Она мигом высвободилась.

– Ты никак не мог ожидать, что она вынет себе руку из сустава, – пожал плечами Талал.

– И все же Рук прав, – вступила Бьен. – Мы не такие, как все здесь. Мы не готовы сражаться и убивать.

Кеттрал не сводил глаз с дерущихся посреди площадки.

– Насчет убийства… – негромко проговорил он. – Я заметил, что к нему, сколько ни учись, не подготовишься.

– Это должно нас ободрить? – спросил Рук.

– Возможно. Самые ловкие убийцы, каких я встречал, считай, вовсе не учились этому делу.

20

– Рук и Бьен, – представил Коземорд, – познакомьтесь с Мышонком, Чудовищем и Тупицей.

По именам нельзя было угадать, кто есть кто. Огромный мужчина – почти толстяк – сидел за шатким столиком в общей комнате Коземордова барака, обкусывая куриное крылышко. Рядом с ним прихлебывала из стеклянной бутылки женщина. Рук решил сначала, что она пьет воду, потом заметил свернувшуюся на дне мертвую змейку, и тут же у него заслезились глаза от просочившегося из горлышка спиртного духа. Рановато было для квея – вообще-то, только-только рассвело, – но присматривающаяся к Руку и Бьен женщина пьяной не казалась. Свирепой – да, а пьяной нет. Третий растянулся на приставленной к стене лавке, накрыв лицо соломенной шляпой, – то ли спал, то ли видеть не хотел новых знакомых. Талал, стоя у окна, озирал двор. Он, похоже, раньше успел со всеми познакомиться.

– Красочные имена, – заметил Рук.

Толстяк что-то промычал в курятину – хихикнул или просто хмыкнул. Женщина, оторвавшись от бутылки, покачала головой:

– Не всем повезло получить имена от милых родителей.

– Чудовище хочет сказать, – вклинился Коземорд, – что они все трое с Восхода. Росли сиротами; чтобы выжить, грабили и убивали в богатых кварталах, пока судьба девять месяцев назад не привела их ко мне.

– Судьба! – хохотнул здоровяк и снова принялся глодать косточку.

– Да уж, – забормотала Чудовище. – Если «судьба» – это болван, застрявший на мели посреди долбаного канала, как раз когда нам надо было рвать когти…

– Судьба, – повторил толстяк.

– Ну тебя, Мышонок, – покачала головой женщина.

Сверкнув на него глазами и помотав головой, она снова припала к бутылке квея.

– Воина на лавке, – указал на лентяя Коземорд, – зовут Тупица.

Тупица не шевельнулся. На глаз казалось, он даже и не дышал.

– Все… последние месяцы, – говорил мастер, – моя команда ограничивалась ими тремя.

– Всего, – удивился Рук. – Я думал, каждый из вас натаскивает с