Сладкий роман - Людмила Бояджиева

— Успокойся, крошка, у «баронессы» Девизо таких накладок не бывает! Ну вот! — зазвонил телефон и она небрежно сняла трубку, подманив пальцем Рут.

— Дикси, я уже полчаса торчу внизу. Спускайся живо, детка. Соскучился и приготовил тебе сюрприз, — голос Чака, звонившего из холла, звучал как по репродуктору, так что можно было и не разворачивать трубку в сторону Рут.

— Вот видишь, подружка, меня не бросили, как ты уже надеялась. Напротив, американский разгильдяй проявил английскую пунктуальность!

Подхватив сумки, дамы спустились вниз, где среди уютного, в плюшевом бюргерском стиле декорированного вестибюля, возвышался славный герой в драных джинсах и пропотевшей насквозь майке. С преувеличенной горячностью он бросился обниматься:

— Как тебе мой «парфюм», Дикси? Пот и бензин — настоящий мужской букет!

— Не хватает вонючей американской сигареты, — оттолкнула она Чака и представила ему Рут. — Моя подруга художница. Будет консультировать по поводу восстановления «жилого строения середины XVIII века».

Рут сделала книксен, протягивая руку в тонкой перчатке. Чак осторожно взял её за пальчик и поднес к губам:

— Не ожидал такой компании. Боюсь, мой сюрприз окажется совсем некстати.

Они вышли к автомобильной стоянке, где Чак продемонстрировал дамам новенький «Лендровер», заляпанный грязью по самые окна.

— Гоню из Мюнхена без остановки. Приобрел специально, чтобы колесить Европу. Вот, собственно, мой сюрприз… хотел похастаться.

— А я думала, ты принимал участие в «Кэмел-троффи». Или тебя напугала запущенность моего имения? Подъехать к Вальдбрунну можно и на кадиллаке.

— Ну, я же пижон, детка! — саданув себя кулаком в грудь, прохрипел Чак. — Не мыт, не брит, до женщин охоч! Берегитесь, крошки!

Дикси не стала предупреждать дворецкого о приезде. У ворот к подъездной аллее пришлось долго сигналить, пока не появился плотный человек в мундире охраны и не привел сильно прихрамывающего Рудольфа. Поздоровавшись с дворецким, я сообщила ему, что является теперь законной хозяйкой и намерена, не откладывая, обсудить с ним кое-какие вопросы относительно ведения дел. Рудольф церемонно раскланялся и предложил показать гостям дом.

Дикси вновь совершила экскурсию теперь уже по своим владениям, не в состоянии проникнуться чувством собственности, о котором постоянно напоминали гости. Рут долго ахала возле картин, а Чак придирчиво разглядывал рыцарские латы, показавшиеся ему «мелковатыми», но никто не заметил клавесина, приласканного Майклом. Прошли мимо, а он так и остался в безмолвной ненужности — неуклюжий ящик, набитый струнами.

Поскольку Рут планировала на следующий день возвратиться домой, было решено устроить грандиозный ужин при свечах, для которой компания придирчиво выбирала комнату. Они остановили выбор на кабинете — здесь тоже имелся солидный камин, стеклянные двери на огромный балкон, а ряды книг до потолка и портреты солидных джентльменов на стенах вряд ли были способны превратить вечеринку в научное заседание.

— Да, безумная роскошь! — вздыхала Рут, рассматривая поистине музейную экспозицию.

— А как тут насчет удобств? — поинтересовался равнодушный к историческим памятникам Чак. — Мне б помыться…

С помощью дворецкого ванная нашлась, причем шикарная и в безупречном состоянии, не считая отсутствия полотенец и парфюмерии. Но и они появились, доставленные в избытке расторопной девушкой.

— Меня зовут Труда, я была горничной баронессы Клавдии, представилась она Дикси. — Мне необходимо знать, будет ли хозяйка и её гости ночевать здесь и где приготовить спальни.

— Спасибо, Труда. Завтра я побеседую со всей прислугой и мы решим кое-какие вопросы. А пока оставим все как есть. Будь добра, приготовь три спальни и немного прибери в кабинете. Мы собираемся там поужинать.

Из ванной доносился шум воды и голос Чака, исполнявшего «Санта-Лючию».

Дикси заглянула к нему.

— Мы с Рут прогуляемся по саду, пока здесь все приберут. Присоединяйся, когда отмоешь бензин, — она полила на взъерошенные волосы Чака шампунь и хотела уйти, но он поймал её за руку.

— Больше всего в жизни боюсь, когда мыло попадает в глаза. Японская пытка! Но даже в таких обстоятельствах я готов крепко обнять вас, маркиза.

По мученическому лицу Чака стекала мыльная пена, придавая ему сходство с выколовшим глаза Эдипом, а руки крепко ухватили даму. Дикси удалось вывернуться и выскользнуть за дверь.

— Ждем тебя у реки, страдалец.

«Ай, да Чаки! Он из породы тех героев, что предавались любимому делу под рушащимися стенами Помпеи, доставив радостные минуты грядущим археологам. Но что же происходит с тобой, Дикси?» Догадка ослепила ее: конечно, это именно так! Затеянный пикничок — всего лишь «дымовая завеса», скрывающая от ищеек «фирмы» нежную, уязвимую, душераздирающую правду — её подлинное чувство к Майклу. Вакханалия с Чаком и Рут — пошленькая фальшивка с развратным душком, которую получат мерзкие вымогатели.

Сладкое чувство мщения вдохновило Дикси. Она мчалась вниз по выщербленным, поросшим лопухами каменным ступеням, мимо невозмутимо-равнодушных статуй, беседок, увитыми плющом, мимо рядов лохматого кустарника, клумб, сохранивших воспоминания о затейливой фантазии садовника. Ступени, пролеты, вазоны — быстрей, быстрей, спасаясь от мучительных мыслей, жалящих словно осы…

— Эй, за тобою гонится осиный рой? Прихвати-ка меня, красавица!? Рут со смехом присоединилась к Дикси и, пролетев решетчатый тоннель, сплошь покрытый ковром вьющихся роз, они врезались в спускающийся к реке луг. Соломенные шляпки на лентах вспорхнули за спинами — они кружились, взявшись за руки, проскальзывая взглядом карусельную панораму изогнутого берега, голубой водной глади, лесов, холмов, июньского бледного неба, уже наливающегося предзакатной желтизной… И рухнули в траву, переводя занявшийся от восторга дух…

— Как здорово, что я прихватила шляпки! Костюм значит так много создает колорит, настроение, даже меняет что-то внутри… Я чувствую себя героиней Ватто — розовогрудой жеманницей, готовой отдаться козлоногому Фавну — а ведь только от этой атласной ленточки! — часто дыша сообщила Рут.

— А я уже начинаю ощущать ответственность хозяйки, подмечая разрушения. Превращаюсь в этакую мощную старушенцию с усиками, муштрующую по утрам прислугу и каждый вечер пересчитывающую фамильное серебро…

— Богатая, свободная… Пора обзавестись мужем… — размышляла Рут, глядя в небо. — И знаешь, я уже подобрала кандидатуру: кузен, твой русский кузен!