Странный приятель. Сокровища Империи - Егор Чекрыгин

Увы, но, пройдясь по Старой Мооскаа, я понял, что улицы эти много раз перестраивались и ландшафт за последние годы изменился слишком сильно, а я отнесся к делу слишком беспечно. Так что пришлось пойти в слободу мастеров и купить кое-какие инструменты, которые обычно используют архитекторы и землемеры. Эх, мне бы раньше сообразить, а так — потерял почти сутки! Зато потом — работы хватило с избытком!

В связи с чем приношу вам свои извинения, что не присылал отчет целых три дня. Однако беганье по холмам Старой Мооскаа с примитивным teodolitom… При нынешней жаре — занятие слишком утомительное. Вы можете опросить своих агентов, что приглядывали за мной (кстати, это ничего, что я их тоже подключил к работе?). Возвращался в гостиницу я уже при наступлении темноты и жутко усталым, так что сил хватало едва до кровати добраться.

Но, тем не менее, чувствую, что все эти труды были не напрасны. С гордостью шлю вам карту, на которой прорисованы примерные границы ранее существовавшего в Старой Мооскаа озера.

Если бы у меня было побольше времени и разрешение проводить раскопки, думаю, я мог бы сделать очертания более точными. Где-то в глубине должен находиться слой ила, границы которого будут совпадать с границами исчезнувшего озера.

Впрочем, я доволен уже и этим. Некоторые старинные названия улиц и площадей подтверждают мою версию. А если мне удастся заинтересовать этим ученых мужей из университета, они наверняка найдут дополнительные аргументы в подтверждение моих изысканий. И тогда я уже по праву смогу считать, что доказал истинность одной из легенд, о которой знает весь мир, но мало кто верит!

И если вы поможете мне, повлияв на ученый люд Старой Мооскаа, то частица этой славы и благодарность всего человечества падет и на вас.

Докладная за номером шесть

«Благороднейшему оу Лоодиигу, начальнику Бюро всеобщего блага от десятника первой группы наблюдения пятого отдела Лиипа Дора.

Ваша милость!

Смиренно доношу, что взятый под наблюдение объект вел себя очень странно, так что я даже затрудняюсь определить характер его действий.

В первый день он долго бродил по улицам северо-восточной части города. При этом вид имел, словно упившийся грибным отваром: бормотал что-то бессвязное, переходя иногда на неизвестный нам язык. Делал наброски на листах бумаги, сверяясь с картами местности, и частенько ругался.

А на следующий день пошел в слободу мастеров и купил там приборы, которые, как удалось выяснить, обычно используют архитекторы и землемеры, а также две подзорные трубы, специальную доску для закрепления больших листов бумаги и саму бумагу. И множество реек с флажками.

Следуя вашему указанию, на следующий день я прошелся по тем же мастерским и приобрел копии всех этих приборов (на что пришлось потратить двадцать шесть золотых монет из выделенного на операцию фонда). Приобретенные приборы посылаю вам вместе с этим отчетом.

Вынужден доложить вам о неприятном конфузе. Объект наблюдения не только вычислил нашу группу, но и привлек ее к своей работе, аргументировав это словами: „И вам проще за мной приглядывать, и мне дел меньше“.

Суть работы сводилась в переносе вышеозначенных приборов и „журналов наблюдений“, а также в расставлении специальных вех-флажков на основании указаний „объекта“.

Он утверждал, что хочет определить размеры некоего озера, якобы существовавшего тут три тысячи лет назад. Для чего будто бы следует провести по окрестным холмам линию на одинаковой высоте, как если бы тут была вода.

Признаться, это вызвало у меня определенное сомнение, потому как мой род весьма давно живет в Старой Мооскаа, но ни про какое такое озеро я даже и не слышал.

Что же касается моего мнения обо всем происходящем — это было не что иное, как черное колдовство! Ибо свои малопонятные действия „объект“ сопровождал бормотанием заклинаний на неизвестном языке. А когда я спросил, что это за язык, он ответил, что это — древнеирокезский, тот самый, на котором говорил демон Манаун'дак.

Так это или нет, я определить не могу, ибо никакого иного языка, кроме нашенского, имперского, не знаю. Однако многие слова показались мне знакомыми — я точно слышал их в храме, в молитвах жрецов. Только вот „объект“ произносил их словно ругательства, из чего я заключил, что колдовство это черное.

Однако следуя полученным инструкциям, препятствовать деятельности „объекта“ я не стал. Но на всякий случай строго предупредил окрестных жителей торгового квартала, чтобы не смели трогать установленные нами вехи, полагая позже пригласить жрецов для снятия проклятия или наговора».

Отрывок из приложения к докладной номер шесть о действиях второй группы наблюдения

«…мы было заподозрили тут дела сердечные. Однако, судя по виду, оная девица Ваксай и ейный кавалер, благородный оу Дарээка, никаких особых сердечных привязанностей друг к другу не испытывают.

Можно бы даже было предположить, что оу Дарээка выполняет при ней работу телохранителя, что, однако же, не может быть правдой, ибо благородный оу Дарээка, судя по предоставленным нам фактам, весьма богат и в столь низкой работе не нуждается.

Это не могло не вызвать нашего подозрения. Но, похоже, к Валкалаве и движению тамошних инсургентов ни он сам, ни его род никакого касательства не имеют. Так что можно только догадываться, чем оная девица Ваксай могла привлечь его на свою сторону.

Сама же девица Ваксай занималась торговыми делами, в основном закупкой сукна и ценных сортов древесины.

Как нами было замечено, ни с кем из купцов, имеющих хоть какое-то отношение к валкалавским инсургентам, она не общалась, что, опять же крайне подозрительно в силу того, что обычно-то эта публика держится вместе.

В связи со всем вышесказанным прошу усилить мою группу, так как в ее нынешнем составе вести достаточно плотное наблюдение за перемещениями и контактами девицы Ваксай никак не возможно».

Отчет номер три

«Благородный оу Лоодииг, приношу вам огромную благодарность за то, что вы столь любезно порекомендовали меня администрации университета.

Я имел честь быть допущенным на одно из совещаний собрания мудрейших, где и зачитал свой доклад об открытии границ озера Манаун'дака. Как мне кажется, доклад был принят довольно тепло, хотя, как это обычно и случается в подобных ситуациях, без критики не обошлось.

Однако же смею надеяться, что брошенные мною зерна упали на добрую почву, и им еще суждено взрасти буйными колосьями новых знаний и открытий!