Сексуальная жизнь в Древней Греции - Ганс

С этим согласуется дорийское слово aitas, означающее «интеллектуальное восприятие».

Наряду с этими основными и серьезными терминами с течением времени появились и другие, которые употреблялись в шутливой или игриво-поддразнивающей манере. Это мы обсудим позже; но надо сказать, что второй смысл этих слов легко понять, любовник часто назывался волком, а мальчик – овечкой или козленком. Волк с древних времен был символом жадности и свирепой отваги. Например, мы читаем в эпиграмме Стратона: «Выйдя с буйной пирушки после ужина, я, волк, нашел овечку, стоявшую у дверей, сына моего соседа Аристодика; обхватив его, я целовал его от всего сердца, клятвенно обещая множество подарков».

У Платона есть эпиграмма: «Как волк любит овечек, так и любовники любят своих возлюбленных».

Иногда любовник назывался вороном, а уменьшительные ласкательные детородных органов – Sathon, Posthon, – которые няни применяли к детям, часто любовники применяли к возлюбленным мальчикам. Оба эти названия были также вполне серьезными именами некоторых семей, в сексуальных делах греки были удивительно наивными.

3. Возраст мальчиков и греческий идеал красоты

Говоря о греческой любви к мальчикам, не следует забывать одну вещь: речь не идет о мальчиках (в обычном нашем понимании этого слова), то есть о детях нежного возраста, но лишь о мальчиках, достигших половой зрелости. Лишь об этом возрасте идет речь во множестве отрывков из греческих авторов, во многих из них – о возрасте, который мы никак не можем назвать детским, скорее имеется в виду юноша, которого можно назвать «молодым человеком». Следует также иметь в виду, что в некоторых климатических зонах, к которым относятся такие регионы, как Испания, Южная Франция, Италия, Греция, Малая Азия и Северная Африка, половое созревание происходит быстрее и раньше, чем в северных регионах, поэтому мы будем использовать слово «мальчик», если не будем забывать, что эти мальчики уже достигли половой зрелости. Сексуальная связь с мальчиками в нашем понимании, то есть с мальчиками не достигшими половой зрелости, в Древней Греции, разумеется, наказывалась, и порой очень сурово, об этом мы будем говорить позже.

О возрасте мальчиков, которых любили греки, можно написать целое исследование, но обратимся к Гёте, который отказывался понимать современных мужчин, замеченных в подобных связях, однако выказал универсальное понимание и знание этого предмета, когда писал в своем «Ахилле»: «И вот к сыну Кроноса пришел Ганимед с серьезным выражением пробудившейся юности в детских глазах, и бог возрадовался».

Можно также вспомнить отрывок из Гомеровой «Одиссеи», когда Одиссей, намереваясь исследовать остров Кирки, встретил на пути Гермеса (которого он, разумеется, не узнал), «пленительный образ имел он юноши с девственным пухом на свежих ланитах, в прекрасном младости цвете»[131].

Греческий поэт Аристофан (Облака, 978) также превозносит греческих мальчиков в такой же манере, кроме пушка, который отсутствует на щеках мальчиков.

В начале диалога «Протагор» Платон как раз приводит этот отрывок из Гомера, о котором мы упомянули раньше: «Откуда ты, Сократ? Впрочем, и так ясно: с охоты за красотою Алкивиада! А мне, когда я видел его недавно, он показался уже мужчиной – хоть и прекрасным, но все же мужчиной: ведь, между нами говоря, Сократ, у него уже и борода пробивается.

Сократ. Так что же из этого? Разве ты не согласен с Гомером, который сказал, что самая приятная пора юности – это когда показывается первый пушок над губой – то самое, что теперь у Алкивиада?»[132]

О разных возрастных категориях Стратон (Ант. Пал., xii, 4) говорит: «Цветущий юностью мальчик в двенадцать лет приносит мне радость, но еще более желанен – тринадцатилетний мальчик. Тот, кому четырнадцать, все еще сладостный цветок Любви, а еще очаровательней мальчик в начале пятнадцатого года. Шестнадцатилетний – подобен богу, а желать семнадцатилетнего – не мой удел, а лишь Зевса. Если же кому-то нравятся еще старше, пусть будет готов не только к любовной игре, но и к ответному требованию такой же игры от тебя».

Чтобы легче уяснить любовь эллинов к мальчикам, следует кое-что сказать о греческом идеале красоты. Наиболее фундаментальным различием между античной и современной культурами является то обстоятельство, что античная культура полностью мужская, а женщина встраивается в системы мужских отношений лишь как мать своих детей и как хранительница домашнего хозяйства. Античность одного лишь мужчину считала центром интеллектуальной жизни. Этим объясняется, почему в таком небрежении оставалось воспитание и образование девочек, что современному человеку трудно понять; с другой стороны, мальчики завершали свое образование гораздо позже, чем обычно современные юноши. Самым примечательным было то, что каждый мужчина привлекал к себе мальчика или юношу и в повседневной обстановке, становился его наставником, другом, охранником и знакомил его со всеми мужскими качествами. Особенно характерно это было для дорических полисов, там этот обычай превалировал над другими и был настолько общепризнан в государстве, что мужчина без такого подопечного считался избегающим выполнения мужского долга, а для мальчика было постыдным не иметь подобного покровителя. Старший отвечал за образ жизни своего младшего друга и делил с ним хулу и похвалу. Когда один мальчик закричал от боли на гимнастическом подиуме, как передает Плутарх (Ликург, 18), был наказан его старший друг.

Если этот дорийский обычай и не был распространен по всей Греции, то все равно ежедневное общение молодежи с мужчинами, тесное сообщество с утра до вечера было делом обычным. Следовательно, в мужчине развилось особое понимание души мальчиков и юношей и почти беспримерное стремление воспитывать благородство в юных восприимчивых душах и приближать их к идеалу совершенного гражданина. Ведь идеал мужского совершенства для греков выражался формулой, означавшей «добрый и красивый» или «прекрасный душой и телом». Таким образом, большое значение придавалось физическому развитию мальчиков, важность которого было бы трудно переоценить. Без преувеличения можно сказать, что три четверти дня мальчики проводили в палестре и гимнасии, что способствовало в основном их физическому развитию. Выполняя эти телесные упражнения, мальчики и юноши были обнажены, на что указывает само значение слова «гимнасий» от греческого «гюмнос» – обнаженный.

4. Красота мальчиков в греческой литературе

Из огромного множества доступных отрывков можно отобрать несколько наиболее характерных. Уже в «Илиаде» прославляется юная красота Нирея, который затмевал других юношей. И в самом деле, впоследствии красота Нирея вошла в поговорку и упоминалась постоянно.

Эстетическое удовольствие греков от созерцания прекрасной юности очень ярко выражено в «Илиаде» в сцене, когда престарелый царь Приам, отец Гектора, стоит перед Ахиллом, прося отдать ему тело своего любимого сына, и в то же время он не может отвести восхищенного взгляда от юной красоты человека, убившего его сына. Об этом отрывке Герлах (Филологус, ххх, 57) высказался так: «Мы можем представить себе соответственно более высокий идеал мужской красоты Ахилла, чем очарование красоты Елены; ведь Приам, которому тот принес величайшее горе, восхищен этой красотой и способен ей удивляться в тот самый момент, когда он просит за своего убитого сына».

Во фрагментах своих стихов мудрый Солон сравнивает красоту мальчиков с весенними цветами. Можно процитировать отрывок из стихотворения Феогнида: «О прекраснейший и очаровательнейший из мальчиков, встань передо мной и выслушай несколько слов от меня» и «О мальчик, богиня Киприда наградила тебя красотой, и красота твоих форм вызывает восхищение всех, прислушайся к моим словам и вбери мою благодарность к себе в сердце, зная, как трудно для мужчины переносить муки любви».

Ивик, известный каждому по балладе Шиллера, оказывает почтение красоте своего возлюбленного следующими словами: «Евриал, поросль чарующих граций, предмет внимания светловолосых девушек, Киприда и кроткоглазая Мольба взрастили тебя посреди цветущих роз».

Пиндар (Немейские песни, viii, 1) воспевает красоту мальчика в следующих словах: «Державная юность, / Вестница амвросических нег Афродиты, / Ты живешь на ресницах отроков и дев, / Одного ты вверяешь ласковым ладоням судьбы, / Другого – жестким. / Счастлив тот, кто не разминулся с добрым случаем, / Кому дано / Царить над лучшими из Эротов!»[133]

Ликимн, лирический поэт родом с острова Хиос, рассказывает в одном из своих стихотворений о любви Гипноза, бога сна, к Эндимию: «Он так любил смотреть в глаза Эндимия, что не позволял ему закрывать их даже во время сна, но оставлял их открытыми, чтобы наслаждаться их лицезрением».