Время-не-ждет - Джек Лондон

Он попытался прервать ее, но она остановила его и продолжала говорить, задыхаясь, дрожащим голосом:

— Нет, нет, дайте мне досказать до конца. Все последние месяцы, с тех самых пор, когда мы стали вместе ездить верхом, я все думаю, думаю, думаю — и теперь, раз уж я заговорила, я выскажу вам все, что у меня на душе. Я люблю вас, но я не могу выйти за вас и погубить свою любовь. Вы постепенно превращаетесь в человека, которого в конечном счете я вынуждена буду презирать. Вы бессильны изменить это. Как бы вы ни любили меня, свою игру в бизнес вы любите больше. Этот ваш бизнес, который, в сущности, совсем вам не нужен, безраздельно владеет вами. Я иногда думаю, что мне легче было бы делить вас с другой женщиной, чем с вашим бизнесом. Тогда хоть половина принадлежала бы мне. Но бизнес потребует не половину, а девять десятых или девяносто девять сотых.

Поймите, для меня смысл замужества не в том, чтобы тратить деньги мужа. Мне нужны не его деньги, а он сам. Вы говорите, что я нужна вам. Допустим, я согласилась бы выйти за вас, но только на одну сотую принадлежала бы вам. А девяносто девять сотых принадлежали бы чему-то другому в моей жизни, и вдобавок я бы от этого растолстела, под глазами появились бы мешки, у висков — морщины, и весь облик, и внешний и внутренний, утратил бы всякую привлекательность. Согласились бы вы, чтобы я принадлежала вам на одну сотую? А вы только одну сотую себя и предлагаете мне. Почему же вас удивляет, что я не хочу, не могу быть вашей женой?

Харниш молчал, не зная, все ли она высказала; и Дид опять заговорила:

— Не думайте, что это эгоизм с моей стороны. В конце концов любить

— это значит отдавать, а не получать. Но я слишком ясно вижу, что, сколько бы я ни отдавала вам, пользы от этого не будет никакой. Вас словно гложет какой-то недуг. Вы и бизнесом занимаетесь не как другие. Вы предаетесь ему сердцем, душой, всем своим существом. Вопреки вашему желанию, вопреки вашей воле жена для вас была бы только мимолетным развлечением. Вспомните, как вы восхищались Бобом. А сейчас этот великолепный конь томится в конюшне. Вы купите мне роскошный особняк и бросите меня там. А я буду либо зевать до одурения, либо слезами обливаться оттого, что не могу, не умею спасти вас. Вы одержимы своей игрой в бизнес, и эта болезнь будет неуклонно точить вас, разъедать, как ржавчина. Вы играете в бизнес с таким же азартом, с каким вы делаете все. На Аляске вы точно так же играли в трудную жизнь снежной тропы. Вы во всем хотели быть первым: никто не смел ездить с такой быстротой, забираться так далеко, как вы, никто, кроме вас, не мог выдержать столь тяжкого труда и суровых лишений. Вы отдаетесь весь до конца, вкладываете все без остатка во всякое дело…

— Играю без лимит, — мрачно подтвердил он.

— И если бы вы так же могли играть в любовь…

Голос у нее дрогнул, она опустила глаза под его взглядом, и краска залила ее мокрые от слез щеки.

— Больше я не скажу ни слова, — помолчав, заключила она. — Я и так прочла вам целую проповедь.

Они стояли обнявшись, не замечая влажного порывистого ветра, налетавшего все чаще и стремительнее, и Дид, уже не скрываясь и не борясь с собой, доверчиво прижималась к его плечу. Ливня все еще не было. Харниш в полном смятении молчал. Наконец он заговорил нерешительно:

— Даже и не знаю, что сказать. Ум за разум заходит. Брожу, как в потемках. Мисс Мэсон… нет — Дид, я люблю ваше имя… я признаю, что вы попали в самую точку. Стало быть, я так понимаю: если бы я остался без гроша и не толстел, вы бы вышли за меня. Нет, нет, я не шучу. Я просто добираюсь до сути, вытаскиваю ее и говорю, как оно есть. Значит, если бы у меня не было ни гроша и я жил бы здоровой жизнью и мог бы сколько душе угодно любить вас и нежить, вместо того чтобы по уши залезать в дела и все прочее, вы бы вышли за меня.

Это ясно, как дважды два четыре. Ваша правда, только мне это никогда в голову не приходило. Ничего не скажешь — глаза вы мне открыли. Но где же выход? Как мне теперь быть? Вы верно сказали: бизнес заарканил меня, повалил и клеймо поставил; я связан по рукам и ногам, где уж мне пастись на зеленой лужайке. Вы знаете про охотника, который поймал медведя за хвост? Вот и я так. Мне нельзя его выпустить… а я хочу жениться на вас; а чтобы жениться на вас, я должен выпустить хвост медведя.

Ума не приложу, что делать, но как-нибудь это устроится. Я не могу отказаться от вас. Просто не могу, и все тут. И ни за что не откажусь! Вы уже сейчас нагоняете мой бизнес, того и гляди выйдете на первое место. Никогда не бывало, чтобы из-за бизнеса я ночи не спал.

Вы приперли меня к стене. Я и сам знаю, что не таким я вернулся с Аляски. Мне бы сейчас не под силу бежать по тропе за упряжкой собак. Мышцы у меня стали мягкие, а сердце — жесткое. Когда-то я уважал людей. Теперь я их презираю. Я всю жизнь жил на вольном воздухе, и, надо думать, такая жизнь как раз по мне. Знаете, в деревушке Глен Эллен у меня есть ранчо, маленькое, но такое красивое — просто загляденье. Это там же, где кирпичный завод, который мне подсунули. Вы, наверное, помните мои письма. Только увидел я это ранчо, прямо влюбился в него и тут же купил. Я катался верхом по горам без всякого дела и радовался, как школьник, сбежавший с уроков. Живи я в деревне, я был бы другим человеком. Город мне не на пользу, это вы верно сказали. Сам знаю. Ну, а если бог услышит вашу молитву и я вылечу в трубу и буду жить поденной работой?

Она ничего не ответила, только крепче прижалась к нему.

— Если я все потеряю, останусь с одним моим ранчо и буду там кур разводить, как-нибудь перебиваться… вы пойдете за меня, Дид?

— И мы никогда бы не расставались? — воскликнула она.

— Совсем никогда — не выйдет, — предупредил он. — Мне и пахать придется и в город за припасами ездить.

— Зато конторы уж наверняка не будет, и люди не будут ходить к вам с утра до вечера… но все это глупости, ничего этого быть не может, и надо поторапливаться: сейчас дождь польет.

И тут-то, прежде чем они стали спускаться в лощину, была такая минута, когда Харниш мог бы под сенью деревьев прижать ее к груди и поцеловать. Но его осаждали новые мысли, вызванные словами Дид, и он не воспользовался представившимся случаем. Он только взял ее под руку и помог ей пройти по неровной каменистой тропинке.

— А хорошо там, в Глен Эллен, красиво, — задумчиво проговорил он.

— Хотелось бы мне, чтобы вы посмотрели.

Когда роща кончилась, он сказал, что, может быть, им лучше расстаться здесь.

— Вас тут знают, еще сплетни пойдут.

Но она настояла на том, чтобы он проводил ее до самого дома.

— Я не прошу вас зайти, — сказала она, остановившись у крыльца и протягивая ему руку.

Ветер по-прежнему со свистом налетал на них, но дождя все не было.