Экономическая наука в тяжелые времена. Продуманные решения самых важных проблем современности - Эстер Дюфло

окружающая среда и, в частности, воздух. Зимой 2017–2018 годов в Дели, наконец, произошло возмущение. Школьники вышли на улицы, когда их школы были закрыты из-за опасно высокого уровня загрязнения. Даже в Китае, который не является демократией, давление общественного мнения, как говорят, способствовало желанию правительства сделать что-то с загрязнением окружающей среды. В Индии это может вскоре стать достаточно важной общественной проблемой, чтобы побудить к некоторым изменениям. В этом случае первоочередной задачей должно стать проведение политики, направленной на более чистые модели потребления, даже если это потребует определенных затрат. Затраты могут быть не очень большими. Во многих случаях Индия могла бы перейти к более чистым технологиям одним большим скачком (например, когда бедные наконец получат электричество, они получат и светодиодные лампы). В некоторых случаях новая технология дороже старой (например, более экологичные автомобили могут быть дороже). Это означает, что бедные должны будут получить компенсацию. Однако общие расходы невелики и при наличии политической воли элита легко могла бы их взять на себя.ЗЕЛЕНЫЙ НОВЫЙ КУРС?

С помощью Зеленого нового курса, который был темой всеобщих разговоров зимой 2018–2019 годов, представители Демократической партии США пытались увязать борьбу с изменением климата с проблемами экономической справедливости и перераспределения. Им предстоит тяжелая политическая битва. От Парижа до Западной Вирджинии и Дели борьба с изменением климата часто преподносится как роскошь для элит, финансируемая за счет налогов на менее привилегированных.

Приведем пример, с которым мы столкнулись воочию. В конце 2018 года манифестации «желтых жилетов», протестовавших против запланированного повышения налога на бензин, каждую субботу перекрывали улицы Парижа, подвергая французское правительство серьезному напряжению. В конце концов повышение налогов пришлось отложить. Протестующие в желтых жилетах утверждали, что повышение налога на бензин является тем способом, которым богатые парижане (ездящие на работу на метро) пытаются очистить свою совесть за счет людей из пригородов и сельской местности, у которых нет альтернативы автомобилю. В этом был смысл, учитывая, что то же самое правительство отменило налог на богатство. В Соединенных Штатах призрак «войны с углем» объединил противников либеральной элиты, стал символом отсутствия у нее сочувствия к бедным. И, конечно же, политики в развивающихся странах регулярно (и справедливо) выступают против необходимости платить за решения, принятые в прошлом богатыми странами.

Зеленый новый курс пытается преодолеть именно этот раскол, подчеркивая тот факт, что строительство новой зеленой инфраструктуры (солнечные батареи, высокоскоростные железные дороги и так далее) будет как создавать рабочие места, так и помогать в борьбе с изменением климата. При этом идея углеродного налога уходит на второй план, так как многие левые считают, что он слишком зависит от рыночных механизмов и, как и во Франции, является просто еще одним способом заставить бедных платить.

Мы понимаем, что углеродный налог нелегко «продать» (как и любой другой налог, который затрагивает большинство людей), но мы считаем, что его можно сделать политически приемлемым, если абсолютно ясно показать, что он не предназначен для увеличения государственных доходов. Правительство должно структурировать углеродный налог таким образом, чтобы налоговые поступления возвращались в качестве компенсации в виде единовременной выплаты всем тем, кто находится на нижних ступенях шкалы распределения доходов и кто тем самым останется в выигрыше. Это сохранит стимул экономить энергию, использовать меньше автомобилей или ездить на электромобилях, но очень ясно даст понять, что менее богатые не будут это оплачивать. Учитывая, что потребление энергии является делом привычки, налог также должен быть объявлен заблаговременно, чтобы дать людям время подготовиться к нему.

В широком контексте мы вполне отдаем себе отчет в том, что предотвращение дальнейшего изменения климата и адаптация к существующему будут стоить денег. Потребуются инвестиции в инфраструктуру и значимое перераспределение средств в пользу тех, кто потеряет часть средств к существованию. В бедных странах деньги могли бы помочь среднестатистическому гражданину достичь более высокого качества жизни, что уменьшит угрозу будущему всего мира. (Вспомните, например, дискуссию о кондиционировании воздуха; почему бы международному сообществу просто не заплатить Индии за то, чтобы она совершила скачок к более совершенным технологиям в этой сфере?) Учитывая, что бедные не потребляют слишком много, не надо много усилий, чтобы помочь бедным со всего мира потреблять немного больше, но также улучшить состояние воздуха и производить меньше выбросов. Самые богатые страны мира настолько богаты, что могут легко заплатить за это.

Задача состоит в том, чтобы предотвратить такой ход дискуссии о глобальном изменении климата, когда бедные в бедных странах выступают против богатых в богатых странах. Сочетание налогов и правил для ограничения выбросов в богатых странах и оплаты чистого перехода в бедных странах вполне может снизить темпы экономического роста в богатых странах, хотя, конечно, мы не знаем наверняка, поскольку мы не знаем, что вызывает рост. Но если большая часть расходов ляжет на плечи самых богатых граждан богатых стран, а вся планета окажется в выигрыше, то мы не видим причин препятствовать этому.

Именно во имя экономического роста политики в Дели, Вашингтоне и Пекине тянут время, когда их призывают принять или ввести в действие правила, регулирующие загрязнение окружающей среды. Понимание того, что от такого роста никто не выиграет, может прийти слишком поздно.

Изрядная доля вины за разжигание подобной риторики лежит на экономистах. Ничто ни в нашей теории, ни в данных не доказывает, что наивысший ВВП на душу населения вообще желателен. И все же, поскольку мы глубоко убеждены, что ресурсы могут и будут перераспределяться, мы попадаем в ловушку постоянных попыток сделать общий пирог как можно больше. Это прямо противоречит тому, что мы узнали за последние десятилетия. Факты очевидны – неравенство в последние годы резко возросло, что привело к тяжелым последствиям для общества во всем мире.

Глава 7

Механическое пианино

Механическое пианино – так называется первый роман замечательного американского писателя Курта Воннегута[459]. Это антиутопия о мире, где большинство рабочих мест исчезло. Опубликованный в 1952 году, в период великого послевоенного расширения занятости, роман Воннегута был либо чрезвычайно дальновиден, либо поразительно ошибочен, но, в любом случае, он идеально соответствует нашему времени.

Механическое пианино – это пианино, которое играет само по себе. В мире Воннегута машины работают сами по себе, а люди больше не нужны. Они обеспеченны и получают возможность выполнять разные виды бессмысленной работы, но нет ничего значимого или полезного, что бы они могли сделать. Как выразился мистер Розуотер, персонаж более позднего (1965) романа Воннегута: «Проблема вот в чем: Как любить людей, от которых нет никакой пользы?»[460] И разве они не ненавидят самих себя?

Растущее усложнение роботов и прогресс искусственного интеллекта породили значительную тревогу о том, что станет с нашим обществом, если интересная работа остается лишь у немногих, а остальные либо совсем ее лишатся, либо займутся самым отвратительным трудом, и, как следствие, резко возрастет неравенство. Особенно если это