Смерть Ленро Авельца - Кирилл Валерьевич Фокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осознавая, какой удар я наношу по авторитету Организации, я тем не менее вынуждена так поступить и считаю это решение правильным и единственно возможным.
Я подписала приказ об отстранении от исполнения служебных обязанностей первого заместителя генерального секретаря и исполнительного директора Организации Ленро Авельца. Обязанности первого заместителя временно переходят к председателю ОКО Леннеру, а функции исполнительного директора Организации пока перейдут к моему заместителю Джованни Эспозито.
Работа канцелярии Ленро Авельца на данный момент заморожена, сотрудники отстранены, но продолжают получать зарплату и в случае необходимости готовы дать показания Особому комитету, Генеральной Ассамблее, Наблюдательному совету или Совету Безопасности. Я очень надеюсь, что ситуация разрешится в самые ближайшие дни и Ленро Авельц лично предстанет перед вами и ответит на все вопросы, ваши и мои в том числе, его дело рассмотрят специалисты Особого комитета, и далее я приму окончательное решение о том, сможет ли он вернуться к исполнению обязанностей.
Я признаю, в сложившейся ситуации есть и моя вина. И если бы обстоятельства не были экстремальными и не требовали своевременного реагирования, я бы без сожалений и без сомнений сама бы подала в отставку и ожидала бы решения Наблюдательного совета и Совета Безопасности. К сожалению, в мире сейчас ситуация складывается таким образом, что кризис власти в Организации может оказаться летальным: он может привести к гибели большого количества людей.
Вам известно, уважаемые делегаты, что Иран и Саудовская Аравия сейчас находятся на грани войны. За последнюю неделю в перестрелках и авианалётах погибло не менее двухсот человек. Вмешательство Государства Израиль и Пакистана в конфликт создают новый очаг напряжённости в мире, и на данный момент я прикладываю все усилия, чтобы остановить эскалацию и вернуть ближневосточные государства за стол переговоров.
Я понимаю, что колоссальные ошибки, допущенные в том числе и лично мною, не могут быть оправданы, и я не снимаю с себя тяжесть вины. Но я прошу вас поверить мне и довериться нашей команде. «Вторая фаза» расширения Армии Земли, реконструкция Китайской Республики и восстановление Шанхая, сотрудничество с «Фронтом Независимости», готовность к продолжению которого, несмотря на трагическую гибель Бена Хаммида, мне лично подтвердил его сын – Гияс Хаммид, – всё то, что мы уже сделали за эти два года, я хочу, чтобы эти успехи были гарантией и свидетельством того, что администрация Акиямы способна разрешить в том числе и этот кризис.
Военная тревога на Ближнем Востоке, этнические конфликты в Африке, ультиматум «Регионов» и оппозиция глобальному порядку со стороны «Фронта Независимости» – это не более чем задачи, которые нам вместе предстоит решить и найти компромиссы, к общему благу во имя всех народов Земли. Таков был девиз Габриэля Вилька, моего учителя, уважаемые делегаты, и я не отступлю от этих слов.
56. Зариф Хаммид: речь «Агония Организации»
…Организация агонизирует. Её конец наступает на наших глазах. Мы – свидетели конца… конца этого Левиафана, его последнего издыхания… морского чудовища, огромного спрута, который целое столетие душил нас с вами. Мой отец это предвидел. Он был настоящий пророк, он давно говорил: Левиафан издохнет, умрёт от собственной тяжести, его многие сердца не выдержат, не смогут разгонять кровь по необъятному телу. А Левиафан всё жирел… Он навалился на моего отца всем весом, он навалился на доктора Хаммида, такого маленького рядом с монстром, но доктор Хаммид оказался иглой, и эта игла проткнула Левиафану бок… Теперь гной вытекает из него, эта мерзкая слизь, его кровь… Он ранен, ранен смертью моего отца, и теперь он еле дышит, и нам остаётся только прикончить его, наконец-то прикончить чудище ударом милосердия, проткнуть его милосердно копьём…
Генеральный секретарь Акияма, азиатка по рождению, но выпускница белого Аббертона, гончая на службе белых… Она японка, в её крови – память Хирохито и его генералов, подсудимых Токийского процесса, отряда семьсот тридцать один и его командира Сиро Исии, который во время Второй войны осуществлял такие злодеяния, что и не снились Гитлеру… Акияма поругалась со своим главным подручным, солдатом Мирхоффа, одним из тех, кто сжёг Шанхай, – с расистом Ленро Авельцем. Вдруг обнаружилось, что вовсе не мой отец, вовсе не Бен Хаммид – террорист, как кричал некий Керро Торре! Что террорист и убийца – это царедворец Авельц, который не мог, у которого никак не получилось нас сломить, который закатывал нас в бетон, запрещал… Он настолько отчаялся сломить нас, он понял, что у него нет шансов, что правда за нами, и тогда он решил убить моего отца…
Акияма говорит что-то невнятное, бубнит под нос об отстранении преступника, об отстранении, когда впору о Нюрнберге говорить… Она отказывается отвечать на вопросы, не смотрит людям в глаза, она сразу разворачивается и убегает, как вор, застигнутый посередине кражи. Они выкрали, террористы из Ньюарка, они же выкрали моего брата, Гияса Хаммида, Леннер лично отдал приказ, его посадили на самолёт и привезли в Ньюарк, где уже сколько дней его обрабатывают, убеждают, что отца убил один Авельц, что это не был их с Акиямой пакт, не было замысла, что это «инцидент», «несчастный случай»… Гиясу сулят безбедную жизнь за предательство памяти отца. Ему только и нужно, что сказать на камеру: я отрекаюсь! И он не говорит! Вы заметили? Сколько разговоров, сколько раз она повторила: «„Фронт“ будет сотрудничать», «сын Хаммида с нами»… Им так это важно. Потому что они знают, кому верят люди, знают, что память Хаммида зажжёт тот огонь, которого они боятся.
Но Гияс… я горжусь братом. Он не сдаётся. Он не говорит. Не знаю, его пытают или мучают, но он молчит, он не предаст отца! Он не отречётся. Он с нами, он за нас – ты слышишь, японка?.. Гияс Хаммид – со своим отцом и со своим братом, здесь, в Каракасе, на площади святого Симона Боливара!
Отец говорил… ещё когда эта администрация принимала присягу, он знал, что она не доживёт до конца срока. Так презрительно управлять миром не мог даже еврей Мирхофф. Это уже не идейное противостояние португальца Джонса и еврея Мирхоффа, это даже не борьба старой номенклатуры
