Лик Победы - Вера Камша

– Тебе холодно.

– Да, – шепнула Поликсена, – но это не страшно.

– Я понесу тебя, – Луиджи подхватил невесомое тело. Поликсену невозможно было тискать и прижимать, как всех этих софий и латон. Даже в его объятиях, даже полуобнаженная, она оставалась чистой и недоступной, как летящая ласточка.

– У сломанной оливы нас ждут.

– Кто?

Девушка не ответила, только тоненькие руки обхватили шею капитана Джильди, а его виска коснулось белое кружево. Луиджи шел по колкому гравию среди темных кустов и мерцающих статуй, уходя все дальше от пропахшего вином и розами дома. Вот и сломанная олива, а за ней ворота. У могучего, узловатого ствола рыл землю белый конь, похожий на ожившую статую. Поликсена счастливо вздохнула и прижалась щекой к щеке Луиджи.

– Он твой? – Джильди только сейчас заметил, что они на «ты», но зачем тем, чьи сердца бьются в такт, холодная, пустая вежливость? Она нужны тем, кто никого не любит.

– Мы едем, – шепнула Поликсена, – далеко…

Белоснежный жеребец доверчиво потянулся к Луиджи мордой, обнюхал и приветливо фыркнул. Признал. Капитан вскочил в седло, наклонился, поднял Поликсену.

– Я сяду сзади, – шепнула девушка, обнимая Луиджи, – я так привыкла…

Луиджи усмехнулся и подобрал поводья. Белый конь, не дожидаясь приказа, повернулся и зацокал по блестящим в лунном свете камешкам, и тут на дорожке показался кот. Огромный! Черный! С горящими, как у демона, глазами. Кот выгнул спину и оскалился, не желая уступить дорогу. Луиджи хотел натянуть повод, чтобы объехать наглую тварь, но тонкие пальчики сжали его локоть.

– Не надо…

Джильди даже не удивился, он был слишком счастлив, чтобы удивляться. Конь остановился, как вкопанный. Кот не уходил, жеребец повернулся и порысил назад, сквозь заросли олеандров, мимо террасы и дальше, к розарию…

– Слезайте. Живо! – Рокэ Алва, на котором из всей одежды была только расстегнутая рубашка, держал коня за уздечку, перехватив ее у самого мундштука.

Жеребец рванулся, зло всхрапнув, но рука талигойца была железной.

– Кому говорят! – злости в синих глазах хватило бы на всех фельпских кошек. Луиджи хотел огрызнуться, но осекся.

– Слезайте!

Жеребец снова дернулся и захрапел, Рокэ вполголоса выругался. Луиджи видел, как напряглась сжимавшая уздечку рука. Талигоец не имел никакого права приказывать гражданину вольного города.

– Капитан Джильди!

– Луиджи! – Молодой человек чувствовал, как дрожит прижавшаяся к нему Поликсена. – Мне страшно… Забери меня отсюда!

Конь еще раз попробовал вырваться, захрипел и замер, опустив голову. Его, как и Поликсену, и самого Луиджи, била дрожь. Что же делать? Спорить? Что-то доказывать? Драться? Он безоружен, талигоец тоже. Луиджи взглянул в безжалостное лицо, выбеленное лунным светом.

– Не смотри, – зашептала Поликсена, – не смотри на него… Не надо…

А что надо? Рокэ их не выпустит, хотя зачем они ему?

– Монсеньор… Монсеньор, я должен ехать… Вы не понимаете… Я… Я люблю ее…

– Трогательно, – темные губы исказила усмешка, – и удивительно вовремя. Что ж, отправляйтесь хоть в Закат, но не раньше, чем мы выпьем. Ваша дама подождет.

– Луиджи… Я боюсь…

Герцог Алва все знает о куртизанках и ничего о любви, да и откуда ему знать, что полуголая девочка на лошади ничем не похожа на спящих в доме похотливых дур.

– Монсеньор, я… Мы спешим, я вам все объясню. Завтра… Обязательно.

– Меня не волнуют ваши чувства, – хмыкнул талигоец, – но вы никуда не уедете, пока я вас не отпущу.

И он действительно не отпустит. Потому что пьян. Одних касера валит с ног, другие хватаются за ножи, а Рокэ Алва стал упрям, как сотня бергеров. Глупо, но ничего не поделаешь…

Луиджи обернулся к Поликсене.

– Я скоро вернусь, не бойся.

Оленьи глаза наполнились слезами, она не хотела, чтоб он уходил, но Луиджи осторожно разогнул холодные пальчики и спрыгнул на землю.

– Ну, где ваше вино?

– В доме, – откликнулся Рокэ Алва, – идите в дом.

– Хорошо, – Луиджи оглянулся на Поликсену и едва не упал. Девушка исчезла. Вместо нее кривила губы щербатая девчонка лет семи с жутким творожистым лицом. Изменилась и лошадь. Место белого скакуна заняла толстая пегая кобыла, из тех, на которых трактирщики возят винные бочонки.

– Создатель…

– Оставьте Создателя в покое, – Алва выпустил из рук уздечку, и пегая кляча медленно, словно засыпая на ходу, побрела среди отцветающих роз. Девчонка с хихиканьем развернулась и устроилась в седле задом наперед. В лунном свете глаза маленькой дряни светились, как гнилушки на болоте.

– Ты обещал вернуться, – провизжала чудовищная наездница. Кобыла медленно взмахнула хвостом, и жуткая пара исчезла среди олеандров.

– Никогда не бегите за женщиной, – Алва взял стоящего столбом Луиджи за локоть, – особенно ночью и сломя голову.

Глава 10

Оллария. Фельп

Любоваться на утренний туалет Катарины Ариго, а тем более помогать ей, было еще тем удовольствием. Катарина поднималась рано, но покидала спальню чуть ли не в полдень. Королева Талига не может просто встать и одеться, ей мало даже камеристки, подавать ее величеству рубашки и чулки могут только придворные дамы. Луиза не сомневалась, что Катарина, будь ее воля, выставила б из своих апартаментов чужих женщин, но воли-то у нее как раз и не было, вот и приходилось выбирать между женским доверием и мужским.

Хочешь обманывать мужчин – оставайся красивой и юной, а матери троих детей это непросто. Дураки со шпагами верят, что Катарина Ариго выше всего земного и не живет, а томится в золоченой клетке. Как же, как же… Томящиеся в клетке не лежат с пропитанным морисскими маслами полотном на лице, не глотают очищающие желудок соли, не растираются пчелиным молочком. Катарина следила за собой, как дорогая куртизанка. То, что королева при этом закатывает глазки и пищит, как сиротка, еще могло обмануть Селину, но не Луизу. Вдова капитана Лаик честно выслушивала охи-вздохи, подавала ленточки и булавки и представляла, как на носу или посреди декольте ее величества вскакивает прыщ. Увы, кожа у змеюки была отменной, Луизе хотелось думать, что исключительно из-за притираний.

– Милая Луиза, – протянула Катарина, втирая в лунки ногтей персиковое масло, – после завтрака мы едем в Старый парк. Вы нас сопровождаете.

Мы в восторге, мы счастливы, нет слов описать нашу радость от созерцания цветочков и ягодок в присутствии Катарины Ариго. Луиза сделала реверанс.

– Счастлива служить вашему величеству.