На развалинах третьего рейха, или маятник войны - Георгий Литвин

Сели благополучно на своем аэродроме. Зиянбаев зарулил на стоянку. Я заметил, что сопровождавший нас ЛаГГ приземлился перед нами. Мы с Мансуром вылезли из кабин, посмотрели друг на друга, на, развороченный фюзеляж самолета и побрели на командный пункт. У входа стояли наш командир и… Владимир Истрашкин. Так вот кто прикрывал нас!

Зиянбаев доложил о выполнении задания, а я не очень связно — о «мертвом» пространстве, поврежденной машине, «мессерах».

— Ничего, машину исправим, — похлопал меня по плечу командир.

В разговор вступил Истрашкин:

— А я смотрю — вроде знакомая личность…

— Вы знакомы? — спросил его Соколов.

— Еще с Дальнего Востока. Это ж наш бывший оружейник. Молодец: лихо срубил «мессера»! — обнял меня Истрашкин.

Подходили все новые ребята, и приходилось рассказывать снова и снова… Всем хотелось знать подробности: а вдруг сами с таким встретятся в воздухе?

Наступали сумерки. Истрашкин, попрощавшись, улетел на свой аэродром. Из нашей шестерки Илов возвратилось только три, а другие, с повреждениями, сели на других аэродромах. Как потом выяснилось, в этом боевом вылете был ранен в руку воздушный стрелок Николай Храмов. Его летчик произвел посадку на ближайшем подлетном аэродроме, чтобы скорее оказать ему врачебную помощь.

Стрелка, закатившего истерику перед боевым вылетом, под трибунал не отдали. Командир полка решил, что в данном случае этого делать не следовало. Ведь до того, как сесть в самолет, сержант воевал в пехоте, был тяжело ранен, в авиацию попал случайно. Откуда пришел, пусть туда и возвращается. Командир без сожаления отправил его в пехоту.

Мы упорно «толкали» маятник войны на Запад, туда, откуда он качнулся в нашу сторону.

Противник бросил под Эльтиген почти всю свою авиацию, все свои наличные силы флота, в том числе быстроходные десантные баржи, на которых когда-то готовились перевозить войска в Англию. Теперь десант на английское побережье был отложен «до победы над Россией» и их перебросили по Дунаю на Черное море. Десант в тыл советским войскам немцам высадить не удалось, но они блокировали их с моря. Надежда у наших десантников, в свою очередь, была в основном на авиацию, ибо катерам удавалось прорываться крайне редко. Ночами сбрасывали боеприпасы и продовольствие летчицы 46-го гвардейского полка, а днем — Илы. Но основная задача штурмовиков — сделать максимальное количество заходов, прижать вражескую пехоту к земле, не дать ей атаковать. В одном из вылетов летчик нашего полка лейтенант Константин Атлеснов и воздушный стрелок сержант Александр Рогов под непрерывным огнем сделали шесть заходов на штурмовку и, только расстреляв все боеприпасы, вышли из боя. На следующий день Атлеснов в воздушном бою над Эльтигеном сбил «Ме-109».

Для тех, кто не знает, скажу — штурмовик летает низко и по нему стреляют из всего, что есть на вооружении. Кажется, что летишь через сплошное море огня. Не бывало случаев, чтобы мы прилетали на аэродром без пробоин. 2 декабря 1943 года, в период наивысшего накала борьбы, в очередном боевом вылете погиб командир эскадрильи капитан Андреев. Мы проштурмовали танки, уничтожив три из них, и пошли на батарею, когда вдруг самолет Андреева резко перевернулся и, стремительно падая вниз кабиной, врезался в землю. Тут помочь невозможно: зенитный снаряд — не истребитель, его не видно.

Конечно, каждый хотел выйти живым из этого ада, но не любой ценой.

…Командир эскадрильи штурмовиков Черноморского флота лейтенант Борис Воловодов и воздушный стрелок, парторг эскадрильи, Василий Быков после штурмовки противника, когда уже кончились боеприпасы, увидели вражеские бомбардировщики, летевшие бомбить позиции эльтигенцев. Спасая жизни десантникам, отбившим уже девятнадцать атак за день, Воловодов повел свой штурмовик в лобовую атаку. Посмертно он был удостоен звания Героя Советского Союза.

5 декабря группу на Эльтиген повел Ишмухамедов. Я — с ним. Над аэродромом облачность была низкая, метров триста, а бомбы бросать ниже четырехсот нельзя, чтобы не поразить самого себя. Но над проливом облака начали подниматься. Над Эльтигеном — вспышки разрывов и клубы дыма. Там «работают» другие группы Илов ведут воздушные бои наши истребители.

Тамерлан командует:

— Противозенитный маневр! Атакуем группой, с ходу!

Мне хорошо видны действия всей группы. Пробиваемся сквозь зенитный огонь, сбрасываем бомбы на танки и пехоту южнее поселка. Сбросив бомбы, Тамерлан давит эресами и огнем пушек зенитную батарею. Мы уже на бреющем проносимся вдоль переднего края. Остальные — за нами.

Вдруг в правой плоскости нашего самолета возникает огромная дыра.

Тамерлан с трудом выравнивает самолет. У кромки моря — разворот — и снова на врага. Вот разрывы зенитных снарядов как обрезало: зенитки прекратили огонь, в атаку на нас пошли «мессершмитты». Два из них нацелились на замыкающий Ил. Его стрелок ведет огонь по одному из истребителей, я — по второму.

Вот «мой» отвалил, второй продолжает наседать. Тамерлан, искусно маневрируя, помогает мне поймать его в прицел. Всего со ста метров я всадил в него очередь, и «мессершмитт», перевернувшись, упал в Чурбашское озеро. Должен заметить, в то время немецкими истребителями на Керченском полуострове командовал один из любимцев Гитлера, командир 3-й группы (авиаполка) 52-й истребительной эскадры капитан Герд Бакгорн, считавшийся в люфтваффе асом № 2.

Мы летим на малой высоте, замыкающий и того ниже, чуть не касаясь винтом воды. Вот он садится на воду возле баржи. Брызги — и над Илом смыкаются черноморские волны.

После посадки к нашему самолету подъехал на стартовой машине командир полка. Тамерлан доложил о выполнении задания, о том, как я сбил «мессершмитт», и о самом грустном, что погибли Тихонов со стрелком Васильевым.

— Они не погибли! — воскликнул я. — Они сели на воду рядом с баржей, их спасли!

Так хотелось, чтобы товарищи не погибали… Но это — война, а она пожирала тысячи человеческих жизней.

9 декабря от прямого попадания зенитного снаряда на западном склоне горы Митридат на — окраине Керчи погибли летчик лейтенант Макурин и стрелок сержант Столяров. В тот же день вынужденно сел в районе завода имени Войкова штурмовик замкомэска Папка. Его воздушный стрелок Паршиков был ранен в ногу. Под прикрытием огня пехотинцев им удалось выбраться с «нейтралки».

10 декабря, после сорока дней и ночей беспрерывных боев, немногие уцелевшие десантники были эвакуированы в Тамань. Бои в воздухе продолжались.

У наших авиаторов существует шутливо-горькое высказывание: «Там, где начинается авиация, там кончается порядок». Во многих случаях это, к сожалению, так и было. Немецкие летчики, к примеру, строго соблюдали правила радиообмена, что значительно повышало эффективность радиосвязи. Советские же авиаторы, особенно в горячке боя, буквально забивали эфир криком. Командиры пытались с этим бороться, но их предупреждения действовали до очередной схватки. Немецкие летчики такой безалаберностью умело пользовались: по именам прозвищам и другим косвенным данным выявляли командиров, ведущих групп, известных на данном участке фронта своей результативностью летчиков и устраивали на них буквально охоту. Сколько лучших воздушных бойцов погибло именно по этой причине. Но в конце концов мы и этот «недуг» преодолели. Неплохой иллюстрацией этого стал разгром авиабазы в Багерове (об этом я уже выше рассказывал).

В середине зимы наступило некоторое затишье. Полк перебазировался на площадку у станицы Джангинской — ближе к Керченскому проливу. В один из дней командир полка вручил нам боевые награды. Ордена Славы 3-й степени получили летчик Константин Атлеснов, воздушный стрелок Николай Петров и я. Это был мой первый орден.

Под руководством помощника командира полка Тамерлана Ишмухамедова в его, как мы говорили, «полевой воздушной академии» изучали опыт прошедших боев, готовились к новым. Борьба еще предстояла долгая.

8 апреля 1944 года войска 4-го Украинского фронта, занимавшие подступы к Северному Крыму, взяли штурмом Перекоп и, прорвав оборону противника, устремились в центральную часть полуострова. С рубежей, где несколько месяцев велись тяжелые бои, двинулись в наступление передовые отряды Приморской армии, и к утру 11 апреля Керчь была освобождена.

Нашему полку была поставлена задача уничтожить на станции Салын железнодорожные эшелоны, на которые грузились отступающие немецкие войска. Группа самолетов, которую вел Виктор Казаков, настигла уходящий эшелон, удачно сбросила бомбы и проштурмовала его. Горели вагоны, разбегались немецкие солдаты, но их настигали хлесткие очереди пушек и пулеметов штурмовиков. Истребители прикрытия тоже не упускали возможности отомстить за все наши неудачи 1941–1942 годов, за гибель товарищей, мирных жителей. Да, это был уже не 1941 год!