Загадки первых русских князей - Александр Королев

4. «Ты предпринял ненадежное и очень опасное намерение: бесстыдно восстал против повелителей, произвел гибельный мятеж, поднял оружие на сограждан и осквернил чертоги священных храмов грабежами свирепых своих соумышленников. Ты ошибаешься, Патрикий, думая поразить непобедимого Императора, как спящего льва. Знаешь, что сей, знаменитый во бранях муж, одною славою имени своего обращал в бегство многочисленные ополчения. Как ты мог, убежденный советами отчаянных людей, подвергнуть себя такой опасности? И так, если тебе угодно, послушайся меня, своего родственника, тебя любящего и желающего тебе добра: оставь возмущение пагубное и, испросив прощение в преступлении, наслаждайся безопасною жизнью (я ручаюсь, что не только ты никакого не потерпишь неудовольствия, ни от Государя, ни от кого-либо другого, но и войску твоему даровано будет совершенное прощение в его дерзости); страшись вооружить сердце Государя, неумолимое к непокорным. Обратись к своему рассудку и не теряй последней надежды; воспользуйся, доколь есть еще время, человеколюбивою милостью, которой ты после не получишь и, обвиняя себя в безумии, много будешь плакать». Вард Фока, прочитав сие письмо, отвечал ему таким образом: «Я сам читал книги древних и знаю, что совет есть вещь полезная, божественная; но, по моему мнению, тогда только он имеет свою силу, когда можно еще поправить дело; но когда оно находится в крайних обстоятельствах и приближается к концу, тогда, я думаю, он совершенно никакой уже не имеет пользы. Воображая, в какое состояние ввергнул мое поколение нечестивый и беззаконный Иоанн, немилосердно убивший Императора, моего дядю, а своего благодетеля, как спящего льва, безрассудно сославший меня в ссылку и без всякой причины жестоко, бесчеловечно лишивший очей моего родителя и брата, я почитаю жизнь несносною. Итак не старайся склонить меня к тому, чтоб я предал жизнь мою в руки гнусного злодея: ты меня никак не убедишь. Но я, как воин, препоясанный мечем, буду сражаться за погибших моих родственников. Когда счастье колеблется между двумя случаями, тогда один из них непременно сбудется: или достигну царского величия и воздам достойное возмездие убийцам, или, освобожденный от презренного и беззаконного тирана, благородно претерплю мою участь».

5. Склир Вард, получив сие письмо и узнав из него, что не можно убедить советами человека, перешедшего от дерзости к неистовству, расставил все войско по отделениям и отрядам и отправился в путь к городу Динотаму. Пришедши туда, он немедленно посылает в стан Фоки лазутчиков, одетых в нищенское платье, объявить вождям мятежного ополчения царские обещания и совершенное прощение в дерзком их предприятии и сверх того сказать, что военачальник, при удобном случае, приблизится к ним со всем войском и поступит как с неприятелями, если они не отделятся от своего предводителя и не присоединятся к Государю. Услышав сии слова и думая, что полезнее для них будет принять предложенные Императором чины, нежели напрасно сражаться для неизвестной судьбы, они, при наступлении ночи, оставили дружину Фоки и перешли к военачальнику. Главные из них были Патрикии Андралест, двоюродный брат Фоки, и Симеон Виноградов. Вард, узнав о их побеге, досадовал на столь неожиданное их отступление от себя и униженно умолял оставшихся не изменять ему и Богу, посреднику и свидетелю их клятвы, но всеми силами сражаться и помогать ему, претерпевшему ужасные обиды: «Склир, — говорил он, — не может долго им сопротивляться, если только они без страха и робости выступят на сражение». Так он просил их: но, не смотря на то, они мало-помалу убегали из стана и присоединялись к военачальнику Склиру. Фока, чрезмерно огорченный бегством своих соумышленников, от печали лишился, говорят, сна и ночью молился Богу, поя сей стих Давида: Суди Господи обидящия мя (Псал. 34, 1.) Но внезапно, сказывают, поразил слух его раздавшийся в воздухе голос, повелевающий не продолжать сей песни, потому что военачальник Вард против него произнес уже сии стихи. Он трижды слышал сей голос и, устрашенный чудесным пророчеством, с ужасом встал с своего ложа и ожидал рассвета.

6. Как скоро уже совершенно рассвело, то он сел на коня и, проезжая по стану, случайно обратил глаза на свои сандалии и увидел странное явление: ему показались они не красными, но совсем черными. Он спросил находившихся при нем людей своих, почему они сделали такую ошибку, что подали ему, вместо царских, простые сандалии. Они отвечали, что они на нем действительно красные, и просили его посмотреть получше. Он опять обратил на них глаза и в самом деле увидел, что они красные, как были прежде. Фока, почитая и сие второе чудо несчастным предвещанием и видя притом раздор и непослушание воинов, решился всеми мерами спасать самого себя. И так с тремястами человек, хорошо вооруженных и особенно к нему приверженных, в полночь, выступает тихо из стана и идет по дороге, ведущей к Крепости тиранов, называемой Антигусом, которую он еще прежде, боясь превратности счастья, укрепил и снабдил хлебом и другими съестными припасами. Место, где разошлось его войско, издревле называлось Вардаеттой (поражение Варда). Военачальник Склир, узнав о бегстве Фоки, поспешно отправился его преследовать с отборными своими всадниками, но не мог догнать; потому что он убежал уже в крепость. Взятых в плен его соумышленников лишил всех зрения, по данному ему от Государя повелению. Говорят, что место, где сии несчастные претерпели сие наказание; называется от сего случая Тифловивариею(«пляска слепых». — А.К.). Удивляюсь древним, что они, как бы побуждаемые тайным некоторым внушением, от разных случаев давали местам приличные и с оными сообразные названия. Сказывают, что и место казни Льва Фоки, дяди Вардова по отцу, где ему без всякой жалости выкололи глаза, по сему же случаю названо было Олеонтом («горе Льва». — А.К.), а по простому народному выговору именовалось Голеонтом. Таким образом, места наказаний издревле получили такие имена. Быть может, не совсем неприлично будет упомянуть здесь мимоходом, каким образом Лев лишен был зрения.

7. Когда, вскоре по переселении из сей жизни Императора Льва от изнурительной болезни, брат его Александр за ним же последовал и когда от того Римское государство, при малолетнем его сыне Константине и Государыне Зое, колебалось; тогда Симеон, предводитель Мисян, человек отважный и пылкий в сражениях, уже давно грозивший войною Римлянам, пользуясь сим удобным временем, беспрестанно опустошал Македонию и Фракию и наконец, увлеченный природным своим Скифским неистовством, приказывал им провозгласить себя своим Императором. Не могши сносить сей явной обиды и гордости его, они решились поднять на него оружие. Льва Фоку, превосходного пред всеми полководцами мужеством и победами, они сделали предводителем войска и назвали Доместиком школ, а Романа (Лакапина. — А.К.) избрали в начальника огненосных судов (имевший сие достоинство назывался Друнгарием морских сил) и обоих послали сделать на Мисян нападение и на сухом пути и на море. Лев, вступивши в Мисию, чрезвычайно, говорят, сражался, перерезал бесчисленное множество неприятелей, так что Симеон приведен был в крайнее сомнение: он не знал, что делать и как избегнуть столь храброго и непобедимого мужа. Но в то самое время, как все уже Мисяне оробели и обратились в бегство, некто, говорят, принес Льву известие, что Друнгарий Роман снялся с якорей и, при попутном ветре, отправился в Византию с намерением присвоить себе верховную власть. Огорченный сим печальным известием, он разорвал ряды войска, обратился к Мисянам тылом и поспешно пошел к столице, чтоб упредить прибытие Романа и овладеть самодержавною властью. Симеон, узнав о нечаянном и странном бегстве Римлян, усомнился сначала, думая, не с намерением ли сие сделано, чтоб истребить преследующих Мисян; но потом, уверенный в их бегстве, пустился вслед за ними и переколол бесчисленное множество. И поныне еще видны груды костей человеческих близ города Анхиала, где побито было постыдно бежавшее Римское войско. Лев, пришедший в Византию и лишенный надежды своей (ибо Роман уже вступил во дворец и провозглашен был отцем наследного Государя), переправился через Авидос в Азию. Начавши там возмущение, он производил набеги, перехватывал годовые подати, покорял всех ему непослушных и тем много делал вреда и Роману и всему государству. Но после, как вся разбойническая толпа его рассеялась без всякого успеха в предприятии, он обратился в бегство и, пойманный, жестоким образом лишен был зрения.

8. Так сие случилось. В то время, как Фока спешил к своей крепости, один из воинов выехал прямо на него с обнаженным мечем и хотел поразить. Он просил его немедленно отступить от себя и уважить постигшее его бедствие. «Тебе должно, — говорил он, — как смертному, уважать непостоянство и неверность счастья и к горестям злополучного человека не присоединять новой горести. Уже довольно бед его окружающих, которые довели до такой крайности, что, бывши прежде начальником войска Римского, ныне сделался беглецом». Но, несмотря на сии слова его, он приближался к нему и хотел поразить. Тогда Вард, схватив висящую при бедре булаву, размахнулся и столь сильно ударил его по шлему, что череп его раздробился; и он безгласен повергся на землю. Таким образом Фока благополучно приходит в свою крепость. Военачальник, Магистр Вард, окруживши оную, советовал Фоке, просить у Государя пощады и немедленно выйти из укрепления. Он долго думал сам с собою и наконец, видя себя в чрезвычайной крайности и ужасной бедности, решился уступить судьбе своей и покориться победителям, если ему и друзьям его дано будет прощение. И так он просил дать ему верное слово, что никакой неприятности не потерпит; — получивши оное от Склира, немедленно выходит из крепости с женою и детьми. Склир принял их и содержал без всякого вреда: он донес о сделанных условиях Государю и спрашивал, что должно ему делать. Император Иоанн повелел ему «постричь Варда Фоку в монахи и отправить на остров Хиос вместе с женою и с детьми; а самому со всеми войсками переправиться через Геллеспонт в Европу и там зимовать в зимних станах: ибо, — писал он, — при наступлении весны, я сам с своими полками отправлюсь в поход против Скифов, будучи не в силах сносить их обиды».