Мир Жаботинского - Моше Бела

...Это касается всего, что называется «сионизмом». Даже его святая святых — «еврейского государства». Это государство должно стать лишь первым шагом к ликвидации диаспоры — этого требует от нас сама история. Все традиционные «виды» сионизма — сионизм духовный, сионизм политический, сионизм социальный — теряют свой смысл. Сейчас их место занял «простейший» — гуманный сионизм, сионизм миллионов, ожидающих спасения. В этом весь смысл сионизма — все прочее не стоит и ломаного гроша.

Все это говорит сионист, немало повидавший на своем веку. И если мне кто-то начнет излагать основы духовного сионизма — он опоздал. Я в младенчестве знал о видении своего прапрадедушки Яакова — видении «лестницы, достигающей небес», и знал я, что заклинание «Сезам, отворись!» есть символ великих тайн Всевышнего, Его мироздания и что тайны эти записаны квадратным письмом[*] справа налево.

И если бы даже пятнадцать с половиной миллионов евреев, живущих в диаспоре, были бы все богаты и счастливы и возродили бы свой язык и никто не мешал бы им быть евреями и не преследовал бы их за это, и тогда я, с горсткой таких же «сумасшедших», ходил бы и говорил: «Не надо нам всего этого, дайте нам нашу страну, пусть маленькую, как Сан-Марино, но в Эрец Исраэль!». Потому что в Израиле, пусть размером с Сан-Марино, хватило бы места всем, кто не хочет галута. И это и есть сионизм — решение проблемы для всех тех, кто не хочет жить в галуте. Сегодня их всех — несколько миллионов, завтра — будет еще больше.

«Из пропасти...», «ха-Ярден», 17.4.1936.

Мы можем сказать, что предназначение Эрец Исраэль в том, чтобы решить проблему еврейской эмиграции, и, вместе с тем, это не должно причинить ущерба населяющим ее арабам. Эту идею можно выразить так:

Верните нам Эрец Исраэль, и через два поколения в ней будет 10 миллионов евреев, два миллиона арабов, и будет еще много места, и будет мир!

В этом назначение сионизма — создать в Эрец Исраэль условия для того, чтобы завтра, или через десять лет, или через тридцать, она могла бы принять всех евреев, которые приедут — неважно, по каким причинам — и захотят там жить. Сионизм не заканчивается еврейским большинством в Стране и еврейским государством. Сионизм охватывает весь круг еврейских проблем.

Сионизм в таком понимании мы называем «возвышенным сионизмом».

Лекция в Институте по изучению национальных проблем в Варшаве, 1936; в сб. «Речи».

...Согласен — мы, похоже, подошли к краю пропасти, впереди — ужасная катастрофа мирового гетто. Эпоха, которую наша традиция именует «дни Мессии» или, по крайней мере, «беды Мессии». И перед лицом крушения таких масштабов стоит сионизм — беспомощный и растерянный,— мелкие задачи, никому не нужные организации, самоуправление национальной катастрофы в Стране, политическое ничтожество на мировой арене... Когда несколько месяцев назад раздались призывы к коренному переустройству сионистского предприятия, были сомнения, встретят ли они поддержку в массах, ибо казалось, что все проблемы сионизма скрыл золотой дождь «процветания»... Еврейское общество не позволило преходящему блеску ослепить себя. Еврейский народ ждет от нас решительных действий. Не критики, не соревнования, а просто «хорошей работы». Наша миссия — altneu![*] To, что рождено девятым валом бури, бездной несчастий, «бед Мессии» — «возвышенный сионизм». Не пример галуту в виде образцового клочка земли в Палестине, а ликвидация диаспоры. Всеобщий Исход. И далее — нормализация народа Израиля. Чтобы он стал нормальным народом. Как большой французский или как маленький датский. Все — в своей стране. Все — свободные люди. Без диаспоры.

С одной стороны — это невероятно трудная задача. Но она поставлена самой жизнью, и мы не властны менять ее условий. Еврейское государство — не конечная цель. Оно — первый шаг к цели, к выполнению предначертания возвышенного сионизма. Затем последует второй шаг — возвращение из галута в Сион, снятие еврейского вопроса. И третий, последний шаг — это то, ради чего, по сути, и существуют нации,— создание могучей национальной культуры, «ибо из Сиона выйдет Тора».

Речь на учредительном собрании Новой сионистской организации, Вена, 1935; в сб. «Речи».

Идея «Юбилейного года»

«Социальные перевороты составляют и должны составлять неотъемлемое свойство прогресса человечества».

Вопреки общепринятому мнению, Жаботинский утверждал, что социализм — при том, что основные его положения сформулированы преимущественно евреями,— в действительности не основывается на чисто еврейских концепциях. Еврейская основа социализма выражается,— утверждал Жаботинский,— лишь в стремлении к социальной справедливости, но что касается самой системы социализма — она чужда и в корне противоречит духу иудаизма, как он выражен в книгах Танаха. Ибо на страницах этой Книги мы находим рекомендацию социального переворота совсем особого рода, называемого «Юбилейный год» («Вайикра», гл. 25). Жаботинский так сформулировал различия между этими двумя видами «социального переворота»:

Под тем, что называется «социализмом», мы понимаем систему, осуществление которой на деле будет означать упорядочение раз и навсегда всех общественных отношений, уничтожение различий между богатым и бедным, а также то, что отныне и до скончания века человеческому обществу не потребуется никакое дополнительное социальное исправление. Задумано это прекрасно, но в этой системе есть один недостаток: человек перестанет стремиться, бороться, разыскивать что-то лучшее — потому что ему от этого не будет ни малейшей пользы. Положение каждого человека будет определено заранее, не в его силах будет хоть что-нибудь изменить и невозможно за это бороться; не будет ничего, ради чего стоило бы напрягать ум, не будет никаких стимулов искать новые виды работы — даже делать технические открытия. Каждый человек станет своего рода чиновником всемогущего государства, которое будет охватывать все человечество,— а, как известно, природа чиновника такова, что он удовлетворяется тем, что есть: постоянным, традиционным. Самыми сильными и великими пружинами прогресса являются стремления, борьба, поиски, которые люди предпринимают ради чего-то лучшего,— а в условиях социалистического порядка всему этому суждено исчезнуть. И кроме этого — как мы видим на примере России, уже более пятнадцати лет являющейся ареной такого эксперимента,— социалистическая система связана со всевозможными ограничениями политических и гражданских свобод.

Идея «юбилейного года» совершенно иная. Представьте себе, что время от времени общество само производит в себе основательную социальную революцию: оно меняет все, у богача забирает лишнее и передает его бедняку. Однако после этой революции каждый остается свободным в своих поступках, каждый имеет право снова начать социальную борьбу, стремиться к лучшему положению, снова применять и напрягать все свои силы и способности. Здесь нет ничего «раз и навсегда». Наоборот: смысл всего состоит именно в том, чтобы начать с самого начала, чтобы человечество не застывало в окаменевшем законодательстве, когда нет ни смысла, ни желания работать лучше, чем сосед, потому что он все равно останется точно таким же «барином», как и ты. Нет, человечество всегда должно бушевать, кипеть, бродить, каждый человек должен видеть перед собой путь к вершине горы; один взойдет, другой — поскользнется и упадет, и в этом будет жизнь, с ее движением и соперничеством — до следующего «юбилейного года», когда богатый и бедный снова станут равными,— а затем все опять начнется сначала.

«Идея Бейтара», 1934; в сб. «На пути к государству».

В промежутке между одним «юбилейным годом» и другим, считал Жаботинский, люди не будут страдать от голода и холода и не будут знать унизительной и позорной нищеты. Основные потребности цивилизации будут обеспечиваться социальной системой. Однако Жаботинский не видел себя достаточным авторитетом и не считал момент подходящим для того, чтобы предложить действенную программу осуществления этой идеи в ближайшем будущем. Он лишь набросал общую схему пути, ведущего к желанной ему цели, в ожидании более благоприятного момента:

Будь я царем, я бы перестроил царство по мысли Юбилея, а не по мысли социализма. Конечно, прежде всего пришлось бы найти подходящих мудрецов и поручить им разработку библейского намека. В той неуклюжей, первобытной ребяческой форме он неприменим к нашему сложному быту; некоторые историки сомневаются даже в том, соблюдался ли действительно юбилейный год и в древние времена Израиля, не остался ли мертвой буквой с самого начала. Но мало ли что в библиях мира сего осталось поныне мертвой буквой? Мечей на сошники мы еще тоже не перековали; но когда-нибудь перекуем. Мертвая буква не есть смертный приговор. Мертвая буква иногда есть признак истинного идеала. Я посадил бы мудрецов за разработку ветхозаветного намека в переводе на язык современности. В наказе моем этой комиссии было бы написано так: благоволите приспособить мысль о повторных, и притом узаконенных, социальных революциях к условиям нынешнего хозяйственного быта. Имейте при этом в виду, что предложенный в Ветхом Завете пятидесятилетний срок — деталь несущественная. Вы можете предпочесть другие промежутки. Более того: можете вообще устранить хронологический признак, можете заменить его признаком целесообразности. Можете, например, установить, что «Юбилей» наступает тогда, когда за это выскажется некое специально поименованное учреждение, парламент, сенат, верховный совет хозяйственных корпораций, или, наконец, плебисцит, большинством простым или квалифицированным, как найдете полезнее. Тогда «переделы» совпадут приблизительно с эпохами глубоких и затяжных кризисов — что, в сущности, и нужно. Главное — утвердите в вашем проекте раз навсегда законность того явления, которое теперь называется социальной революцией; отнимите у этого понятия страшный привкус насилия и крови, нормализируйте его, сделайте его такой же частью конституции, как, скажем, созыв чрезвычайного национального собрания для пересмотра этой конституции — мерой исключительной, мерой особо-торжественной, но вполне предусмотренной. Затем благоволите предусмотреть, как отразится введение этого начала на обыденном хозяйственном обороте, особенно же на той его основе, которая называется кредитом. В той же главе Левита вы найдете оговорку, что в промежутках между двумя Юбилеями ценность поля, например, исчисляется по количеству годовых урожаев, оставшихся до ближайшего «передела»: этого, конечно, недостаточно, это даже не подойдет при отмене хронологического признака, но, идя по этой линии, ваша мудрость и ученость поможет вам найти необходимые поправки для сохранения жизнеспособности кредитного начала. Словом, подумайте и устройте; только дайте каждому человеку в нашем царстве возможность жить, производить, торговать, стремиться изобретать, добиваться без предварительной цензуры — и в то же время знать, что от времени до времени будет Юбилей, и трубный глас по всей стране, и «провозглашение Свободы».