История Биафры - Фредерик Форсайт.

Что касается Биафры, то их позиция проста. С самого начала войны они заявляли, что рассматривают проблему как чисто гуманитарную, а следовательно, разрешимую не военными, а только политическими методами.

Они постоянно выдвигали предложения по прекращению огня, возможно потому, что находились в основном на «принимающей»    стороне войны. Но каковы бы ни были побудительные причины, Биафра выступает за прекращение войны.

В этом вопросе основная трудность заключается в настроении народа Биафры. Когда они вышли из Нигерии, ими владели три чувства: чувство отверженности, недоверия к Лагосскому правительству и страха перед уничтожением. Ко всему этому прибавилось еще одно чувство — более неукротимое, более глубокое и, следовательно, более опасное. Это чувство ненависти, чистой, острой и мстительной. Некоторые из тех, кто сейчас говорит о мире, особенно в Уайтхолле, кажется, пребывают во мнении, что за последние 18 месяцев ничего не изменилось. Напротив, изменилось все. И дело не в том, что армия «бумагомарак»    превратилась во внушающую страх военную машину, и не в том, что она получила в свое распоряжение большее количество оружия. Дело в настроении народа, который видел, как вся страна была разорена, как угасали и умирали их дети, как тысячами смерть косила их молодежь. Уступки, которых можно было добиться в начале войны, если бы была занята твердая позиция и предложено посредничество, больше невозможны.

Вполне вероятно, что в середине лета 1967 года можно было сохранить по крайней мере некую конфедерацию Нигерии, в которой между добровольными партнерами существовали бы экономические связи, достаточные для того, чтобы пользоваться всеми экономическими преимуществами Федерации. Навряд ли это возможно сейчас, по крайней мере в ближайшее время. Бесполезно людям в серых формах говорить о преимуществах единой, объединенной, гармонической Нигерии, и лгать, что этого не желает Биафра. Слишком много крови было пролито, слишком много причинено и испытано страданий, слишком много жизней истрачено попусту, слишком много слез пролито и слишком много накопилось горечи. Теперь ни у кого в Биафре нет иллюзий по поводу того, как поведут себя биафрцы, если они когда-нибудь снова получат военную власть над своими нынешними мучителями. И никто не верит, что когда-нибудь в обозримом будущем нигериец сможет без оружия и без охраны пройти среди биафрцев. Теперь единственным возможным следствием навязанного военным путем «единства»    может быть только полная военная оккупация — по всей видимости навсегда, за которой неизбежно последуют восстания и репрессии, кровопролитие, бегство людей в буш и голод. Несовместимость этих двух народов теперь стала абсолютной.

Выразителем чаяний народа Биафры стала Консультативная Ассамблея и Вспомогательный Совет Вождей и Старейшин, а они в этом мнении едины.

Полковник Оджукву не может пойти против их воли или — по этому вопросу — их просьбы. И неважно, что его столько раз обвиняли в непримиримости и упрямстве.

С нигерийской стороны положение более сложное, потому что у нигерийского народа нет права голоса. Их газеты, радио и ТВ либо контролируются государством, либо издаются людьми, знающими, что критические замечания в адрес правительства, высказанные вслух, не лучший способ сохранить здоровье. Интеллектуалы — или диссиденты, или эмигранты, как Пит Энахоро и Таис Соларин, или сидят в тюрьме, как Воле Шойинка. С вождями, которые обычно вернее всех выражают мнение простых людей, никто не консультируется.

Интересно, а что бы случилось, если бы генерал Говон в своей военной политике был вынужден следовать советам некой консультативной ассамблеи, в которой было бы сильное представительство от фермерских сообществ, ученых, профессоров, профсоюзов, деловых кругов и женщин, потому что именно эти слои населения сегодня все сильнее страдают от продолжения войны.

Но генерал Говон может обойтись и без консультаций: недавно он счел, что имеет право использовать огнестрельное оружие против демонстрации сборщиков какао в Ибадане.

В результате народ Нигерии стал нем. То, что они думают на самом деле, неизвестно тем миротворцам, которые вынуждены довольствоваться общением с небольшой группой людей, больше заинтересованных своей карьерой, чем благосостоянием своего народа. Как доказывает недавнее открытое приглашение СССР принять большее участие в будущем Нигерии, это вполне так и может быть.

До сих пор режим этот упрямо придерживался той точки зрения, что военное решение не только возможно, но и неизбежно, и что возврат к нормальному положению вещей произойдет буквально сразу же после окончательной победы. Но пример Энугу, который они взяли уже почти год назад, и который до сих пор остается призрачным, раздавленным городом, опровергает эту теорию. Нигерийское правительство заявило, что любое прекращение военных действий зависит от неких условий, на которые должна согласиться Биафра, в качестве основы для ведения переговоров. Но сами эти условия настолько широки, что на самом деле являются теми самыми пунктами, по которым и должны, собственно, идти переговоры: т. е. будущее Биафры, условия объединения с Нигерией, допустимый потенциал самообороны и т. д.

Условием для прекращения Нигерийской армией огня является полная и безусловная капитуляция Биафры, которая связанной по рукам и ногам будет отдана на волю нигерийского правительства. Режим Говона так и продолжает верить в то, что только военное решение сможет дать окончательный ответ на все вопросы.

Но наряду с этим растет и еще одна опасность. Никакая политика, до сих пор проводимая западными правительствами, не привела к установлению мира. Большинство этих правительств, кажется, предпочло воздержаться по настоянию Британии от вмешательства, приняв во внимание тот факт, что Содружество в основном входит в британскую сферу влияния, и уверенные, что все это все равно скоро кончится.

Политика британского правительства потерпела крах, все объяснения и оправдания оказались основанными на ложных предпосылках. Даже заверения в том, что подобная политика усилит влияние Британии на нигерийское правительство, и это влияние можно будет использовать затем для установления мира, оказались самообманом. Британия не только не усилила свое влияние (а ведь она когда-то была могущественным советником в нигерийских делах), но и доказала свое бессилие. По иронии судьбы, ястребы, которых Британия вскормила, теперь чувствуют себя достаточно сильными, чтобы поискать новых друзей, тогда как правительству Вильсона, не желающему это признать, не хватает храбрости либо самим что-то сделать, либо дать возможность действовать другим державам.