Деловые письма. Великий русский физик о насущном - Пётр Леонидович Капица
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди особенностей характера Резерфорда первое, что мне вспоминается, – это большая его простота. Он терпеть не мог сложных приборов, сложных экспериментов, сложных доводов, запутанной дипломатии… Он был сторонником самых простых решений, и они всегда оказывались самыми верными, самыми убедительными. И сам он был простым и поэтому очень искренним. С ним так легко было говорить: ответ был написан на его лице еще до того, как он заговорит.
Как грустно, что я не увижу его снова. Я рад, что не смог приехать на его похороны – было бы так мучительно видеть его лицо, лишенное жизни.
Он был очень добр ко мне. Необыкновенно добр. Сколько поддержки я получил от него в моей работе! Он никогда не был излишне строг ко мне, даже тогда, когда моя бестолковость или мои ошибки раздражали его. Я считаю себя очень счастливым человеком – я был близок к нему в течение 13 лет.
Дирак пишет мне, что людям начинает нравиться барельеф Резерфорда в Мондовской лаборатории, за который и я частично несу ответственность. Я очень этому рад.
Сейчас я очень много работаю, стараясь наверстать потерянные годы. Мне надо написать Вам о целом ряде вопросов, но я отложу это до другого раза. А сейчас тут нет никого, кто бы мог разделить со мной мое горе после смерти моего доброго старого Крокодила.
С большим удовольствием вспоминаю Ваш приезд в Москву. Приезжайте снова в будущем году.
Мы все здоровы. Надеюсь, что Вы и все Ваши тоже хорошо себя чувствуете.
Привет г-же Бор и Хансу.
Искренне Ваш Петр Капица
Москва, 10 декабря 1937 г.
Дорогой Бор!
Я получил Ваше письмо о смерти Резерфорда, оно, по-видимому, разминулось с моим. Я получил целый ряд писем от друзей, и это поразительно, как много людей высоко ценили Резерфорда. Мне нужно было выступить с большой публичной лекцией о Резерфорде и написать несколько статей о нем.
Все это время я был очень занят работой по вязкости гелия ниже λ-точки[174]. Может быть, Вы помните, что я говорил Вам о плане этой работы во время Вашего пребывания здесь. Эксперименты развертываются, но предварительные результаты весьма интересны. Оказывается, ниже λ-точки вязкость гелия действительно падает более чем в 1000 раз. Я предполагал, что вязкость в 10 раз меньше, а она оказалась в 10 000 раз меньше вязкости газообразного водорода при самой низкой температуре, при которой вязкость измерялась.
Весьма трудно представить себе «безвязкостную» жидкость, и свойства ее очень забавны. Очевидно, что данные Кеезома в его экспериментах по весьма высокой теплопроводности гелия-II могут легко быть приписаны неизмеримо малой вязкости. Скорость возникновения конвекционных потоков в жидкости обратно пропорциональна квадрату вязкости. Явление малой вязкости весьма ярко выражено и легко наблюдается.
Я проделал эксперименты около 20 раз, изменяя условия и пытаясь обнаружить возможные ошибки, но не смог найти ни одной. Посылаю Вам с этим письмом копию моей предварительной заметки в «Nature»[175]. Так что, если это Вас заинтересует, Вы можете просмотреть ее.
Теперь о Ландау и возможности его приезда, чтобы поработать с Вами. Я говорил с ним об этом, и он сказал, что в настоящее время он очень занят своей новой теоретической работой и думает, что было бы лучше отложить его визит на более поздний срок.
Семья чувствует себя хорошо, Питер ходит в школу, зима в полном разгаре, много снега и прекрасные лыжные прогулки. Надеемся увидеть Вас снова летом.
Сердечный привет и самые лучшие пожелания с наступающим Новым годом Вам и г-же Бор.
Искренне Ваш П. Капица
Москва, 28 октября 1943 г.
Дорогой Бор!
Мы узнали тут, что Вы покинули Данию и теперь находитесь в Швеции. Само собою разумеется, мы не знаем всех обстоятельств Вашего отъезда, но, принимая во внимание тот хаос, в котором находится теперь вся Европа, мы, русские ученые, очень обеспокоены Вашей судьбой. Конечно, Вы лучший судья тому, что Вам надлежит предпринять во время этой бури. Но мне хотелось бы, чтобы Вы знали, что Советский Союз будет всегда готов оказать Вам гостеприимство, и все здесь будет сделано, чтобы дать пристанище Вам и Вашей семье, и мы теперь имеем все условия, чтобы продолжать научную работу. Вы только уведомите меня о Вашем желании и тех практических возможностях, которые открыты Вам, и я имею все основания надеяться, что мы сможем Вам помочь в то время, когда Вы найдете это удобным для Вас и для Вашей семьи.
Как Вам уже, наверное, известно, мы переживали тяжелое время в начале войны. Но самые худшие времена теперь уже прошли. Я думаю, не будет ни в какой мере преувеличением сказать, что весь народ нашей страны так объединился, чтобы освободить себя от варварского нашествия, что навряд ли в истории можно найти аналогичный случай. Наша полная победа есть вопрос только времени. Мы, ученые, делаем все, что в наших силах, чтобы дать наши знания на службу войне. Теперь наши житейские условия значительно лучше, мы все вернулись в Москву и имеем свободное время для научной работы. В нашем институте мы собираем научные совещания каждую неделю, где Вы найдете ряд Ваших друзей. Академия наук тоже начала свою деятельность в Москве и только что провела сессию, где был избран ряд новых членов ее. Если Вы приедете в Москву, Вы примкнете к нашей научной работе. Даже самая маленькая надежда, что Вы приедете жить с нами, от всего сердца приветствуется нашими физиками: Иоффе, Мандельштамом, Вавиловым, Ландау, Таммом, Алихановым, Семеновым и рядом других, которые все просят меня послать Вам привет и лучшие пожелания.
Г-жа Капица и мальчики здоровы, они значительно выросли. Питер уже поступил в технический вуз. Все очень хотели бы узнать, как живет г-жа Бор и Ваши мальчики.
Мы имеем очень мало сведений насчет английских физиков. Все наши сведения получаются из редкого обмена телеграммами. Все они, подобно нам, усердно работают на пользу общего дела, против нацизма.
Примите мои лучшие
