Террористы - Александр Андреев

Народовольцы не очень любили Москву. Третий Рим давно был ослеплен идеей собственного величия, забывая при этом чистить и освещать свои улицы. Деспотичное самовольство и наглость сопровождалось в нем полным невниманием и пренебрежением к человеку, развращенным раболепием перед самодержавием, бесчисленными слухами и сплетнями вкупе с необъятной погоней за наживой. Градоначальник мог постановить, чтобы мещане ели блины только на масленицу, и горожане покорно и безупречно подчинялись бессмысленному сановному идиотизму, вроде бы выражавшему закон, который не закон. Длинные волосы, борода и усы объявлялись нигилизмом и вольнодумством и запрещались для ношения всем, кроме мужиков, священников и старообрядцев. Бесконечный произвол постоянно усугублялся бессмысленным самодурством, который через силу терпели подданные. В Москве чуть ли не до середины XIX столетия городовые-будочники охраняли порядок с алебардами времен Ивана Ужасного, в очередной раз удивляя подданных властным тупоумием. Университет, библиотеки, Малый театр в древней столице возвышались как одинокие монументы культуре, находившейся в империи XIX века ни на каком месте. Вся империя знала, что Москва слезам не верит и бьёт с носка, и не дай бог попасть ей на зуб, этой небезопасной древней столице, где злодей на злодее сидит и на ходу рвут подошвы. Подданные хохотали, когда узнали, что из Кремля украли знаменитую пушку, и чуть не продали ее на металлолом. Хотели и знаменитый колокол украсть и продать, да не нашлось покупателей. Либералы говорили, что если бы московскому ворью понадобилось украсть и продать царя, у него бы все получилось. Народовольцы знали, что купят в этом вороватом городе оружия хоть на всех имперских революционеров.

Вскоре Михайлов, Баранников, Квятковский, Колодкевич, Желябов и Халтурин уже знали, где нападут на этап и освободят Мышкина, и как и где будут покупать оружие. Нашлись в городе умелые люди, которые узнали все, что нужно у тех, кто знал нужное. В затхлом, непроветриваемом воздухе старых дворянских усадеб уже чувствовалось пока еще только дуновение грозно-беспощадного ветра имперских перемен, пытавшегося отворить навсегда заделанные окна. Серьезной проблемой было то, что многие добрые люди очень боялись потерять чин и должность, дававшие им средства к существованию. Заменить им полунадежное будущее должно было что-то очень значительное и нужное.

Народовольцы легко зарегистрировали в полиции свои нелегальные паспорта, не вызывавшие никаких подозрений. Пятеро членов Исполнительного Комитета встречались в Малом театре, где с интересом смотрели пьесы Островского, в трактире на Ильинке, в Александровском саду, в Китай-городе, и уточняли свои планы. Другие подданные могли тратить свою жизнь так, как хотели. Народовольцы – не могли, потому что жизней у них почти не оставалось, и они знали это.

Товарищи по партии не раз побывали в Охотном ряду в ножевой линии, в торговых рядах на Кузнецком мосту, у Сухаревской башни, на Большой Садовой улице, в Зарядье, везде с местными революционерами, иначе они давно бы уже уплыли в никуда с кинжалами в груди или просто достались бы старым и мерзким подвальным крысам. Бог революции миловал, прошли и по «темным оружейным лавкам». Даже Желябову и Баранникову с их пудовыми кулаками было очень неуютно в подпольной Москве, царстве Мамоны, просящем серного огня, одновременно пекле и выгребной яме, по грязным каналам которой каждую ночь плыли и плыли трупы ограбленных и просто кому-то не понравившихся. Народовольцы встречались с нужными людьми в трактирах у Егорова, у Шустова, в Большом Московском, в Новотроицком, у Старой площади, на Кузнецком, у Балчуга и везде побывали в железных рядах. Оружие восстанию надо было много и в одном месте покупать его было нельзя.

Члены Исполнительного Комитета от Варварки дошли до Никольской улицы, где торговали железом и медью, кинжалами и охотничьими ружьями. Все народовольцы хорошо разбирались в оружии. Ружья для восстания были нужны те, которые находились на вооружении армии, и купить их тысячами было совсем не просто. Несколько раз им попадались штуцера, нарезные ружья, выпущенные более тридцати лет назад. Винтовок Бердана и Нагана, с нарезами в канале ствола, придававшими пули вращательное движение, что обеспечивало дальность выстрела на два километра и со скорострельностью десять выстрелов в минуту, нигде не было. Баранников предложил купить винчестеры, магазинные винтовки, но патронов к ним давали только по двести на ствол и потом взять их было негде.

Народовольцы небольшими партиями покупали кинжалы и отвозили их на Рогожскую заставу, где Михайлов снял склад на два месяца. Китай-город был набит лавками, торговцами, сбитенщиками, нищими, блинщиками, пирожниками, разносчиками, коробейниками. Везде густели грязь, ругань, споры. В Печатном дворе чуть ли не навалом лежали книги почти XVI-XVII веков, им не было цены, но дорогие партийные деньги тратить на них было нельзя. В Егорьевске товарищам удалось купить отличные шашки. Все народовольцы понимали, что в любой момент могут потерять свои головы, но искали и искали винтовки, а над Китай-городом, над Москвой, над империей, над красными кремлевскими стенами, над высокими башнями висели на шпилях далеко видные монархические двуглавые орлы.

Грязная выше высшего не раз отодвинутого предела, Красная площадь была забита торговцами и покупателями. В этом бесконечном караван-сарае с нескончаемыми лавчонками везде и всюду торговали пирожками с котятами, с тряпками, гнильем и всем, чем можно и чем нельзя. Если покупатель обнаруживал обман, на него со всех сторон с ором и хором набрасывались торгаши, и он был рад, когда просто уносил ноги, покупая гниль, лишь бы от него отстали. Почти у всех лавок стояли изображавшие охранников наглые сторожа-упыри с почти отмороженными за долгую зиму лицами и чуть ли не тянули покупателей за руки в свои магазинчики, с криком, бранью и почти угрозами. Желябов и Квятковский не выдержали и несколько раз шваркнули по наглым сторожевым мордам. Все лавки и их холопы были как на одно лицо, чтобы обманывать провинциалов, которые отдавали деньги за покупки, а потом не могли найти ни лавки, ни продавца.

По торговым рядам ходили разносчики каши с мясом, со своими мисками и ложками. Грязные миски разносчики ставили на выходе из рядов и десятки бродячих грязнющих и завшивленно-блохастых собак вылизывали их до блеска. После этого разносчики каши опять шли по рядам и продавали в этих вымытых собаками мисках еду. Михайлов и Баранников с трудом вдвоем удержали от мордобоя Квятковского, увидевшего такую торговлю впервые. Халтурин трижды ловил продавцов кинжалов на подмене уже купленного товара. Без него друзья обязательно накупили бы железной дряни. По грязным ступеням товарищи поднялись на второй этаж торговых рядов, к нужной оружейной лавке, в которой по стенам рядами стояли штуцера. Берданками и наганами тут в открытую, конечно, не торговали, но Халтурин поговорил с одним приказчиком, другим, третьим и сказал товарищам, что они, наконец нашли то, что нужно, почти по официальной цене. Встреча с оптовым продавцом армейских винтовок, как обычно, украденных интендантами со складов Военного министерства, была назначена в одном из трактиров на набережной Яузы. Все члены Исполнительного Комитета понимали, что идут на смертельно опасное дело, но так было нужно, подставлять свои революционные головы ради всех подданных.

Товарищи спустились в смрадный трактирный зал, гудевший и грохотавший смехом, плачем, хохотом, рыданиями, криком, бранью, скулежом, скандалом, воплями, похожий на низкий безоконный склеп. То ли вход, то ли выход, непосвященным казавшийся единственным, находился напротив сцены с музыкальным автоматом и столов на четверых, маленьких ниш с занавесками. Все тонуло в сумрачном тумане и дыме, сквозь которых с трудом просвечивали маленькие газовые рожки.

Халтурин спросил нужного человека. В дальней нише сидел купчина в возрасте, в полусумраке, за столом, покрытом скатертью в грязных пятнах. Народовольцы подошли и сели за стол. Квятковского мутило от провонявшего немыслимыми миазмами воздуха, его товарищи молча терпели эту беспробудную, продолжавшуюся день и ночь трактирную то ли жизнь, то ли смерть. Дело восстания должно быть завершено, и ему нужны винтовки. Купцу в одежде старого покроя были переданы полученные в красных рядах нужные слова и начался сложный разговор, в этой почти пещере настоящих древних людей. Купчина попросил предъявить деньги или банковскую чековую книжку. Желябов тихо и резко спросил о количестве оружия. Купец долго смотрел на революционеров, понял, что это не полицейские провокаторы, и назвал цифру в четыре тысячи нарезных стволов. Деньги надо было платить вперед и Колодкевич дал пять тысяч наличными рублями и еще одиннадцать кредитными билетами известного петербургского банка. Продавец назвал адрес и пароль оружейного склада. Нужны были ломовые извозчики, которых у народовольцев не было, такие, кто не донесут в полицию.