След крови. Шесть историй о Бошелене и Корбале Броше - Стивен Эриксон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Высшая магия Пути Денул! — прошептал Хек Урс, встряхивая друга за плечо. — Ты полностью исцелился, Густ! Ты выглядишь просто потряса… стал таким же красавцем, как и раньше!
— Я помечен! — простонал Густ. — Он меня пометил. Лучше бы мне умереть!
— Но ты же не умер! Ты исцелен!
Густ поднял взгляд, утер глаза и шмыгнул носом:
— Где Пташка? Хочу, чтобы Пташка меня увидела.
— Увидит, Густ. Все обстоит еще лучше — мы получим нашу долю! Нужно только убить всех здешних грабителей, отправиться к «Солнечному локону» и забрать свое!
— Правда?
— Правда. Видишь, как здорово все вышло?
Густ чуть заметно улыбнулся.
Мгновение спустя в зал вошел повелитель Клыкозуб Коготь, вытирая руки маленьким полотенцем, а за ним семенил писарь Грошемил, бледный, потный и, как обычно, нагруженный восковыми табличками в деревянных рамках. Бросив взгляд на груду печенья на оловянном блюде посреди стола, повелитель одобрительно кивнул:
— До чего же аппетитно выглядит!
— О да, — ответил Бошелен, не глядя беря печенье с блюда. Откусив половину, он прожевал и проглотил, а затем бросил в рот вторую половину и запил вином. Вздохнув, Бошелен откинулся на спинку стула. — Просто восхитительно получилось, хотя, естественно, меня это не удивляет. И виной тому вовсе не отсутствие скромности, ибо ваша кухня впечатляюще оборудована, повелитель Клыкозуб. Воистину впечатляюще.
— И все-таки жаль, — сказал Клыкозуб, — что наши священные отношения хозяина и гостя вынужденно прекратятся еще до рассвета.
— Вполне понимаю, — кивнул Бошелен. — Чему удивляться: два чародея под одной крышей. Собственно, мы высшие маги и потому рассматриваем друг друга как смертельных соперников. Как два волка-самца в расцвете сил, победы одного из которых ждет стая.
— Именно так, — подтвердил Клыкозуб, наливая себе вина: похоже, все слуги ушли или, возможно, попрятались. Повелитель поднял кубок и покрутил в воздухе другой рукой. — Мы действительно соперники. Два тирана в одной постели. Или, скорее, под одеялом, которое может согреть только одного из нас. Две рыбы в аквариуме, где есть только один камень, под которым можно укрыться… — Он на мгновение запнулся. — Да, как я уже сказал, Бошелен, мы соперники, и соперничество наше смертельно. Мы враги, уже сцепившиеся в схватке наших способностей и умов. — Клыкозуб моргнул и огляделся. — Похоже, у нас есть зрители! Превосходно. Дорогие незнакомцы, чувствуйте себя как дома в роли моих гостей!
— Ясное дело, — насмешливо проговорила женщина. — По крайней мере, пока ты не решишь нас убить.
— Точно так.
Она повернулась к Бошелену:
— А ты, как я понимаю, готов отпустить нас с миром?
— Совершенно верно.
— Ладно, тогда мы на твоей стороне. И дело не только в этом, но еще и в том, что ты исцелил Густа.
— Вы теплеете на моих глазах, дорогая, — улыбнулся Бошелен.
— Продолжай в том же духе, — ответила она, — и, может, я совсем растаю.
— Вы ведь понимаете, — сказал Бошелен, — что я не вижу в том ничего отрицательного?
— В чем-то мы с тобой схожи, — проворчала она. — Вот только не люблю я чересчур честных. Так что прости, но на брачном ложе нам, боюсь, в ближайшее время кувыркаться не придется.
— Потому-то я и выразил сожаление.
Клыкозуб довольно громко откашлялся.
— Насколько я вижу, Бошелен, вы заняли мое место во главе стола?
— Приношу свои извинения, сударь. Мой недосмотр. Или, может, нетерпение?
— Не важно. В любом случае живым вы, боюсь, отсюда не уйдете. Я запечатал зал самым смертоносным охранным заклятием. У каждого выхода вас ожидает смерть. Естественно, я заметил, что вашего друга-евнуха здесь нет. Но кухня тоже запечатана, и если он отважится вернуться сюда, услышав ваши жуткие вопли, то умрет самой ужасной смертью.
Бошелен взял еще одно печенье, откусил кусочек, прожевал и проглотил его.
— Доведенное мною до совершенства колдовство, — продолжал Клыкозуб, — посвящено исключительно потребностям тирании. Причинение боли, пробуждение ужаса, мучительная агония… Эй, писарь!
— Да, мой повелитель?
— Ты все записываешь?
— Да, мой повелитель.
— Вычеркни последнюю мою реплику. Придумай что-нибудь получше.
— Сейчас, мой повелитель.
Эмансипор набил трубку и поджег ее от свечи на столе. Он глубоко затянулся, наполняя легкие дымом, и нахмурился.
— О нет, — пробормотал он. — Не та смесь.
Перед глазами у него все поплыло. «Похоже, еще и неразбавленная…» Взгляд Риза упал на блюдо с печеньем. Под одеждой выступил пот, сердце отчаянно забилось, а рот наполнился слюной.
Когда Бошелен потянулся за третьим печеньем, Клыкозуб поднял руку:
— Мне вполне ясны ваши намерения, Бошелен! Я прекрасно понимаю, что это печенье — всего лишь отвлекающий маневр, увертка, не слишком умная попытка сбить с толку! Наверняка вы спрятали где-то под одеждой заколдованный меч или нож, потому что явно считаете себя кем-то вроде воина. Но боюсь, подобное меня лишь утомляет. — Он протянул руку и, взяв печенье, мгновение его рассматривал, а затем соскреб ногтем немного глазури и отправил в рот. — Очень даже неплохо.
Раскусив лакомство пополам, повелитель прожевал его и проглотил, после чего раскусил пополам следующий кусочек, потом следующий и так до тех пор, пока от печенья не осталась одна-единственная крошка на пальце, которую он проглотил целиком.
После чего, откинувшись на стуле, улыбнулся Бошелену:
— Ну что, начнем?
Бошелен поднял брови:
— Начнем? Все уже закончилось.
— В смысле?
— В смысле, что я победил, повелитель Клыкозуб.
Тот вскочил:
— Ты отравил печенье? Глупец, ты вдвойне ошибся! Я тоже неуязвим ко всем видам ядов! А ты думал, что нет?
— Не сомневаюсь, что яд на вас не действует, — ответил Бошелен. — Но это, увы, вам не поможет.
— Готовься защищаться!
Бошелен отхлебнул вина.
Эмансипор, с трудом сдерживавший желание стянуть печенье, вздрогнул, увидев, как Клыкозуб внезапно схватился за живот и судорожно вздохнул.
— Что такое? Что ты со мной сделал?
— Я вас убил, — ответил Бошелен.
Повелитель попятился, согнувшись пополам от боли. Он закричал, и изо рта у него хлынула кровь. Тело его выпрямилось, а затем выгнулось, жутко распухло и лопнуло.
Выползший из тела Клыкозуба демон был размером с человека, с четырьмя руками
