Игра крови и пыли (сборник) - Роджер Желязны

— Но ты же не обязан заниматься только своей стороной дела — раз уж ты подарил мне блифедж.

— Дэвид, я не могу использовать блифедж. Мне дано лишь научить тебя. Мне нужен человек, который применял бы это замечательное средство.

— Понятно.

— Уверен, что не совсем. Иди и экспериментируй. Сначала тебе покажется, что люди, которые будут обращаться к тебе за помощью, появляются у твоего порога случайно, но так будет далеко не всегда.

Я кивнул.

— У тебя есть вопрос? — осведомился крестный.

— Да. Огарок свечи, который ты использовал для того, чтобы продлить жизнь миссис Эмерсон из палаты номер 456 на шесть с лишним лет... Как получилось, что свеча погасла, не догорев до конца? Такое впечатление, что ты до времени задул чью-то жизнь.

— Действительно, может так показаться, верно? — ответил Морри, широко ухмыльнувшись.— Как я уже упоминал, смерть и в самом деле обладает властью над жизнью. А теперь давай выпьем кофе с бренди.

Я был смущен тем, как Морри управлял своим бизнесом. Но это было его шоу, и он всегда хорошо относился ко мне. На мой очередной день рождения Морри принес роскошный костюм и несколько пар обуви, а когда я стал практикующим врачом, явился в гости с новеньким автомобилем. Дорел по-прежнему был в превосходном состоянии, но не мог же я ездить к пациентам на велосипеде!.. Я нашел место для Дорела в задней части гаража и катался на нем только по выходным. Однако вечерами я все чаще и чаще стал наведываться в гараж, садился на высокий стул, вскрывал бутылочку холодного пива и разговаривал с моим велосипедом так, как много лет назад, когда был мальчишкой.

— Забавно,— говорил я,— что именно он дал мне удивительное лекарство, которое спасает множество жизней. С другой стороны,— продолжал я размышлять вслух,— он явно хотел, чтобы я занялся медициной. Может быть, он стремился контролировать и вторую половину инь и янь — дарующую жизнь? Не просто давать кому-то жить, но и избавлять от болезней и страданий?

Рама Дорела слегка скрипнула, когда велосипед качнулся в мою сторону. Зажглась и погасла фара.

— Ты согласен? — спросил я.

Дорел еще раз мигнул фарой.

— Ладно, будем считать, что это означает «да»,— предложил я,— а две вспышки — «нет».

Он мигнул один раз.

— В этом есть смысл,— заметил я,— по двум причинам: во-первых, когда я работал в больнице, мне пришло в голову дать блифедж на анализ нашему биохимику, доктору Кауфману, с просьбой определить основные компоненты растения. Он умер в лаборатории на следующий день, а пожар уничтожил все, над чем Кауфман работал. Позднее я встретил Морри в морге, и он сообщил мне, что синтезировать блифедж нельзя. Он не хочет, чтобы блифедж стал таким же распространенным лекарством, как аспирин и антибиотики. Отсюда следует, что блифедж нужно давать только определенным людям. Во-вторых,— продолжал я,— эта гипотеза прекрасно подтверждается инструкциями, которые я получил от Морри, когда начал заниматься частной практикой. Морри сказал, что за консультациями ко мне будут обращаться из самых разных мест. Он ни разу не объяснил, откуда эти люди узнают мое имя и номер телефона, но он сказал правду. Пациенты действительно начали появляться. Морри пояснил, что я должен брать с собой блифедж и специальные диагностические инструменты, которые он мне подарил, но диагноз и дальнейшее лечение — или его отсутствие — будут решаться каждый раз отдельно. Я вижу Морри, когда другим людям это не дано. Он предупредил, что в особых случаях тоже будет входить в комнату. И, если встанет в головах больного, я должен поставить диагноз и применить блифедж — пациент будет жить. Но если Морри окажется в ногах, я обязан провести обычный осмотр и заявить, что сделать ничего нельзя. У меня сложилось впечатление, что все решается заранее, словно с некоторыми больными он предварительно заключил сделку или пытается реализовать какой-то проект, в котором им отведена важная роль.

Дорел один раз мигнул фарой.

— Ага! Значит, ты со мной согласен! Ты знаешь, в чем тут дело?

Дорел дважды мигнул, а потом, после короткой паузы, фара зажглась еще раз.

— Да и нет? У тебя есть кое-какие догадки, но ты не уверен?

Он мигнул один раз.

— Впрочем, какими бы ни были мотивы Морри, я помогаю людям, которые в противном случае были бы обречены на смерть.

Фара зажглась и погасла.

— Морри однажды сказал, что ты отрабатываешь долг, превратившись в велосипед.

Дорел мигнул.

— Тогда я не понял... да и сейчас я не имею ни малейшего представления о том, что он имел в виду. Ты можешь мне объяснить?

И опять он мигнул.

— Ну так в чем тут дело?

Неожиданно Дорел подъехал к противоположной стене, прислонился к ней и застыл в неподвижности. Больше он не мигал своей фарой — очевидно, хотел этим сказать, что я должен догадаться сам. Я попытался, но мои размышления были прерваны телефонным звонком. Это был тот самый, специальный случай.

— Говорит доктор Пулео, Дэн Пулео. Мы встречались весной на научном семинаре.

— Припоминаю,— ответил я.

— Речь шла о критических ситуациях...

— У вас она возникла?

— К вам уже направлен лимузин.

— И куда он меня отвезет?

— В особняк губернатора.

— Речь идет о самом Кейссоне?

— Да.

— А почему он не в больнице?

— Мы обязательно его туда доставим, но я думаю, что вы успеете раньше.

— Я обойдусь без вашего лимузина, если поеду на велосипеде через парк.

Я повесил трубку, схватил чемоданчик с инструментами и побежал обратно в гараж.

— Нам нужно как можно быстрее добраться до особняка губернатора,— сказал я Дорелу, выводя его на улицу и вскакивая в седло.

Перед глазами у меня все померкло. Я помню, как слез с велосипеда и, слегка пошатываясь, направился к двери особняка. Мне удалось войти и не упасть, и вскоре я уже пожимал руку доктору Пулео, который отвел меня в спальню. По пути доктор говорил что-то о недавнем воспалении легких и камнях в почках в прошлом году. Никаких проблем с сердцем у губернатора до сих пор не наблюдалось.

Я посмотрел на фигуру, распростертую на постели. Лу Кейссон, губернатор, прославившийся своими реформами — ему удалось, сохранив то хорошее, что было у прежней администрации, добиться успеха там, где его предшественник потерпел сокрушительную неудачу. А кроме того, у него была умная и красивая дочь Элизабет. Я не виделся с ней с тех пор, как еще в колледже мы перестали встречаться и я переехал в другую часть страны.

Подойдя к Кейссону, чтобы начать осмотр, я почувствовал укол совести. Я согласился с доводами Морри, который уговорил меня подать документы в университет на Западном побережье после того, как меня приняли в Восточный университет, в который поступила Элизабет.