Сказки скандинавских писателей - Ганс Христиан Андерсен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Уже весна? — пробормотал Муми-тролль.
— Весна? — нервно переспросил Хемуль. — Рождество, понимаешь ты, Рождество. А я еще ничего не достал, ничего не устроил, а они посылают меня откопать вас посреди всей этой заварушки. Варежки, вероятно, пропали. И все бегают кругом как сумасшедшие, и ничего не ясно…
С этими словами Хемуль снова потопал на крышу, но уже вверх по лестнице, и выбрался через люк.
— Мама, проснись, — испуганно сказал Муми-тролль. — Стряслось что-то ужасное. Они называют это — Рождество.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Муми-мама, высовывая мордочку из-под одеяла.
— Точно не знаю, — ответил её сын. — Но ничего не устроено, и кто-то потерялся, и все бегают кругом как сумасшедшие. Может, снова наводнение?
Он осторожно тряхнул фрёкен Снорк и прошептал:
— Не пугайся, но стряслось что-то ужасное.
— Спокойствие, — сказал Муми-папа. — Спокойствие прежде всего.
Он поднялся и стал заводить часы, которые остановились еще где-то в октябре.
Они поднялись по мокрым следам Хемуля на чердак и вылезли на крышу дома муми-троллей.
Небо было голубое, как всегда, так что на этот раз не могло быть и речи о горе, извергающей пламя[121]. Но вся долина была покрыта мокрым хлопком — горы, и деревья, и река, и весь дом. Было холодно, еще холоднее, чем в апреле.
— И это называется Рождество? — удивленно спросил папа.
Он набрал полную лапу хлопка и стал его разглядывать.
— Меня интересует, выросло ли это из земли, — сказал он, — или упало вниз с неба. Должно быть, страшно неприятно, если это случилось сразу за один раз.
— Но, папа, это же снег, — объяснил Муми-тролль. — Я знаю, что это снег и он падает на землю вовсе не сразу.
— Ах так, — произнес папа. — Но все равно это неприятно.
Мимо на финских санках проехала тетка Хемуля с елкой.
— Вон что, наконец-то вы проснулись, — сказала тетка, не проявляя к ним ни малейшего интереса. — Постарайтесь раздобыть елку, пока не стемнеет.
— Но почему?… — начал было папа.
— Некогда мне тут с вами разговаривать! — крикнула тетка через плечо и покатила дальше.
— Пока не стемнеет, — прошептала фрёкен Снорк. — Она сказала: «пока не стемнеет». Самое опасное случается вечером…
— Значит, чтобы справиться, нужна елка, — размышлял вслух папа. — Ничего не понимаю.
— И я, — покорно сказала мама. — Но, когда пойдете за этой самой елкой, наденьте шарфы и шапки. А я попробую пока хоть немного растопить печь.
Несмотря на грозящую катастрофу, папа решил не трогать ни одну из своих собственных елей, он их берег. Вместо этого они перелезли через забор Гафсы[122] и выбрали большую ель, которая в дальнейшем фактически ни на что уже не могла пригодиться.
— Ты считаешь, мы должны спрятаться на этой елке? — поинтересовался Муми-тролль.
— Не знаю, — ответил папа, продолжая рубить ель — Я ничего во всем этом не понимаю.
Они дошли уже почти до реки, когда навстречу им примчалась Гафса с полной охапкой мешочков и пакетов.
Лицо её было красным, страшно взволнованным, и она даже не узнала, к счастью, свою елку.
— Шум и давка! — закричала Гафса. — Невоспитанных ежей нельзя допускать… И, как я совсем недавно говорила Мисе, это просто позор…
— Ёлка, — сказал папа и отчаянно, изо всех сил вцепился в воротник Гафсиной шубы. — Что делают с елкой?
— Елка, — рассеянно повторила Гафса. — Елка? О, как ужасно! Нет, это просто невыносимо… её ведь надо нарядить… как я успею…
И она уронила свои пакеты в снег. Шапочка съехала ей на нос, и Гафса чуть не заплакала от волнения.
Папа покачал головой и снова поднял елку.
Дома мама вымела веранду, достала спасательные пояса и аспирин, папино ружье и теплые компрессы. Ведь никогда заранее не знаешь…
Какой-то крошечный малыш сидел на самом краю дивана и пил чай. До этого он сидел в снегу под верандой, и вид у него был такой жалкий, что мама пригласила, его в дом.
— Вот и елка, — сказал папа. — Если бы только еще знать, для чего она нужна? Гафса уверяет, что её надо нарядить.
— Таких больших платьев у нас нет, — огорченно сказала мама. — Интересно, что Гафса имела в виду?
— Какая красивая елка! — закричал крошечный малыш и, проглотив от страшной застенчивости чай, стал раскаиваться, что осмелился наконец хоть что-то произнести.
— Ты знаешь, как наряжают елку? — спросила фрекен Снорк.
Малыш жутко покраснел и прошептал:
— Как можно красивей, на неё надевают разные красивые вещи. Так я слышал.
Но тут, совершенно подавленный своей смелостью, он смущенно закрыл лапками лицо, опрокинул чайную чашку и скрылся в дверях веранды.
— Теперь помолчите немного, а я подумаю, — сказал Муми-папа. — Если елку нужно нарядить как можно красивей, значит, и речи быть не может о том, чтобы на ней спрятаться от грозящей опасности. Значит, надо умилостивить опасность. Теперь я начинаю понимать, в чем тут дело.
Они тотчас вынесли ель во двор и надежно посадили её в снег. И стали её украшать снизу доверху всем самым красивым, что только могло прийти в голову.
Они украсили её раковинами с летних клумб и жемчужным ожерельем фрекен Снорк.
Они сняли хрусталики с люстры в гостиной и развесили их на ветвях, а на верхушку ели поместили красную шелковую розу, которую Муми-мама получила в подарок от папы.
Все несли на елку всё самое красивое, что только могли, чтобы только умилостивить непостижимые силы зимы.
Когда ель была украшена, мимо снова промчалась тетка Хемуля на своих финских санках. Теперь она ехала уже в другую сторону и, если это только бывает, торопилась еще больше.
Взгляните на нашу елку! — воскликнул Муми — тролль.
— Как бы не так, — сказала тетка Хемуля. — Но вы ведь всегда были с приветом. А теперь мне пора. Надо приготовить праздничную еду для Рождества.
— Еду для Рождества? — удивленно повторил Муми-тролль. — А оно к тому же еще и ест?
Но тетка Хемуля не стала слушать.
— А по-вашему, можно обойтись без рождественского угощения? — нетерпеливо обронила она и помчалась вниз по склону.
Всё время после обеда мама упорно трудилась на кухне. И перед самыми сумерками рождественское угощение было готово и стояло в маленьких мисочках вокруг елки. Там были и сок, и простокваша, и пирог с черникой, и яичный ликер — все-все, что любила семья муми-троллей.
— Ты думаешь, Рождество очень голодное? — обеспокоенно поинтересовалась мама.
— Едва ли больше, чем я, — тоскующе ответил папа.
Он сидел в
