В сердцевине ада: Записки, найденные в пепле возле печей Освенцима - Залман Градовский

Другим поводом для дознания была взрывчатка: откуда порох в самодельных ручных гранатах?

Имя предателя назвал Гутман: это Ойген Кох, полуеврей из Чехословакии[455]. Первыми 10 октября арестовали Эстер Вайсблум и Регину Сафин, но поначалу все обошлось, и они отделались 25 ударами палками: по данным регистрации, все сходилось, и никакой недостачи пороха не было (ее не было только потому, что девушки закладывали в бомбу только половину пороха). Поэтому их отпустили. Но потом взяли Эллу Гэртнер, и она не выдержала пыток, после чего взяли Розу, потом Регину и снова Эстер[456].

В тот же день в женском лагере Аушвиц II были арестованы еще две еврейки, через которых была передана взрывчатка, украденная Эллой Гэртнер. Одна из них, Роза Робота, работала в Effektenlager, примыкавшему к территории крематория IV; именно она передавала порох узнику «зондеркоммандо» Юклу Врубелю[457]. Узнав, что Врубеля уже нет в живых, Роза призналась в том, что передавала ему порох.

После ареста Р. Роботы своего ареста ждали и Гутман с Лауфером (страшась не столько смерти, сколько пыток; они даже готовились к самоубийству). Розу дважды в день проводили мимо них из бункера в СД. Якоб, капо бункера, устроил Лауферу даже свидание с Розой — та, когда пришла в сознание, сказала, что всю вину она возлагает на тех, кого уже нет в живых (Врубель) и что она никого не выдаст. Он принес записку от Розы — ее последнее слово: «Хазак ве-амац» — «Будьте сильными и храбрыми»![458]

5 января 1945 года всем, кто работал на Юнионе, не только еврейкам, было приказано кончить работу раньше обычного — это никогда ничего хорошего не предвещало. На этот раз была не селекция, а казнь — публичная казнь четырех героических девушек[459]. Их повесили — как бы в две «смены»: двоих (ими были Аля и Эстер) около 4 часов дня и еще двоих (Розу и Регину) около 10 часов вечера — в назидание обеим рабочим сменам лагеря. Оба раза перед казнью Хёсс зачитывал приговор Верховного суда в Берлине и добавлял: «Так будет с каждым…». (Так, кстати, стало и с ним!)

В этот день падал снег, и запорошенные тела висели три дня[460].

Некоторое недоумение вызывает столь поздняя дата казни. Легенда утверждает, что лагерный палач, Якуб Козельчик, или «Бункер Якоб» якобы, отказывался их вешать до тех пор, пока не придет официальное подтверждение из Берлина[461].

III. Свитки из пепла. История обнаружения рукописей, найденных в Аушвице

Некоторые, способные к письму, узники записывали, хронику зондеркоммандо, которую упаковывали в свинцовые банки и закапывали в надежде, что когда-нибудь кто-то их выкопает и прочтет.

Филипп Мюллер

Дорогой находчик, ищите везде!

Залман Градовский

История обнаружения, изучения, хранения и публикации текстов Залмана Градовского неотрывна от истории обнаружения, изучения, хранения и публикации других свидетельств «из первых рук» — рукописей, написанных бывшими членами «зондеркоммандо» в Биркенау и обнаруженных после войны.

В сжатом виде сведения о времени и месте обнаружения и о современных местах хранения оригиналов и копий этих рукописей приводятся в нижеследующей таблице. Более детальные сведения о каждой из находок содержатся в специальных описаниях (см. далее).

Сведения об обнаружении и местах хранения рукописей членов «зондеркоммандо»

Сокращения: XX — Хаим Херман, ЗГ — Залман Градовский, ЛЛ — Лейб Лангфус, ЗЛ — Залман Левенталь, МН — Марсель Надьяри.

Лейб Лангфус, автор одной из тех немногих рукописей, что были найдены, обращался к потомкам:

«Я прошу собрать все мои разные и в разное время закопанные описания и записки с подписью J.A.R.A. Они находятся в различных коробочках и сосудах на территории крематория IV, а также два более длинных описания — одно из них, под названием «Выселение», лежит в яме с кучей остатков костей на территории крематория III, а описание под названием «Освенцим»[462] между размолотыми костями на юго-западной стороне того же двора. Позже я сделал с этого копию и дополнил и закопал отдельно в пепле на территории крематория III. Я прошу все это вместе собрать и под названием «В сердцевине ужасного преступления» опубликовать. <…>

Сегодня 26 ноября 1944 года»[463].

Хенрик Порембский, электрик, обслуживавший крематории по электрической части, доверенное лицо и связной «зондеркоммандо», осуществлявший связи с подпольщиками в Аушвице I, утверждал, что ему лично известно о 36 схронах на территории крематориев[464]. Трижды приезжал он в Освенцим в надежде найти их и выкопать бесценные записи. Первый раз, в августе 1945 года, он опоздал — на территории крематориев хозяйничала комендатура лагеря для немецких военнопленных. Второй раз — в 1947 году — копать ему не разрешил уже музей, опасавшийся наплыва «черных археологов». И только в июле 1961 года санкция варшавского и музейного начальства была получена: раскопки начались 26 июля и увенчались 28 июля находкой проржавевшего немецкого солдатского котелка, внутри которого оказались плотно уложенные листы бумаги — записки Э. Хиршберга из Лодзинского гетто с комментариями 3. Левенталя. Рядом с котелком в земле были остатки пепла и несгоревших человеческих костей — наверное, Левенталь почтил память автора записок персональным захоронением его условных останков[465].

Станислав Янковский-Файнзильбер закопал в землю недалеко от крематория фотоаппарат, металлическую банку с остатками газа и заметки на идиш с расчетами количества убитых в Аушвице[466]. Кроме того, повар Леон закопал там же большую коробку с талесом, тфилином и молитвенником, подобранными у погибших[467]. Яков Габай утверждал, что он и некоторые другие греческие евреи закопали возле крематория III несколько символических банок с как бы индивидуальным пеплом их родственников[468].

Еще об одном послании, причем коллективном, сообщает Миклош Нижли — его, по-видимому, главный инициатор. На трех из четырех пергаментных, большого формата листов рукой парижского художника Давида Олере описывалось все, что происходило на крематориях Биркенау, приводилась оценка числа жертв и назывались имена основных палачей. Четвертый лист занимали подписи почти 200 членов «зондеркоммандо»[469] крематория II, где обретался и сам Нижли. Эти листы были прошиты шелковой нитью, свернуты в трубочку и вложены в специально изготовленный цинковый цилиндр, вскоре закопанный во дворе крематория II. (У этого, так и не найденного после войны, послания был необычайно экстравагантный «двойник». Обершарфюрер СС Эрих Мусфелъд приказал изготовить двухспальную кровать-рекамье и отправить ее багажом к себе домой, в Мангейм. Члены «зондеркоммандо» изделие изготовили, но заложили между погруженными в шерсть и вату пружинами аналогичный цинковый цилиндр!)