Утешительная партия игры в петанк - Анна Гавальда

Уложил в посылку, перемешал — докопается не сразу.

Заснул, думая о ней.

О ее теле, чуть-чуть.

Но главное, о ней.

О ней, вместе с ее телом.

Кровать была необъятная — double big King Size[279] —даже для пары страдающей от ожирения, и как же такое возможно?

Чтоб эта женщина, с которой он был едва знаком, уже заняла столько места?

Еще один вопрос для Ясина…

Заказал завтрак в патио и набросал на гостиничном бланке злоключения непутевого барсука в Нью-Йорке.

В общем-то, свои собственные.

Он — с карманами, набитыми барсучьим жиром, прогуливающийся по Strand с книжкой в руке, среди бомжей и строптивых тинейджеров (Шарль очень постарался, вырисовывая надпись на майке одного из них: Keep shopping everything is under control), он — прилизанный, в роскошном смокинге, распушив хвост, на террасе с такой симпатяжкой, к которой никакой симпатии не испытывал, он — ночью, среди скотча и упаковок, и он… нет… постелью пренебрег…

Нашел в Интернете почтовый индекс Ле Марзере, отправился в Post Oficeи на посылке дописал: Kate and Co.

Пересекая океан, узнал о судьбе Дауна и Барнета.[282]

Ужас.

Потом прочел письма, которые Уайльд написал из тюрьмы.

Refreshing.

Приземлившись, мрачно отметил, что потерял пять часов жизни. Собрал документы, подтверждающие «платежеспособность квартиросъемщика», заехал к Лоранс, сложил свою одежду, несколько дисков и книг в чемодан побольше и выложил свою связку ключей на кухонный стол, на видное место.

Нет. Тут она их не увидит.

На столик в ванной.

Полный идиотизм с его стороны. Ему еще столько всего предстоит забрать, да ладно… Видать, начитался этого денди… Того, брошенного всеми, кому хватило духа, в предсмертных муках корчась в клетушке с мерзкими, ненавистными ему обоями, прошептать им: «Либо вы, либо я. Определенно, кто-то из нас должен уйти!»[284]

Ушел.

Никогда столько не работал, как в этом июле.

Два их проекта прошли первый тур. Один не слишком интересный, административное здание, только ради денег, другой, гораздо привлекательнее, но и сложнее, Филипп очень им дорожил. Проектирование и строительство ZAC[285] в новом пригороде. Работа огромная, и Шарля пришлось долго уламывать.

Участок на склоне.

— Ну и что? — возражал его партнер.

— А то, возьми любое постановление, наобум… Вот, смотри, от 15 января прошлого года:

«Для выравнивания наклонного участка допускается строительство под уклоном меньше 5 %. Если он превышает 4 %, в нижней и верхней точке наклонной плоскости, через каждые десять метров, строится промежуточная площадка. Всякий перепад высоты, превышающий 40 сантиметров, должен быть снабжен парапетом на всем своем протяжении. Уклон, превышающий 5 %, допускается в случае технической неосуществимости предъявляемых требований, например, в связи с особенностями топографии или расположением уже существующих построек. Такой уклон может достигать 8 % на участке не более 2 метров включительно или…»

— Стоп.

Сел за письменный стол, качая головой. За этими гротескными цифрами скрывалось указание ведомства: в среднем уклон строительной площадки не должен превышать 4 %.

Неужели?

Задумался о «великих» опасностях улиц Муфтар и Лепик, холма Фурвьер и stradine, карабкающихся на римские холмы…

А Алфама и Шиаду в Лиссабоне. А Сан-Франсиско…

Ладно… За работу… Сгладим, выровняем, унифицируем, они ведь этого хотят, всю страну превратить в гигантский пригород.

И будьте любезны, подготовьте мне все расчеты в долгосрочной перспективе, хорошо?!

Конечно, конечно.

Утешался тем, что напоследок оставил себе мосты. Шарль обожал рисовать и придумывать разного рода мостики и мосты. В них, как ему казалось, особенно хорошо видна рука творца.

В вопросах перекрытий пустоты производство все еще подчинялось воле проектировщика…

Если бы он мог выбирать, то предпочел бы родиться в XIX веке, когда великие инженеры были еще и великими архитекторами. И самые яркие победы всегда связаны с использованием новых материалов: бетона у Майара, стали у Брюнеля и Эйфеля или чугуна у Телфорда…

Да, эти ребята должно быть здорово повеселились… Инженеры тогда сами были подрядчиками и собственные ошибки исправляли на месте, по ходу работ. В результате: к недоделкам не придраться.

Мосты Генриха Гербера, Амана, Фрессине, путепровод Кохерталь Леонхардта, подвесной мост Брунела в Клифтоне. А Верраццано…[287]

Так, хватит, ты опять увлекся. У тебя тут зона благоустройста, вот и благоустраивайся, доставай свой градостроительный кодекс.

…до 12 % на расстоянии до 50 сантиметров включительно».

Однако, возможно, из этих сомнений и выйдет какой-то толк… Рассчитывая на победу, всегда задумываешься и о поражении. Если хочешь любой ценой заполучить объект, действуй не спеша, без лишних новшеств. Не надо никого шокировать… В этом они с Филиппом полностью были согласны, и Шарль работал над проектом, как одержимый. Но без напряжения.

Уступчиво, уклончиво.

Жизнь, она происходила не здесь…

Почти каждый вечер они ужинали с Марком. В каких-то немыслимых закоулках находили открытые за полночь забегаловки, молча ели и дегустировали пиво со всего света.

Заканчивалось всегда тем, что, пьяные от усталости, грозились написать путеводитель. «Глотка с большим уклоном» («Зона благоустройства частного пивопровода»). И вот тогда-то, тогда человечество наконец признает их гениальность!

Потом Шарль на такси подвозил парня и валился на матрас посреди пустой комнаты.

Матрас, одеяло, мыло и бритва — это все, что у него было на данный момент. Так и слышал голос Кейт: «Эта жизнь а-ля Робинзон Крузо всех нас спасла…», засыпал нагишом, вставал на рассвете и чувствовал, что приступает к проекту главного моста своей жизни.

Часто говорил с Матильдой по телефону, объявил ей, что съехал с улицы Ломон и теперь живет на другой стороне горы Святой Женевьевы, у самого подножья.

Нет, комнату себе еще не выбрал.

Ждет ее возвращения…

Никогда раньше не разговаривал с ней так подолгу и понял вдруг, как она повзрослела за последние месяцы. Матильда говорила с ним об отце, о Лоранс, о своей младшей сводной сестре, спросила, бывал ли он на концертах «Лед Зеппелин», и почему у Клер не было детей, и правда ли вся эта история с дверью?

Впервые Шарль заговорил об Анук с кем-то, кто ее никогда не знал. Как-то ночью, хотя он давно уже поцеловал ее перед сном, вдруг счел это совершенно естественным. Поделиться с близким человеком, которому к тому же сейчас столько же лет, сколько было ему, когда…

— А ты любил ее настоящей любовью! — спросила она наконец.

Медлил с ответом, подыскивая другое слово, более верное, более точное, не столь опасное, не столь обязывающее, и получил ту самую пощечину, которой двадцать лет ждал, чтобы прийти в себя, — услышал, как она с пониманием проворчала:

— Ну конечно, какая же я дура… Как же еще можно любить?

***

Семнадцатого июля Шарль в последний раз пожал огромную лапищу своего русского шофера. Два дня рвал на себе остатки волос на этой нереальной стройке. Павлович исчез, большинство рабочих перешли на стройку Bouygues, оставшиеся требовали зарплаты siu minoutou, от двухсот пятидесяти километров кабеля осталось двенадцать, да еще требовалось какое-то разрешение, которое…

— Какое еще разрешение? — взорвался он, не потрудившись даже перейти на английский. — Сколько можно меня шантажировать? Сколько вы от меня хотите всего, в целом, черт подери? И где этот негодяй Павлович? Тоже к Bouygues сбежал?

Этот проект не заладился с самого начала. К тому же, изначально это вообще был не их проект, а одного приятеля Филиппа, итальянца, который умолил их di salvargli l’onore и 1а reputazione, и le finanze, и lo studio, и la famiglia e la Santa Vergine.[288] Разве что не перекрестился, целуя себе пальцы. Филипп согласился, Шарль промолчал.

Подозревал, что играть им придется «от трех бортов», а его неподкупный гениальный партнер владеет секретом таких ударов. Чтобы вытянуть эту стройку нужно заполучить господина X, который правая рука Y, который распоряжается 10 000 кв.м. в рамках программы децентрализации и… Короче, Шарль полистал планы, решил, что ничего сложного тут нет, достал с полки пожелтевшего Толстого, и по стопам низкорослого императора с шестьюстами тысячами солдат под мышкой отправился продемонстрировать им чудеса тактики…

Как и тот, потерпел поражение.

Впрочем, не совсем. Плевал на все это с высокой колокольни. Только долго не выпускал руку Виктора, чувствуя как похрустывают его пальцы, и тают их улыбки. В другой жизни они могли бы быть добрыми друзьями…