Убийство в заброшенном поместье - Брэнди Скиллачи

Мы найдем все ваши счета, все ваши переводы, даже самые мелкие. И обнаружим, что Сид переводил вам те пять тысяч. Так что почему бы вам не сказать, откуда у Сида появлялись эти деньги? Кого вы держали на крючке?

МакАдамс легко мог предугадать действия Элси в случае, если бы эти слова сказал он. Но прямо сейчас за стерильным металлическим столом друг напротив друга сидели две жесткие женщины. И он в самом деле не знал, чего ожидать.

В конце концов Элси сдалась первой.

– Вы пытаетесь повесить шантаж на меня, – произнесла она медленно. – Этого я вам не позволю.

– А я не говорила про шантаж, – ответила Грин. – Я упомянула отмывание денег. Умные люди не занимаются шантажом. Они знают, как это скрыть, а шантажом пусть занимается кто-то другой.

Элси подняла левую руку, словно держала воображаемую сигарету, либо то была мышечная память. Она взглянула на зеркальную перегородку, за которой, как она знала, ждал развязки МакАдамс.

– Возможно, я распорядилась кое-какими деньгами по своему усмотрению. Можно сказать, сделала их «чистыми». Но откуда мне знать, где их Сид брал? Это была его идея, в конце концов. Мы к этому отношения не имели.

Элси сыграла свою роль превосходно. Ее ненакрашенное лицо молило о прощении и могло бы тронуть МакАдамса, если бы он ранее не видел шоу с ее участием. Но тут правила балом Грин. И именно она задавала вопросы.

– Элси? А что вы имеете в виду, говоря «мы»?

Сидя за стеклом, МакАдамс просматривал материалы дела. Он услышал, или, скорее, почувствовал, как вошла Грин – воплощение энергии.

– Джек Тернер. И никак иначе, – сказала она.

– Поддерживаю, – согласился МакАдамс. Элси так и не назвала Грин имени; она вообще замолчала и отказалась говорить, но это уже само по себе было признание. Только эти двое – Элси и Джек – не подставили друг друга.

– Проклятье, да где же папка по Тернеру? – Грин заглянула под стол и порылась в собственных бумагах. – Позавчера все было тут. Флит его мне зачитывал.

МакАдамс покачал головой.

– Брось уже. Это же Йорк – значит, все материалы у них есть. И кстати, куда, черт побери, запропастился Флит?

В следственном отделе полиции Йорка было гораздо больше места, чем в Абингтоне, и без дела слонялись пять или шесть сержантов и констеблей. МакАдамс выбрал себе в помощники одного констебля, на вид смышленого, который все еще завтракал кофе и булочкой с малиновым джемом.

– Мы ищем все, что у вас имеется по этому происшествию, – сказал он, передавая папку.

– О. – Констебль стряхнул сахарную пудру с галстука и выпрямился на стуле. – Это же все по делу Сида Рэндлса?

– Да. Однако сейчас мне нужно все по делу Джека Тернера, брата Элси. Знаю, он в тюрьме, а у меня в экземпляре половины листов не хватает. И дозвонитесь до Флита, пожалуйста.

МакАдамс прошелся по отделу, чтобы убедиться, что Флит не распивает чай где-нибудь в укромном уголке.

– Мне нужно добиться снятия запрета на допрос Тернера.

– Да, сэр. Сейчас я вам распечатаю все документы. Дело Тернера пятилетней давности, я полагаю.

Пока констебль доставал распечатки из ближайшего принтера, Грин взяла на себя смелость прочитать документ с экрана его компьютера.

– Вы говорили, что все прочли? – спросила она Мак-Адамса.

– Самое начало. Флит же был со мной во время допроса.

– Вот же ДЕРЬМО. Босс, посмотрите. – Грин указала на фото Дугласа Хоу – жертвы поджога и убийства, совершенного Джеком. – Дуглас перед смертью стал полицейским информатором!

МакАдамс уставился на фото.

– И доносил он на Джека Тернера…

– И на всю чертову шайку, похоже. Неудивительно, что лондонская полиция этим заинтересовалась, – они думали, Дуглас поможет им разоблачить главарей банды.

Грин встала с кресла, чтобы констебль мог сесть за свой стол.

– Вот, держите, все недостающие страницы, – сказал он.

– Ага, Дуглас Хоу-младший, задержан за угон автомобиля в Эксхеме. Согласился выступить информатором в обмен на более легкий приговор.

– За это его и подпалили, а потом квалифицировали как непредумышленное? Как? – спросил МакАдамс. – И ради всего святого, где детектив Флит, он нам нужен в этом деле.

– Извините, сэр, его весь день не будет.

МакАдамс тихо поворчал, сдвигая документы к Грин, и снова набрал мобильный Флита. Звонок прошел, но голосовая почта была выключена.

– Ну и черт с ним. Так, кто из вас может достать запись беседы с Джеком Тернером в Фулл Саттон?

– Босс! – Глаза Грин забегали по страницам. – Проклятье!

Она отвела его в сторону подальше от столов (и внимательных ушей).

– Взгляните на это. Операция под прикрытием, слежка, люди наблюдают за домом Джека. Я еще не дочитала, но тут заварушка конкретная, я вам скажу. Флит стопудово об этом знал.

МакАдамс набрал Эндрюса.

– Скажи мне вот что, Томми. Когда я просил тебя перед приездом Джарвиса Флита насобирать про него фактов, ты досье сохранил?

– Всегда все храню, босс.

– Хорошо. А скажи-ка мне точное время отставки Флита и его переезда в Йорк.

– Разумеется.

МакАдамс услышал, как Томми быстро стучит по клавишам, и поднял палец вверх, призывая Грин к терпению.

– Пять лет назад, 13 августа.

Как раз через три месяца после того, как Тернера осудили и приговорили к тюремному заключению. МакАдамс постучал пальцами по телефону.

– Да, да, хорошо. Подожди, а пока он еще служил в полиции Лондона, он, случаем, не был задействован тут в операциях под прикрытием?

МакАдамс мог бы и не задавать этот вопрос. Глаза Грин уже лезли из орбит, и она подняла и показала МакАдамсу свежераспечатанную страницу из дела Джека Тернера. Над отпечатком ее ногтя в списке полицейских, работавших над делом, одно имя выделялось совершенно отчетливо: Джарвис Флит, главный следователь.

Джо напевала что-то себе под нос. Электричество в Ардемор-хаус так и не включили, но она устроила в библиотеке уютное гнездышко. Вновь зажгла свечи и принесла еще несколько, а потом свернулась в клубочек под одеялом и читала при свете фонарика.

Гертруда Джекилл оказалась весьма плодовитой писательницей. Тысячи статей, по меньшей мере сорок книг, записных книжек и рисунков. Большинство их хранилось в Музее Годалминга (и было предметом зависти Роберты Уилкинсон). На коленях у Джо были открыты сразу две книги о цветах. Наверно, оттуда Ардемор черпал познания о языке цветов: лилии означали чистоту, лаванда – недоверие, а гипсофила – вечную любовь. Позже она все это запомнит. А пока у нее была распечатка биографии Джекилл из интернета. Брат Гертруды дружил с Робертом Льюисом Стивенсоном, который позаимствовал его фамилию для своей знаменитой повести о Джекилле и Хайде.

Джо снова посмотрела на потолок (все еще недоотремонтированный). Гертруда была своего рода ученой – «преуспеть