Дырка для ордена - Василий Звягинцев

В ответ на недоуменно приподнятую бровь Ляхова пояснил:

— Это один из афоризмов Конфуция.

Вадим хотел спросить, ну и что из того, что Конфуция, а к текущему моменту это как относится, однако предпочел сделать вид, что вполне удовлетворен. Конфуций, ясное дело. Но о чем следует говорить дальше и как себя держать, он пока не сориентировался.

Василий Кириллович молчал тоже.

Выручила Ляхова Майя.

— Помоги мне, — попросила она, — папа так неожиданно зашел, а тут вдруг и ты… А прислугу я уже отпустила. Принесем с кухни, что найдется.

Перебирая наличные запасы холодильников, Майя сообщила, что отец — человек своеобразный, любит выражаться витиевато, а на Конфуции у него вообще пунктик, он знает наизусть все его афоризмы и нередко произносит вслух то, что первым приходит в голову.

— Это у него вроде как своеобразное гадание получается…

— Ну и при чем здесь смута?

— Мне-то откуда знать, сам у него и спросишь, как сие истолковать. Лучше расскажи, как отдыхал без меня. Сегодня вернулся? Все нормально?

— Вроде так… — Положение у него было неловкое. И про Елену говорить не хотелось, и умолчать нельзя. Майя же там постоянно живет, кто-то из ее знакомых вполне мог увидеть и при случае передать, да те же и охранники доложат, что гость последнюю ночь «дома» не появлялся.

— Встретил в лесу знакомых, вечерок с ними провели, как водится.

— Ну и хорошо, а я все переживала, что бросила тебя одного…

Даже без помощи прислуги они с Майей собрали вполне приличный стол, нечто среднее между английским файф-о-клоком и ранним ужином в русском стиле, и с полчаса беседовали о том о сем. Вадим чувствовал себя глуповато. Наверняка за этим столом один из них выглядел лишним. Если только Майя не устроила ему негласные смотрины.

Вот, мол, папа, такой у меня приятель завелся, и ежели будет на то ваше благословение…

Думая таким образом, он совсем забыл, что в кармане у него лежит волшебный прибор. Но если его включить сейчас, какую истину тот способен выявить? Усредненный эмоциональный фон папы и дочки? Надо подождать момента, когда кто-то из них выйдет, хотя бы в туалет.

Вскоре такая возможность представилась. Они с Майей остались вдвоем, и он тут же щелкнул в кармане выключателем. Через три минуты ответ будет получен. Но о чем? Надо еще задать какие-то вопросы и получить на них ответы.

— Ты так и не сказала, почему так внезапно уехала. Пригласила в гости, и вдруг… Может, ты вправду обиделась. Но я же все объяснил… — Вадим старался говорить виноватым тоном.

— Обиделась? Ну, наверное, совсем чуть-чуть. Не настолько, чтобы сорваться и убежать. Это дело очень личное было и крайне неотложное. Но к тебе — никакого отношения. Я как-нибудь расскажу, но сейчас не могу. А вот ты со мной не поехал явно назло мне, ведь так? Я бы свои дела сделала, и мы бы здесь нашли чем развлечься…

— Ладно, считаем, оба оказались не правы. Исправимся. Согласна?

Она кивнула. По-прежнему не выходя из образа.

— А родитель твой кто? Интересно. И в какой роли он здесь пребывает? Проверяет, с кем скромная доченька встречается на снятой для успехов в науках квартирке?

— А ты язва, Вадим Петрович. Вредная, сибирская… Случайно он зашел, минутка свободная выдалась, и зашел. Хотели посидеть тихо, по-семейному. И вдруг ты звонишь. Я в растерянности, то ли отца выгонять, то ли тебе отказывать. А сама чувствую, ты тоже, как горячий утюг, плюнь — зашипит. Дилемма, однако. Тут папаша и говорит, ничего, пусть приходит. Заодно и познакомимся, а то я даже и понятия не имею, с какого типа мужчинами ты встречаешься. Ну, я и пригласила…

— Правильно сделала. Мне тоже интересно. Но все же, кто он у тебя по профессии и образованию? Хоть знать буду, в каком ключе реагировать.

— Он — по прокурорской части. Как это сказать, осуществляет общий надзор в рамках существующего законодательства.

— Понятно, династия у вас как бы…

— Само собой. Всегда легче идти по стопам…

Тут в комнату вошел отец.

— Ну, что, Вадим Петрович, выпьем?

— Папа… — предостерегающе сказала Майя.

— Что — папа? Желаю выпить с приятным мне молодым человеком и выпью. Какие мои годы. Будто совершенно вчера мы с друзьями сидели с обеда и до следующего обеда, совершенно запросто. Да ты и сама это помнишь. А я себя и сейчас не хуже чувствую. Так что не мешай офицерской беседе, или присоединяйся, или пойди на кухню и поставь чайник.

Слова были сказаны безупречно к месту, только вот Василий Кириллович не очень выглядел созревшим для произнесения именно их. Хотя, конечно, Ляхов неоднократно имел удовольствие общаться с людьми, которые умели пить, оставаясь внешне трезвыми до последнего, а потом сразу или отрубались и засыпали на ковре посреди комнаты, или срывались в белую горячку.

Этот, по типажу, не должен.

Хорошо все-таки, что не знает никто о его подлинном образовании, а также и о специализациях, пройденных в свое время.

Ну, подыграем.

— Правда, Майя Васильевна, отец ваш наверняка сам знает, что сейчас нужно. Я же, разумеется, не могу не поддержать.

Майя, похоже, глянула на него уничтожающе.

— Ладно, чай я поставлю… — Но звучало это как обещание подать при случае бокал цикуты.

— Молодец, полковник, уважаю, — сообщил Бельский-старший. — С ними, с бабами, вроде моей дочурки, только так. Не сдашь позиции, все у тебя получится.

Вадим не помнил, чтобы они переходили на «ты», но не возражал. Отчего бы и нет.

Выпили.

— Извините, я сейчас, — изобразил неотложную нужду Ляхов. Тем более что она и вправду назрела.

В окружении золотых с зеленью изразцов и зеркал на стенах и потолке, в атмосфере густых запахов экзотических дезодорантов и специй для умягчения воды он присел на край овальной фарфоровой ванны и достал из кармана «верископ».

Машинка показывала интересное.

То есть симпатию к нему Майя испытывала серьезную, за середину шкалы прибора.

Умна она была, как и ожидал Ляхов, приблизительно на одном с ним уровне. Жаль только, не выяснил он у Максима, по какой именно методологии рассчитывается здесь коэффициент интеллекта, а это деталь существенная.

Искренность девушки оставляла желать лучшего, но и до полной лживости она не дотягивала. Так, колебалась стрелка на грани зеленой и красной шкалы. Половину сказанного ею можно смело считать не соответствующим действительности, только неизвестно, какую именно половину.

А вот насчет сексуального влечения Ляхов счел себя даже и обиженным. Поначалу. Увидев чистый ноль. То есть совершенно не интересовал он в данный момент Майю как мужчина.

Удивительно, как его это вдруг задело.

Пока он не вспомнил о позапрошлом вечере. Скажи еще спасибо, что нормальной человеческой симпатии она к тебе не утратила.

Если же сопоставить все четыре параметра, то можно представить вот что — относится Майя к нему хорошо, но пригласила его к себе не из сентиментальных, а каких-то других соображений.

Возможно, связанных с появлением здесь ее отца.

Что-то многовато людей начало интересоваться Вадимом Ляховым после Нового года.

…Он все ждал, когда же пустопорожний разговор с Бельским либо закончится, либо свернет на серьезные рельсы. И дождался.

— А если не секрет, в каких вы, Вадим Петрович, отношениях с Великим князем находитесь? — снова на «вы» обратился к нему Бельский.

— Да в каких же я могу находиться при такой разнице в положении? — искренне удивился Ляхов. — Удостоился десятиминутной аудиенции при получении креста, вот и все отношения.

— Однако подавляющее большинство наших сограждан и этим похвастаться не могут…

— Значит, фарт у меня такой, — ответил Вадим, подумав, что самое время снова включать «верископ».

— Сами вы как считаете, чем вызваны великокняжеские милости?

— Ей-богу, никак не считаю. Слишком я далек от двора, чтобы ориентироваться в психологии столь высоких особ… Возможно, просто каприз? Захотелось лично посмотреть на «свежего кавалера»…

— И это возможно, только вряд ли. Не тот человек Олег Константинович, чтобы праздно любопытствовать. Вы сами-то кто по убеждениям, монархист?

Вопрос оказался неожиданным.

— Монархист? Вряд ли. По крайней мере — в том смысле, который вы, наверное, вкладываете. Нет, за немедленную реставрацию я не выступаю. Я скорее определил бы себя как беспартийного умеренного националиста. В том смысле, что интересы русского народа для меня важнее любых принципов и идеологий.

— Насколько важнее и что это вообще такое — интересы народа?

Забавный у них затевался разговор, и странным образом он перекликался с подобными же беседами с товарищами по академии и по кружку «Пересвет». Только вот каким краем касаются эти проблемы господина Бельского? И его прокурорской должности. Для обострения ситуации он так и спросил.